Личная слабость полковника Лунина (СИ) - Волкова Виктория Борисовна. Страница 37

— Нормально все, — морщится муж. — Юлька — заботушка еще та. Удушит, но на ноги поставит. Димку вон из такой травмы вытащила. Если она берется за дело, можно расслабиться. Да и сразу уезжать нельзя. Мне еще с этим гаденышем разобраться надо. Знаешь, Надь, чего боюсь больше всего? — признается Слава и глядит мрачно.

— Чего? — охаю, глядя на мужа.

— Как бы это наш родственник не оказался. Или еще хуже, брат мой. Папаня мой по молодости гулял крепко. Запросто мог на стороне настрогать.

Глава 37

Голову мне моет Слава. Ну куда я без него? Да и он не доверит меня никому. Даже Юле Блинниковой.

Муж деловито приносит стул из палаты в ванную. Устанавливает его около раковины.

— Голову на бортик положишь, и я помою, — опираясь на костыль, говорит, снимая с крючка лейку душа.

— А если равновесие потеряешь? — спрашиваю с улыбкой.

Голову, конечно, помыть хочется. Но вот только у мужа тоже ранение. И нога болит. Слышу, как стонет ночами, а днем глотает обезболивающее.

— Вот еще! Нас знаешь как гоняли на тренировках в училище. Я до сих пор по ступенькам на седьмой этаж на одной ноге доскакать могу. А тут просто около стеночки постоять! — фыркает муж негодующе и растерянно крутит в руках флакончики, принесенные Юлей. — Ты только скажи, в какой последовательности это все на тебя намыливать. И как смывать?

Подойдя ближе, выставляю на тумбочке шампунь, кондиционер и маску для волос. Рассказываю весь алгоритм. Ничего сложного, но Лунин мой напрягается.

— А этот? — поднимает к глазам оставшуюся бутылочку Слава и читает вслух. — Несмываемый бальзам… Странное дело, — тянет задумчиво.

— Почему? — Встав на цыпочки, достаю с полки банное полотенце и укладываю его на бортик раковины.

— Я так понимаю мытье головы. Мылом помыл и все. А зачем сначала мыть, а потом на волосы всякую хрень мазать?

— Для красоты, — улыбаюсь мужу.

Потянувшись, целую в нос. Неожиданно теряю равновесие. Но крепкие руки Лунина тут же ловят меня.

— Осторожнее, Надюшка, иначе оба завалимся, — смеется он, обнимая меня. Прижимает к себе. Даже через халат чувствую тепло тела.

— Слава, — выдыхаю имя мужа, словно любовное признание.

— Садись давай, — легко хлопает меня по попе Лунин. — Скоро мое семейство нагрянет. Начнется гвалт. Хорошо хоть пару дней дали нам на восстановление. Но сегодня уже не отменишь. Завтра уезжаем. Надо с дочками и отцом повидаться. Как думаешь, мы быстро управимся?

— Постараемся, — вздыхаю я, подставляя голову под мягкие струи душевой лейки, которую держит Слава.

Прикрываю глаза, когда его пальцы зарываются в мокрые пряди. По телу бежит приятная дрожь. Только бы не застонать от удовольствия! А то потом муж будет прикалываться. Жена получает оргазм даже от мытья головы. Вот смешно!

Руки мужа грубовато бегут ото лба к затылку, разгоняя кровь. Пытаюсь собрать себя в кучу. Но ничего не получается. Просто ныряю в океан эмоций и кайфую. Все-таки Слава — удивительный человек. Даже мытье головы способен превратить в эротический массаж.

— Готово, товарищ командир, — весело рапортует Лунин и оглядывается по сторонам. — Надя, а полотенце где? Тут какая-то тряпка из микрофибры лежит. Наверное, для пола.

— Ты что? — дернувшись от возмущения, подпрыгиваю на стуле. Эйфория момента пропадает, будто ее и не было. — Это же крутое полотенце для волос. Юля мне вчера подарила. Говорит, хорошо влагу впитывает. Не нужно долго сушить, — объясняю впопыхах.

— Серьезно? — с сомнением глядит на розовый лоскут Лунин. — Больше на обычную тряпку похоже. Только с лейблами.

Аккуратно отжимает волосы от влаги, укутывает голову крутым брендовым полотенцем и никак не может успокоиться.

— Тряпка это, Надь. Обычная тряпка, — убеждает со вздохом. Быстро находит петельку и пуговичку. И заботливо застегивает сзади, чтобы тюрбан не развалился. — Но зная Юлю, наверняка тысяч десять за нее отвалила.

