Путь рыцаря (СИ) - Белицкая Марго. Страница 75

— Мирянин принес больного ребенка, девочку, — самым смиренным тоном заговорил Фриц, опустив очи долу. — Подозреваю, у нее воспаление легких. Прошу, разместите несчастное дитя в лазарете — ей срочно требуется помощь.

Краем глаза наблюдая за Манфредом, Фриц заметил, как тот быстро посмотрел на мужчину с ребенком, наверняка мысленно отметив скверную одежду и поняв — с такого много не сдерешь. Сохранив невозмутимость, Манфред заговорил, и еще до того, как он раскрыл рот, стало ясно, какие прозвучат слова.

— Удивлен, брат, что ты тратишь мое драгоценное время на подобные просьбы. Ты не хуже меня знаешь: из-за сырости многие хворают и даже странноприимный дом переполнен. В обители больше нет мест для больных, а мы с братьями сбились с ног, помогая страдающим.

Все же Фриц попытался воззвать к его милосердию, не веря, что сердце Манфреда настолько зачерствело.

— Это ведь ребенок. Ей не потребуется много места и я готов сам за ней ухаживать.

Но взгляд Манфреда остался холодным, как лед, сковывавший зимой реки даже здесь, на юге Бруденланда.

— Ты ничего не смыслишь во врачевании — будешь нам только мешаться. Повторяю еще раз: мест нет. И точка.

Оставалось лишь поражаться тому, насколько бесчувственным может быть человек, наделенный божьим даром. Да не просто маг, а целитель!

— Она побудет в моей келье, пока место не освободится, — твердо произнес Фриц.

Ледяная маска Манфреда дала трещину: он изволил возмущенно вскинуть брови.

— Женщина в келье монаха?! Кощунство!

Фриц едва удержался от того, чтобы не прикрыть лицо рукой.

— О Боже, это всего лишь невинное дитя! Не цепляйся за букву закона, точно какой-нибудь бюрократ из Сейнта!

Манфред вдруг нехорошо прищурился и протянул:

— Ты, значит, любишь детей, брат?

Фриц не сразу сообразил, к чему тот спрашивает, а когда распознал намек, сразу зачесались кулаки врезать по тощей харе. Конечно, в мире есть больные на голову извращенцы, которым Дьявол в душе нашептывает разные мерзости, но не меньшие извращенцы те, кто подозревает ближних в грехах на пустом месте.

— Я собираюсь помочь ребенку, независимо от того, что ты себе навыдумывал, — прорычал Фриц. — Изволь дать флакончик с микстурой от кашля и растирание для груди. И если считаешь, что я недостаточно добродетелен, чтобы остаться наедине с малолетней девчонкой, то забери ее в свою келью и вылечи сам.

На физиономии Манфреда появилось такое выражение, будто ему предложили справить нужду в храме. Потом он совладал с собой и устало потер переносицу.

— Брат Фридрих, выслушай мой совет, — заговорил Манфред тем особо отвратным тоном, каким люди, считающие себя умудренными опытом, учат молодых быть подлецами. — Не принимай чужие страдания близко к сердцу. Наш мир несовершенен, всем помочь нельзя, переживая за каждого, сам вскоре сойдешь с ума. Если дитя суждено умереть, то так решил Господь — не нам, жалким рабам, Ему мешать.

От ярости Фриц лишился дара речи. Да если бы Манфред понял, что папаша девочки достаточно богат, то спихнул бы с койки кого-то менее обеспеченного и живо окружил больную заботой. Еще смеет прикрывать свою алчность и равнодушие именем Бога. Какой наглый цинизм!

— Девочка останется в моей келье, — делая ударение на каждом слове, заговорил Фриц. — Можешь бежать и жаловаться старшему брату прямо сейчас, но сперва дай мне лекарства.

Манфред не спешил выполнять просьбу, о чем-то раздумывая. Тогда Фриц склонился к самому его лицу и прошептал:

— Живо давай лекарства или я оторву твою сраную башку.

Манфред сначала побелел, потом побагровел, но все же потянулся к заполнившим стол склянкам и горшочкам.

Фриц понимал, что теперь не отделается простым выговором на собрании капитула. Наверняка его упекут на несколько дней в монастырскую тюрьму. Посадят на хлеб и воду. Но это все мелочи. Главное — девочка Луиза выживет.

С видом мученика, отправляющегося на место проведения казни, Манфред вручил Фрицу маленький флакон и горшочек с мазью.

