Личная слабость полковника Лунина (СИ) - Волкова Виктория Борисовна. Страница 38

— Нет, папа! Что ты! — одновременно охают все три. — У нас другая проблема.

— Знаю я ваши проблемы, — криво усмехается Слава и отрезает строго: — Потом поговорим.

Девчонки краснеют, шушукаются, но Ярослав Андреевич уже не обращает на них особого внимания.

— Давай заплету, — никого не стесняясь, предлагает мне. Забирает щетку и резинку для волос.

— Потом, — отмахиваюсь смущенно и чувствую, как щеки заливает густым румянцем.

Глава 38

— Надюша, пересаживайся ко мне. Я заплету, — предлагает мама, поднимаясь из кресла. С нескрываемой болью смотрит на мою забинтованную лодыжку. А потом переводит взгляд на Надежду.

А та, изменница, быстро подхватывается. И выпорхнув из моих рук, летит к матери. Чувствую тонкий укол ревности. Моя Надежда. Остальные прав не имеют.

Жена улыбается мне виновато, разводит руками. Но может, она и права. Не стоит перед дочками тискаться. Нехорошо.

— Так что там у вас стряслось? — спрашиваю строго трех красавиц. Обожаю их. За каждую убью или сам убьюсь. Но никогда не подаю вида. Воспитываю в строгости.

А они… цыплята маленькие. Любят, уважают, только страха не ведают. Хоть какую страшную морду не изобрази, девчонки мои все равно не боятся. И считают меня добрым большим медведем.

— Папа, — охает Дарина. Оглядывается по сторонам театрально. Видимо, вопрос касается денег. Вот и не хочет говорить при Наде и бабке.

— Выкладывай, — усмехаюсь скупо. Меня этими повадками не проведешь. Каждый их номер знаю. Каждую хитрость тоже.

— Здесь? — тянет недовольно Вероника.

А Олеська, как самая младшая, только закатывает глаза. Когда говорят сестры, она не лезет. Стратег домашний. Старшие дурехи — исполнители. А эта у них серый кардинал. Генератор идей хренов.

— А чем вам тут плохо? Никого посторонних, — влезает в разговор маманя. Старательно расчесывает волосы моей жене, А сама строгим взглядом окидывает внучек. Небось, самой послушать охота.

— У нас конфиденциальный разговор, — тихо замечает Олеся.

— Видали вы! — фыркает бабка. — Отец еле ходит. Здесь говорите. Все свои.

— Папа, — коротко бросает Дарина. Смотрит, как кот из Шрека. Хочет разжалобить. Но мать права. Вставать неохота. Разнылась нога. Это я при Наде такой прыткий. Жена молодая. Надо соответствовать. А для дочек старый хрен. Вот пусть и проявят уважение.

— Вы или рассказываете, или я пойду лягу, — замечаю строго. — Мне ваши игры сложно понять, девочки.

— Ну папа, — ноют все разом. Шушукаются между собой, соприкасаясь светлыми головами. А у меня в голове снова роятся старые страхи. Вот так влюбятся в каких-то придурков. Что потом делать? С ружьем отгонять, не иначе. А как замуж выйдут… Так и подумать страшно.

— Мама осталась жить в Дубае, — решительно заявляет Дарина. — Она не вернется. Понимаешь?

— Так она же в Питер вроде поехала, — мычу недоуменно. Кошусь на маманю, заплетающую косу Надежде. Моя Вера Николаевна лишь передергивает плечами. Дескать, твоя бывшая, ты и разбирайся.

— Мы тоже так думали, — вздыхает Олеся. А Вероника тянется ко мне с телефоном. — Вот смотри, ее инстаграм.

Как дурак пялюсь на Юльку в купальнике. Мимоходом читаю подпись.

«Дубай — моя любовь навсегда».

— Это еще ни о чем не говорит, — вздыхаю тяжело и все еще надеюсь, что дочки останутся с матерью. Но Юлька — сволочная баба. Могла уехать и мне ничего не сказать. Поставить перед фактом.

Один раз уже поставила.

Сейчас мне уже не больно. Сердце давно ныть перестало, и на душе спокойно. Даже хорошо, что так обернулось. Я встретил Надю. Повезло.

А бывшая… Бог ей судья. Сначала меня предала. Теперь дочек. С нее станется.