— Там коробка и ценник, — взмахиваю рукой. — Оно стоит около пяти тысяч.

— И все-таки богатые люди — лохи. Бесподобные лохи. И Юлька наша тоже. Выкидывают бабло за этикетки. Сами шмотки ничего из себя не представляют. Только маленькая бирочка ценится. Глупость сплошная, — вздыхает он, поправляя халат, и подает мне руку.

— Ты не понимаешь, там специальные технологии, — объясняю я, с трудом поднимаясь. — Чешуйки волос закрываются…

— Да ну их, — обнимает меня Слава. Целует в нос и морщится нетерпеливо. — Сейчас чешуйки все закроются. Вода впитается. И я тебя причешу. Хочешь?

В голосе мужа столько нежности и желания, что у меня аж ноги подкашиваются.

— Я еще от мытья головы не отошла, — признаюсь, прижимаясь к мужу.

— Тебе понравилось? — хрипло шепчет он на ухо. По телу бегут мурашки. А я опять плыву.

— Пойдем полежим, девочка, — предлагает Слава, убирая под тюрбан выбившуюся прядку. — Потискаемся. Жаль, не запрешься. Тут персонал бегает туда-сюда. Суетливый народец. Вот не сидится им на посту спокойно.

— Придется потерпеть до дома, — улыбаюсь я. Здоровой рукой провожу по махровому воротнику Лунинского халата.

— Надеюсь на самолет, — тяжко вздыхает Слава, пробираясь рукой мне под подол. Слегка сжимает ягодицу. — Нам, раненым, чтобы избежать турбулентности, положено во время полета находится в горизонтальной плоскости. Надо Крепсу сказать, пусть свою койку уступит.

— Слава, нет! — охаю поспешно. Даже представить боюсь, как, поднявшись на борт, мы проследуем прямо в спальню. Не хочу лежать в чужой кровати, а заниматься любовью за тонкой перегородочкой — тем более.

— Тогда здесь вечером. Потихоньку, — решает мой полковник. — Так сказать, прощальный взмах крылом.

— Слава, — шиплю я. — Завтра вечером будем дома. Одни…

Трель сотового обрывает меня на полуслове.

— Кто-то из моих кур звонит, — вздыхает Слава. — Приехали, наверное.

И подхватив костыль, резво скачет в палату. А я выхожу следом.

— Да, Дарина, поднимайтесь. Второй этаж. Пропуск вам выписали на весь цыганский табор, — весело ворчит он, сразу преображаясь в грозного полковника. Даже лицо меняется. Холоднее. Чуть отчужденнее становится.

— Беги голову сушить. Я их задержу, — велит мне, а сам решительно выходит в коридор.

Влетев в ванную, срываю Юлькино полотенце. И с удивлением трогаю волосы. Слегка влажные.

Наскоро сушу их феном, причесываюсь. А вот уложить, даже хвост сделать уже не получается. Поэтому придется так ходить или найти медсестру. Пока Слава вернется с родней, мне уже заплетут хотя бы хвост.

Решительно выхожу из палаты. На посту никого. Но в холле слышны голоса. Направляюсь туда. И сразу попадаю в круговорот новых родственников.

— Надюшка моя, — восклицает свекровь, поднимаясь из кресла. Кидается обниматься, но заметив руку на перевязи, останавливается нерешительно. — Как же так-то! — горестно всплескивает руками.

— Да нормально все, мам. Все живы, — замечает недовольно Слава. И изловчившись, притягивает меня за здоровую руку к себе. Усаживает рядом на двухместный диванчик и сгребает в охапку. — Придурка, что стрелял, закрыли. Уголовное дело завели. Разберутся. А мы уже на своих ногах. Завтра в Москву летим.

— Даже и не погостили, — вздыхает свекровь.

А я перевожу взгляд на сидящих на большом диване трех розовощеких блондинистых школьниц, как две капли воды похожих на Славу.

— Знакомьтесь, — решительно тянет муж и добавляет с гордостью. — Дарина, Вероника, Олеся. Ярославовны.

Три красивых девчонки смотрят на меня изучающе, словно принимая какое-то решение. А потом толкают старшую, сидящую посредине.

— Папа! — набирает она в легкие воздуха. — Нам надо тебе кое-что сказать.

— Надеюсь, никто не забеременел? — веселым взглядом окидывает дочерей Лунин.

А я готова ему заехать локтем в бок за такие шуточки. Хорошие девчонки. Чистые. Глаза горят. Нельзя с ними так.