В жены консулу: испорчен прошлым (СИ) - Смирнова Юлия. Страница 7

— Оксана… я дерьмо, спору нет, а ты — всех моих детей готова собрать и обогреть, в то время как я о них и знать не знаю… как какой-нибудь герой из пошлейшего сериала. Делай со мной что хочешь, поквитайся, как считаешь нужным, — я люблю тебя и пойду на любые твои условия, чтобы только мы все были вместе, за шанс вернуть тебя… Но давай сейчас поговорим о том, как вывести Эрику на чистую воду. Мне очень нужна твоя помощь, — чистосердечно сказал я. — Понимаю, что не имею права просить о ней; и тем не менее — умоляю.

— Я честно предупреждала, Артемий, что шанс может быть только один… Ты плохо повлияешь на детей — а уж дочь и вовсе растить вдали от тебя, — Оксана испытующе смотрела на меня.

— Ты сама не веришь в то, что говоришь, Оксана. Ты видела последние три года, какой я отец, каким умею, могу и хочу быть. Почему ты считаешь, что для Мирона или малышки я стану худшим отцом, чем для Валентина?

— Хрен с тобой… В том, что ты говоришь, есть некая доля истины. Ни за что не дала бы тебе шанс, если бы не дети, — проворчала Оксана, почти не разжимая губ. — Однако вот тебе моя идея. Надо сделать перед Эрикой вид, что у нас с тобой всё по-прежнему в разладе и примирение невозможно — между тем как ты увлечён её персоной. Будь похитрее; поиграй её же оружием — но по собственным правилам.

— Сделать вид… что примирение невозможно… сделать вид, — в неизъяснимом восторге прошептал я, касаясь нежных Оксанкиных губ своими губами, которые ещё совсем недавно оскорбляли её, несправедливо обвиняли, обижали и унижали — в то время как под сердцем у неё был мой ребёнок, а в сердце — сразу трое моих детей… Как только кошмар произошедшего до меня дошёл — мне захотелось просто забыться; поэтому я осторожно раздел Оксанку и пообещал:

— Сейчас снова станем мужем и женой. А потом — юридически… очень прошу тебя, Оксана. Выходи за меня замуж. Ты никогда об этом не пожалеешь.

— Где-то я это уже слышала… года эдак три-четыре назад. И мне случилось-таки горько пожалеть, — возразила Оксана; но это было последнее, что она смогла произнести — потому что дальше потерялась под обрушившимся на неё шквалом поцелуев.

*****

На следующий день я пригласил Эрику на свидание.

— Хочу извиниться и поблагодарить за помощь и понимание… — учтиво сказал я. — Может быть, попробуем продолжить с того места, где остановились? Всё-таки ты — мой единственный друг, у нас столько общего… Именно ты открыла мне глаза на правду и постоянно поддерживала во всём, прошла тяжёлый путь вместе со мной…

Эрика без раздумий согласилась — хотя я видел по её настороженному взгляду, что она остаётся начеку. В ресторане я «поделился» сокровенным:

— Знаешь, всё-таки я решил уйти с поста. Произошедшее — предательство супруги, весь этот шантаж, публикация сплетен — меня совершенно подкосило. Руки опускаются. Не думаю, что смогу продолжить карьеру по дипломатической линии. Совесть не позволит. Да и слишком много уже ажиотажа вокруг моей частной жизни.

— В самом деле? — вскинулась Эрика, заглатывая наживку. — А как же мы без тебя?

— Думаю, мы с тобой отлично сработались, я тебя хорошо подготовил… передам тебе все дела — и рекомендую тебя нашему Посольству как моего заместителя, скажу, что для этой должности кандидатуры лучше тебя не сыскать. Понимаю, что подобная ответственность весьма непривычна и обременительна, — но если бы ты согласилась, я бы уже завтра утром связался с начальством. Правда, не знаю, как много теперь в их глазах может значить моя рекомендация — но…

Эрика просияла:

— Буду очень тебе признательна, твоё доверие много значит для меня. Постараюсь его оправдать. А сам чем займёшься?

