100 грамм смерти (СИ) - Слуницкая Мария. Страница 13

— Наконец-то! — он испуганно озирается вокруг. — Дин рвёт и мечет, тебя не было больше недели… Я уж думал, что произошло самое страшное…

— Все в порядке. — успокаивает его Фолк. — Ты же знаешь, Каре нужно было время, чтобы прийти в себя.

— Конечно-конечно! — поспешно соглашается Тьер и касается пальцами своего носа, привычно двигая его из стороны в сторону. — С возвращением! Я рад, что ты теперь свободна! — гнусавит он.

— Спасибо… — благодарю, облизывая пересохшие губы.

Тьер — лишь маленький фрагмент Либерти. Самые болезненные ждут меня впереди.

— Я провожу вас, а сам останусь дежурить, скоро меня должна сменить Сири. Входите же!

Спустившись, мы дожидаемся, пока Тьер закроет внешнюю дверь, и все втроём шагаем вперёд. Шаги звучат гулко, но зато наверняка заглушают удары моего сердца, которое вот-вот выскочит из груди. Стеклянные стены бывшего океанариума кажутся ещё более тёмными, чем я помню. А, может, за год слой ила стал действительно толще и теперь пропускает меньше солнечного света?

Добравшись до второй двери, Тьер выпускает нас наружу, а сам остаётся стеречь тоннель.

Вот и всё.

Я вернулась.

Горько-пряный аромат цветов, хвои и… минувших дней будоражит душу. Так пахнет Дом. С ноткой боли, но это ничего…

Воспоминания оживают раньше, чем мне бы хотелось.

Всё также сторожит живой коридор Кригер, привалившись к дереву: всё те же солнцезащитные очки и форма — совсем не изменился, будто только вчера я появилась на острове и пожимала его высохшую ладонь.

Память выкладывает картину осколками прошлого, словно мозаикой из Храма. Вот-вот из-за деревьев появится силуэт Магнуса, я даже как будто слышу шуршание его мантии. А здесь мы с Крэмом однажды вечером ловили сверчков. Так я и шагаю по страницам собственных воспоминаний, которые горчат, как то самое червивое яблоко…

— Эй, ты в порядке?

Вечный вопрос, на который нет правдивого ответа. Быть в порядке — как это вообще? Дышать и переставлять ноги — считается?

— В полном, — опять враньё.

Вместо того, чтобы двинуться к Дому, я сворачиваю налево. Фолк молча шагает рядом. Никаких вопросов. Никаких комментариев.

Липовая аллея всё так же шелестит листвой, да и лавочки никуда не делись, и всё же что-то неуловимо изменилось…

Или изменилась я?

Хижина ведуньи как будто ещё больше обветшала и ещё сильнее завалилась на левый бок.

Старуха выползает медленно, еле переставляя ноги. Её мутные глаза прожигают душу.

— Ты вернулась, душа?

Вернулась?

И да и нет.

Часть души осталась гнить в подземельях Кульпы.

— Я видела вас во сне…

— Сон — это продолжение жизни… — старуха ковыляет ко мне.

— Вы об этом испытании говорили тогда?

— Жизнь постоянно посылает человеку испытания… — отвечает она.

— Как удобно… В прошлый раз вы меня запугали, а теперь как ни в чём не бывало заявляете, что испытания будут всегда.

— Укроти гнев свой, душа… Впереди тебя ждут другие испытания.

— Да пошла ты… — цежу сквозь зубы. — С меня достаточно.

Бреду прочь. Впереди меня ждёт, пожалуй, самая главная встреча.

Встреча с прошлым.

— Не обращай внимания на Рагну. Она живёт в своём мире.

— Хорошо устроилась… — ворчу я, хотя и понимаю, что старуха ни в чём не виновата. Эта женщина наводила на меня страх, а её предсказания порой пугали сильнее фантомов, но злого умысла в них никогда не было.

— Ты нервничаешь…

Фолк как всегда безошибочно угадывает моё настроение. Хотя сейчас всё и так очевидно, к Рагне не ходи.

— Только не проси взять себя в руки…

— Даже не думал. Просто хотел сказать… Если что — я рядом.

Вскидываю удивлённый взгляд. Этот парень поражает всё больше. Сначала он спасает меня из Кульпы, приводит на остров, а теперь обещает быть рядом. И обещание это много стоит.