— По три капли два раза в день. Если не начнет отхаркиваться, увеличить частоту приема. Растирания делать утром и вечером.

— Благодарю, — сухо произнес Фриц и, круто развернувшись, широко зашагал прочь.

Отец девочки встретил возвращение своего благодетеля полным отчаянной надежды взглядом, Фриц сразу же сообщил ему худшее:

— В лазарете и странноприимном доме мест нет. Я помещу Луизу в своей келье и буду лечить.

На лице мужчины промелькнуло подозрительное выражение, и Фриц мысленно застонал.

Дерьмо! Что же у них у всех в головах творится?!

— Если хочешь, забирай лекарства и уноси дочь домой. Займешься лечением сам. Я расскажу, как и что делать.

Сообразив, что невольно задел Фрица, мужчина взволнованно зачастил:

— Простите, многоуважаемый брат! Я не хотел вас оскорбить! Просто недавно в нашей деревне похищали детей, Луизу едва не утащили. Потом стражники поймали работорговцев, но все же… Пожалуйста, не обращайте внимания на мою болтовню! Я — дурак и готов понести наказание! Только помогите Луизе!

Мужчина свободной рукой перехватил ладонь Фрица и попытался поцеловать, тот едва успел вырвать пальцы.

— Проехали. Значит, решено, девочка останется тут. Сам, если хочешь, тоже можешь остаться и поспать на конюшне. Возможно, я даже смогу найти для тебя тут какую-нибудь работенку…

— Благослови вас Господь, — залепетал мужчина.

Тут Луиза зашлась в новом приступе кашля, и Фриц с ужасом увидел упавшие на серую ткань лохмотьев, в которые она была завернута, алые капли крови.

Возможно, было уже слишком поздно что-то предпринимать.

Снедаемый изнутри горькой жалостью, он прижал ладонь ко лбу Луизы. Горячий. Слишком горячий.

«Если бы только я обладал святой силой!» — со смесью боли и ярости подумал Фриц.

В который раз он задался вопросом, почему Бог одаривает засранцев вроде Дитриха и Манфреда, но глух к мольбам тех, кто действительно хочет помочь людям.

Будь у Фрица святая сила, скольких бы он спас! Магду. Рудольфа и Пауля. Евстафия и Пульхерию. Отца. И даже… маму.

Но он мог лишь беспомощно наблюдать за чужими страданиями.

Интересно, у отца Андреаса было такое же как у Манфреда брезгливо-холодное выражение на морде, когда он прогонял отца Фрица, скакавшего через бурю несколько часов, чтобы просить о спасении умирающей жены?

Наверняка.

Продолжая прижимать руку ко лбу Луизы, Фриц в который раз в жизни горячо воззвал к равнодушным Небесам.

«Господи, прошу… Если ты даруешь мне силу, я никогда не буду использовать ее ради борьбы за власть и влияние. Лишь для помощи людям».

Он ни на что не надеялся, понимая, что высшие силы опять промолчат, оставляя его один на один с мучениями…

Внезапно из самой глубины его существа начало подниматься нечто огромное, светлое и прекрасное. Будто медленно распустился дивный бутон, расправив сияющие всеми цветами радуги лепестки.

Поток силы прошелся по всему телу Фрица, заставляя кровь вскипать, а сердце бешено колотиться, как пойманная в силки птица.

Перед глазами Фрица все поплыло, реальность исказились, предстала в ином виде. Луиза вдруг стала прозрачной, и в ее груди он увидел сгусток противного гнойно-желтого цвета. С его же пальцев сорвалось серебристое облако и окутало фигуру девочки. В этот миг Фриц ощутил себя так, словно из тела разом выкачали все силы. Он едва удержался на ногах, но не убрал руку со лба Луизы, заворожено наблюдая, как серебристые песчинки окружили сгусток болезни и начали давить. Медленно, но верно желтый сгусток уменьшался.

— О Боже, — раздался вдруг рядом шепот, полный благоговейного ужаса. — Святой…

Фриц словно вынырнул после долгого пребывания под водой и снова начал осознавать окружающее. Стоящий рядом мужчина, разинув рот, таращился на него во все глаза. Посмотрев вниз, Фриц и сам чуть не вскрикнул: вся рука — от запястья до кончиков пальцев — светилась. Серебристое сияние охватывало и фигурку Луизы. Сейчас Фриц как бы видел ее в двух ипостасях: человеком из полоти и крови, но одновременно — прозрачным сосудом болезни. От необходимости воспринимать мир в двух вариантах начало ломить виски.