Пролистываю еще фотки. В купальнике, в какой-то прозрачной тряпке. С мужиком. Мужик в возрасте, и внешность у него восточная. А вон и приписка ниже. «Мой шейх». Твою ж мать…

— А мама что вам сказала, когда вернется?

— Ничего не говорит. Сказала только, что немного задержится. В Питере, — голос Олеськи дрожит от обиды и горечи. Плохо, когда мать решила погулять и девчонок бросила.

Две других шмыгают носами. Одно слово, сироты.

— Так надо у Катьки спросить, — подает голос маманя.

— Бабушка, нет! — восклицает Вероника. Полная тезка моей матери и ее любимица. — У баб Кати слабое сердце. Мы ей не сказали.

Мать закручивает резинку на конце толстой тугой косы и бурчит себе под нос что-то нечленораздельное. До меня долетает лишь фраза «пахать можно». То есть в болезнь бывшей тещи маманя не верит и никогда не верила. Да и я тоже.

Перевожу взгляд на жену, словно спрашиваю ее молча. Надя понимает меня с полуслова и кивает в ответ. И я точно знаю, что скажет, стоит нам остаться одним.

Дети не должны расти сиротами при живых родителях. Я никогда себе такого не позволю. Просто не могу предать самых близких.

А может и хорошо, что оно так складывается. Хоть девчонки в нормальной школе будут учиться и со мной жить. Скучал я по ним все эти годы. И Надя вроде не против.

— Собирайтесь, завтра уезжаем, — командую, улыбаясь.

Конечно, это та еще затея — жить с дочками и молодой женой. Но я постараюсь не налажать.

— Папа, папочка, — срывается с места мой личный курятник. Со всех ног несутся ко мне. Обнимают. Целуют. А потом весь колхоз радостно бежит к Наде. Впопыхах задевают больную руку. Но тараторят весело.

— Мы будем тебе помогать. Детей нянчить, в доме убирать. Все будем делать, Надя. Ты нам с первого взгляда понравилась!

Ох и лисы!

Усмехаюсь украдкой. Эти три красотки любого вокруг пальца обведут. Но по хозяйству управляться умеют.

Надя улыбается смущенно и все повторяет:

— Как папа скажет.

А что тут говорить? Как-нибудь уживемся!

— Завтра с вещами приезжайте. А я Екатерине Семеновне позвоню.

— А мы все взяли, — тут же докладывает Олеся. — И документы тоже.

— А бабушку предупредили? — интересуюсь, заранее радуясь, что не придется лишний раз общаться с тещей.

— Мы же не знали, согласишься ли ты, — вздыхает тяжело Дарина.

Как будто у меня есть другой выход!

— Я домой буду ехать, скажу ей, — поджимает губы маманя. Наверняка в предвкушении скандала.

— Ой, бабушка, не надо, мы сами, — подает голос Вероника.

— Мам, тут гостиница напротив, — киваю я на окно. — Переночуй с девчонками. А утром я их заберу.

— А мы и собирались до завтра остаться, — кивает маманя. — Только у Колиной матери остановимся. К чему деньги на гостиницу тратить. Выпьем с ней за общую внучку, — улыбается она и добавляет требовательно: — Вы хоть на крестины приезжайте. Светочка так просила.

— И забирать нас ниоткуда не надо. Мы с утра к Свете сходим. На малышку посмотрим. А вы пока соберетесь, — командует Олеся.

— Хорошо, — соглашаюсь я. Вроде все правильно. Придраться не к чему.

Глава 39

— Надо было нам посоветоваться, — замечаю горестно.

И даже не знаю, как поступить. Девчонок нельзя оставлять с бабками. Не уследят. Моя с мелкими занимается, а теща будет только рада избавиться.

— Не в этом дело, — мотает головой Надежда, а в глазах стоят слезы.

Помогаю улечься, подкладывая поудобней подушки. Вытираю слезинку, готовую скатиться по щеке. И, поправив одеяло, сажусь рядом.

— Если ты против, еще можно все отменить. Скажу, что вызвали в командировку. А ты пока побудешь у родителей… — сочиняю на ходу, понимая, что оказался между двух огней.

И мысль, что дочки поселятся с нами, уже греет душу, и с Надей ссориться не хочу. Если она будет против, наша жизнь превратиться в ад. Да и я, когда ее замуж звал, ни словом не обмолвился о детях. Даже не подозревал о таком повороте.