— Спасибо…

Из-за густых зарослей выглядывает крыша Дома. Сколько раз я видела его во сне? Сколько раз бродила по тропинкам острова? Вот я и вернулась туда, где так недолго была по-настоящему счастлива.

Мифическое счастье, от которого остался лишь пшик.

Дышать становится трудно. Фолк был прав, теперь всё иначе. Мы подходим ближе, когда в дверях Дома появляется… Дин. Лицо измято горем. В глазах — тоска. Губы плотно сжаты, словно их заклеили или зашили. И всё равно это он. Мой Дин. Теперь мне совсем нечем дышать. В грудной клетке хищной птицей бьётся боль, царапая когтями сердце.

Почему же так больно? Разве я не разучилась чувствовать?

Едва сдерживаюсь, чтобы не облизать искусанные до крови губы и не пригладить волосы, которые только-только начали отрастать. Мне не нужно зеркало, я и так знаю, что выгляжу жалко: измождённая, с посеревшим лицом и жуткими синяками под глазами, в куртке с чужого плеча…

Презираю себя уже за то, что меня это волнует.

— Кара? — Дин нерешительно шагает ко мне и неуклюже обнимает. — Неужели это и вправду ты?

Я столько раз представляла нашу встречу, но реальность оказывается ошеломляющей. Его объятия — какие-то вялые и бесконечно чёрствые, совсем как сухари в тюрьме. Будто меня обнимает не живой человек, а безжизненная кукла.

— Что с тобой случилось? — он выпускает меня и отступает, оглядывая с ног до головы. — Мы думали, ты оступилась и упала с обрыва.

Под его взглядом хочется уменьшиться до размера песчинки, но я гордо вздёргиваю подбородок и отвечаю:

— А ты спроси у неё, — киваю на Тину, застывшую на крыльце.

Та невозмутимо смотрит в ответ, а потом уголки её губ вдруг приподнимаются, демонстрируя полуулыбку, полуусмешку.

— О чём ты? — Дин непонимающе смотрит на меня.

— Это она, — я тычу в Тину пальцем, — столкнула меня! — мне хочется, чтобы голос звучал спокойно и ровно, но он как будто принадлежит теперь визгливой истеричке.

Дин переводит взгляд на Тину.

— Это правда?

Его вопрос сам по себе причиняет нестерпимую боль.

— Дин… Ты думаешь, я вру? — спрашиваю так тихо, что сама едва могу себя расслышать.

Разыгравшаяся сцена кажется мне отвратительной — будто неудавшийся дубль в бездарном кино.

— Нет, конечно, нет. Но ведь ты могла ошибиться?

Ошибиться?

— Дин, а что случилось с твоим отцом?..

Он вздрагивает. Затем я вижу, как его глаза меняются. Теперь в них то же северное море, что и в глазах Магнуса, только покрытое коркой льда. От такой синевы хочется накинуть на плечи плед и хорошенько укутаться. Глаза Дина холодные и пустые — никакого солнца, никакой жизни.

— Его убили.

— Может быть ты ошибся, Дин? — бью той же монетой. — Подумай об этом.

Больше мне сказать нечего, и я прохожу мимо, моля эйдоса, чтобы этим и завершилась наша перепалка. Но никто не спешит меня догонять и рассыпаться в извинениях. А чего я, собственно, ждала? Что Тину изгонят с позором с острова или казнят?

Вхожу в Дом в полном одиночестве, мечтая в нём раствориться. Остров изменился. Или он был таким с самого начала, а у меня не хватило мозгов это понять? Ведь предупреждал же Фолк о змеях в Раю…

Глава 8. Первый день

На следующее утро я просыпаюсь от урагана, имя которому — Крэм. Этот сорванец влетел ко мне в комнату, даже не постучав.

— Кара! — с разбегу он запрыгивает на кровать, сминая под собой одеяло. — Когда Фолк сказал, что ты вернулась, я сначала не поверил! — затараторил мой маленький друг. — Я сказал ему, что такими вещами не шутят, а он велел мне проверить твою комнату! И вот Крэм здесь! Как же я рад! Ты не представляешь себе!

Он обнимает меня крепко-крепко и несколько раз целует в щеку. Обнимаю его в ответ. От него пахнет сеном и молоком… Наверное, Альфа снова отелилась… От воспоминаний о прошлом лете на глаза наворачиваются слёзы, но я быстро смахиваю их.

— И я рада тебя видеть, Дружок! — встреча с Крэмом — лучшее лекарство от хандры. Так всегда было и так всегда будет.

— Что же с тобой случилось?..