— Наверное, пойду преподавать на факультет Международных отношений… как в Москве когда-то. Есть соответствующие предложения. Правда, последняя публикация в “The Sun” грозит так обвалить мои рейтинги, что опасаюсь, как бы мне в качестве потолка карьерных возможностей не предложили в институте должность дворника. Если чёртов шантажист продолжит работать на порушение моей репутации вместе со своими собратьями-папарацци и акулами пера, сливая им всю неприглядную правду о моём прошлом, — то, пожалуй, придётся до последнего цепляться за работу в Консульстве. Хотя лично я предпочёл бы уйти красиво и написать заявление уже завтра, пока на Международных отношениях ещё что-нибудь не успели обо мне прочитать и не передумали меня звать.

— Надеюсь, что у тебя не будет больше проблем, и тебе никто не перейдёт дорогу, — на удивление, Эрика казалась вполне искренней. — То, что происходит, — жуткая несправедливость.

— Когда мир бывал справедлив! — усмехнулся я. — Прости, мне надо отойти минут на пять.

— Да, конечно.

Оставляя подслушивающее устройство за своей тарелкой, я не рассчитывал, что мне повезёт с первого раза; но на всякий случай поставил на запись — и всё случилось, как я ожидал. Эрика позвонила муженьку:

— Эрнст, отмени вторую публикацию. Да, да, отменяй, звони своим, отзывай заказ. Да не странно! Завельский только что сказал, что уходит преподавать на факультет Международных отношений, а меня завтра рекомендует своим заместителем. С утра напишет заявление об уходе. Его просто не возьмут на факультет с таким хвостом сплетен; оставим в покое неудачника, иначе так и будет цепляться за Консульство, откуда его пока никто не собирается увольнять. А так — он с завтрашнего дня готов сам уходить, утром подаёт заявление. Да, я уверена. Измену разыграли, с женой развели, компромат собрали — хватит с него, пожалуй. Да и с нас — наши средства тоже не бесконечны, и без того столько денег ушло на все эти процессы-сбор информации-публикации. Надеюсь, теперь все вложенные средства и усилия наконец-то себя оправдают.

Дождавшись, пока разговор смолкнет, я вернулся к столу — но садиться не стал.

— Спасибо, — вежливо поблагодарил я, незаметно забирая устройство.

— За что? — воззрилась на меня Эрика.

— За компанию. И за содержательную беседу, — искренне поблагодарил я. — Но возникли неотложные дела. Эрика, мне придётся убежать; я оплачу счёт, а ты оставайся, пожалуйста, закажи ещё десерт. Завтра утром всё встанет на свои места и будет так, как должно быть.

Оставив недоумевающую Эрику допивать вино в полной беззаботности, я унёс за пазухой диктофон с драгоценной записью, выдававшей фиктивно разведённых супругов Пенсов с головой.

Глава 9. Вся надежда на Саманту

— Я пропустил полторы твоих беременности, — категорично сказал я Оксане, запихивая её в машину, чтобы увезти из Калвер-сити обратно в наш особняк в Шерман Оукс. — Это непростительная непозволительность. Непозволительная непростительность! Срочно приступаю к исправлению того, что натворил. Будешь со мной теперь круглые сутки — и на работе, и дома. Рожаем вместе, Саманту с рук не спущу. Консульство засыпает тебя письмами с извинениями, умоляет вернуться на пост атташе по культуре. Пожалуйста, Оксана… прости нас всех, идиотов, жертв интриг. Ну если не ради нас — то хотя бы ради блага и светлого будущего отношений России и США!

Оксана ядовито засмеялась:

— Кажется, в старом фильме со Шварценеггером «Правдивая ложь» прозвучало нечто похожее. Там жена героя отказывается спать с любовником — мол, она не готова; а тот, притворяясь спецагентом, её уговаривает: ну если не ради меня — то сделай это хотя бы ради блага США!.. Кстати, я не поняла: спал ты с Эрикой или не спал? Встал у тебя на неё — или не встал? — насмешничает Оксана. Я признался ей — так, как признаются только жене:

— Да не встал, Оксана, конечно же, мать твою. Она — не ты.

— А если бы встал — переспал бы, верно? — продолжает издеваться Оксана.

— Если бы встал — это был бы не я. Я слишком сильно влюблён, Оксана. В тебя, в сыновей, в нашу дочь; в ту семью, которую ты создала и продолжаешь создавать, пока я своими усилиями постоянно всё рушу. Ты уже думала, как назвать нашу девчушку?

— У меня три варианта, — поделилась жена. — Моника — в честь Санта-Моники; Барбара — в честь Санта-Барбары…