Один-единственный (ЛП) - Хиггинс Кристен. Страница 57

Я тысячи раз рисовала себе наше воссоединение. В юности представляла, как мама обрадуется, как объяснит, мол, все дело в том, что она принцесса мафии и вынуждена была свидетельствовать против семьи. Или она агент ЦРУ, и пребывание рядом с нами поставило бы под удар наши жизни, но теперь опасность миновала, и мы снова можем жить вместе. С годами фантазии изменились — теперь она находила меня (вероятно, не стоит удивляться, что я задержалась на Мартас-Винъярд). Мать была полна раскаяния и сожаления из-за того, что так много лет прожила без меня, говорила о том, какую громадную ошибку сделала, о том, что думала обо мне каждый день и не переставала любить, и я была одним-единственным значимым существом в ее жизни.

А затем, в последние годы, я стала воображать, что узнаю о ее смерти и думать, как же отреагирую на звонок с этой новостью. Насколько буду разбита из-за того, что не случилось в нашей жизни. Видимо, именно это и побудило меня нанять Дирка, чтобы выследить мать.

А сейчас, когда момент наконец настал, я сомневалась в том, что делать. Ник сжал мою руку.

— Я иду с тобой, — произнес он.

— Это было бы здорово, — прошептала я. — А Коко? — Меня вдруг охватила паника. — Что, если они не пускают собак?

— Почему бы просто не оставить ее в машине? — предложил он. — С ней все будет отлично. Чуть приоткроем окна. Коко не перегреется.

— Точно? Уверен?

Он кивнул.

— Я потом схожу и проверю, как она там, если хочешь.

— Ладно. Спасибо, Ник.

Он слегка улыбнулся мне.

— Готова?

— Не совсем, — ответила я, но, тем не менее, открыла дверцу. Ноги будто стали ватными. Ник взял меня за руку, и мы отправились по улице к моему прошлому, к ответам, к матери.

Мы добрались до пешеходного перехода. Прямо там, через дорогу, в закусочной, возможно, находилась моя мать. Изменилась ли она? Что, если сегодня не ее смена? Что, если она уволилась? Я сглотнула.

— Ты уверена насчет этого, детка? — спросил Ник.

Я посмотрела на него.

— Да. Угу. Уверена.

А потом мы оказались перед входом, и Ник открыл внешние двери ресторана. Я застыла.

— Не вижу ее.

— Все равно хочешь войти? — уточнил он. После моего кивка Ник открыл внутренние двери. Касса. Зелено-белый декор. Стойка с табуретами. Диваны со столами.

И она. Моя мать.

Ник наверняка тоже увидел сходство, потому что я услышала его быстрый вдох. Он снова взял меня за руку.

Черные брюки и лаймово-зеленая рубашка. Волосы, некогда одного оттенка с моими, теперь более рыжие и постриженные клинышком. На губах — персиковая помада. Белые кеды. Ей было пятьдесят пять, но выглядела она моложе. По-прежнему красивая. Было так странно смотреть на нее и словно видеть саму себя через двадцать с лишним лет. Я ощутила вспышку признательности за то, что хорошо сохранюсь с возрастом, а потом такую тоску, что колени почти подогнулись, и я не могла вздохнуть.

— Добро пожаловать в «У Флопси»! — раздалось откуда-то сбоку, и я подпрыгнула. — Могу я вам помочь?

Повернувшись, я увидела девушку лет шестнадцати с волосами, туго зачесанными назад во французскую косичку.

— Столик на двоих, — промолвил Ник.

— Следуйте за мной, — прощебетала она, хватая парочку меню и ведя нас к столику у окон.

Мое сердце перевернулось и подпрыгнуло в груди. Мать сейчас была так близко, но почему-то отвернулась. Заметила меня и решила сбежать? Нет! Нет, все хорошо, она не уходила, просто о чем-то говорила с поваром.

— Два кофе, — заказал Ник.

— Ваш официант сейчас подойдет, — отозвалась девушка и практически упрыгала прочь.

— Харпер, — тихо сказал Ник. — Харпер, с тобой все нормально? — Он потянулся через столик и взял обе мои руки в свои. — Милая?

— Я так рада, что ты здесь, — шепнула я.

А затем двери в кухню распахнулись, и к нам подошла моя мать, держа блокнот и шаря в переднике в поисках ручки.

— Здравствуйте, — произнесла она.

Ее голос! Боже, я так давно не слышала ее голоса! Он остался прежним, и мое сердце захлестнула волна любви и надежды.

— Привет, — выдохнула я. Я впитывала каждую деталь… ее все такой же идеальный макияж, брови, выщипанные тоньше, чем тогда, родинка на щеке… Я забыла о родинке! Как я могла забыть об этой родинке?

— Может, предложить вам для начала какие-нибудь напитки? У нас лучшие молочные коктейли на всем Среднем западе!

Ее взгляд перешел на меня, прямо на меня, и я ждала этого — шока, узнавания, слез, объяснения, абсолютной и полной радости. Той же любви, которую сама ощущала сейчас.

— Или просто немного кофе? — продолжила мать.

Она смотрела прямо на меня, но выражение ее лица не изменилось. Милое. Вопрошающее. Мать взглянула на Ника и улыбнулась.

— Так что пьем, ребята?

— Давайте кофе, — ответил кто-то. О. Это была я.

— Сейчас принесу! — весело воскликнула она. — Сегодня блюдо дня — горячие бутерброды с тунцом, и оставьте местечко для пирога с черникой, он только что из духовки. Мигом вернусь!

А затем она исчезла.

— Иисусе, — выдохнул Ник.

Я ничего не сказала. Мое сердце успокаивалось и замедлялось… и кажется, леденело. Может, даже полностью остановилось. А нет, стучало по-прежнему. Точно. У меня все в порядке. Это ничего не значит. Потом, поняв, что уже некоторое время не моргаю, я на секунду прикрыла глаза.

— О, солнышко, — нежно сказал Ник.

— Пока, Кэрри, хорошего тебе дня! — крикнула моя мать кому-то. Затем вернулась к нашему столику с двумя кружками, поставила их и разлила по ним кофе. — Так что, ребята, определились с заказом?

Она что, на самом деле меня не узнала? Я же ее ребенок… единственный ребенок. Ее маленькая девочка. И, провались все к дьяволу, я выглядела точно так же, как и она.

— Мне горячие бутерброды с тунцом, — произнесла я нормальным голосом.

— Мне тоже самое, — сказал Ник.

— Картошку-фри или капустный салат? — спросила она.

Я ненавидела этот салат. Я его ненавидела. Она что, и это забыла?

— Фри для двоих, — ответил Ник.

— Уже бегу! — сказала она, хватая наши меню со стола. Мать устремилась прочь, задержалась, чтобы поболтать с кем-то у стойки, затем снова исчезла в недрах кухни.

— Харпер, скажи ей что-нибудь, — промолвил Ник. Он встал со своего места, устроился рядом со мной и обнял. — Скажи ей, кто ты! Я поверить не могу, что она тебя не узнала.

Мой рот открылся, потом закрылся и вновь открылся.

— Нет, все нормально. Если она не хочет… ух… — Мой мозг отказывался работать. — Думаю, нам нужно уйти, — прошептала я.

— Милая, эта женщина кое-что тебе задолжала, — яростно бросил он. — Хочешь, я скажу ей? Расскажу, кто ты такая?

— Нет! — зашипела я. — Нет, Ник! Давай просто выберемся отсюда, ладно? Пожалуйста, Ник. Отвези меня куда-нибудь в другое место, прошу тебя. Пожалуйста.

Он поколебался, потом кивнул и полез за бумажником.

— Нет, я сама. — Я открыла сумочку, схватила бумажник, вынула стодолларовую купюру и сунула ее под миску с сахаром. — Идем.

Я не чувствовала, что иду… скорее, что плыву, причем медленно. Остановит ли она меня? Назовет ли по имени? Схватит за руку и сожмет в объятиях, целуя, рыдая и извиняясь?

Нет. Ничего из вышеописанного. Ник открыл передо мной дверь, и я вышла. Если моя мать и заметила это, то ничего не сказала.

ГЛАВА 18

По дороге назад я ничего не видела, но вот наконец мы оказались рядом с машиной. Ник открыл пассажирскую дверцу, я села и пристегнула ремень. Мой разум, казалось, превратился в чистый белый лист, однако я все подмечала. Облака, бегущие на запад. Желтый «мини-купер», точь-в-точь как мой собственный. Прохладно. Ник что-то ищет в телефоне. Маленький носик Коко у моего подбородка — оказывается, я сжимала ее в объятиях. Я поцеловала шелковистую макушку, ощутила милое крошечное тельце, сильное и в то же время хрупкое. Когда мы вернемся в Мартас-Винъярд, я дам этой собачке все, что она пожелает. Час беготни за теннисным мячиком на пляже. Вечер, посвященный поглаживанию брюшка. Филе-миньон на ужин — целую гору.