Девять жизней (СИ) - Шмелева Диана. Страница 32

***

Вечером, немного пораньше, чем собралась в поход донья Элена, сеньора Карлита с подругой, две сильных вороны, помогли мне занять место, где, как они мне сказали, остановится отдохнуть отважная скалолазка. Вороны потом улетели — им нужно было поднять шум в предместье и скрыть звук ударов, когда сеньора Энрикес будет забивать крюки.

Мне хорошо было видно, как смелая дама, обмотавшись верёвкой и закрепив на спине мешок с инструментами, стала осторожно ползти по скале. Ловкие руки ощупывали камни, находили еле заметные впадины, потом женщина переставляла ногу, отталкивалась и поднималась всё выше. Порой ей помогала свисающая сверху верёвка, порой она останавливалась, чтобы вбить крюк. Она была уже рядом, когда я заметил — её рука погрузилась в камень, где — мои кошачьи глаза не дадут соврать — не было ни намёка на трещину.

Вот донья Элена оказалась рядом со мной. Тяжело дыша, села на выступ, оперлась спиной о маленькое деревце и взяла меня на руки. Я чувствовал биение её сердца, ободряюще замурлыкал и ощутил лёгкий ветер. Что за ветер, если ни листок, ни травинка не шевельнулись? А отважная женщина тихонечко приговаривала:

— Не добраться мне без помощи твоего друга… Сколько силы в нём! Мне так много не надо, не бойся, Негрито… Ему это не повредит, никто другой не сможет взять его силу без спроса.

О чём она? Я испугался, посмотрел на женщину, понял — колдунья! А она улыбнулась.

— Хороший у тебя друг, но лишнего ему знать не надо. Он все силы, всю кровь до капли готов отдать ради спасения нашей Сегильи, только поэтому я могу через тебя взять у него немного силы, чтобы добраться до той расселины.

Я чувствовал — её сердце теперь бьётся ровно, глаза разгорелись, руки и ноги перестали трястись. Сеньора решительно встала, взглядом оценила остаток пути и бестрепетно поползла дальше, мне напоследок сказав:

— Возвращайся, Негрито! Вороны тебе помогут, но всё равно будь осторожен.

Я был осторожен. Переставлял лапку за лапкой. Добрался до сегильской стены. Распрощался с воронами, на радостях прыгнул со стены на ближайшее дерево, но, увы, ветка оказалась сухой и сломалась. Я упал.

Темнота.

28. Подмога

Комендант и дон Фернандо Энрикес, не отрываясь, смотрели, как удаляется фигура доньи Элены. Капитан покусывал ус и сердито косился на друга. Дон Себастьян вдруг спросил:

— Что за ветер? Вы чувствуете? Странный ветер.

Не отрывая глаз от еле видной в свете луны жены, остановившейся на скале отдохнуть, дон Фернандо буркнул в ответ:

— Вы снова сутки не спали?

— Меньше. Штурм был на рассвете.

— Скоро новый рассвет. Напились кофе и отваров сеньоры Фелисии, неудивительно, что вам мерещится ветер.

— Мовры упрямо не желают заботиться о моём здоровье, — усмехнулся дон Себастьян.

— Поосторожней с отварами.

— Сеньора Фелисия то же самое мне говорит и не позволяет пить много.

— Надеюсь, она знает, что делает.

— Уверен.

Дальше мужчины смотрели молча, как храбрая дама приближалась к расселине. Затаив дыхание, они разглядели, как она оказалась на месте, махнула рукой, отдохнула, закрепила верёвки и вернулась назад гораздо быстрее.

Едва женщина ступила на стену, муж подхватил её на руки, а донья Элена лишь смогла прошептать:

— Я это сделала…

Двое мужчин перебрались по натянутым сеньорой Энрикес верёвкам, переправили несколько мешков с порохом и вернулись. Комендант отправил гонцов предупредить стражу, чтобы они успокоили жителей, которых разбудит грохот камней. Наступил черёд канониров. С первыми лучами рассвета грохнул взрыв. Со стены заворожённые люди смотрели, как скала дрогнула, пошатнулась, и лавина камней обрушилась на предместье. Снизу до людей на стене доносились крики и проклятия мовров. Главный шатёр был снесён. Завалена дорога из предместья к малым воротам — с этой стороны стало невозможно подкатить осадную башню, а груды камней не хуже глубокого рва здесь защитили Сегилью и от обычного штурма. В стане неприятеля возникла суета, даже паника. Пираты, не зная, будет ли ещё камнепад, или это вовсе землетрясение, спешно покидали предместье. Стали сворачивать шатры и со второй стороны, вдоль дороги, соединяющей Сегилью с другими провинциями. Защитники города, почувствовав вкус победы пришли в восторг. Крики радости разбудили весь город. Люди кричали «Ура коменданту!», «Ура сеньоре Энрикес!», «Ура нашим защитникам!» Дон Себастьян построил отряд, который достойно бы проводил неприятеля, потом поднялся на стену отдать распоряжения канонирам, и тут шум перекрыли другие крики:

— Смотрите!

Все замерли. Из-за горы, закрывающей город от южных штормов, появились новые корабли. В этот раз мовры не пытались маскироваться — горожане узнали их флаги. Не пиратский набег, а война. В один миг всё изменилось — возрадовались осаждающие, померкла радость у осаждённых. Постепенно одна пара глаз за другой переводили взгляд с кораблей на коменданта. Дон Себастьян обернулся и спокойно сказал в возникшей вокруг него растерянной тишине:

— Скоро штурм. Готовимся к обороне.

29. Ночной разговор

Штурм был решительным. Новые корабли, не дав защитникам города передышки, ринулись в бой. Стены Сегильи сотрясались от ядер, а бойницы заволокло дымом. Артиллерия крепости дала достойный отпор — и на три корабля у противника стало меньше. В ход пошла и осадная башня, но ей навстречу по дороге от главных ворот защитники выкатили огромное колесо, покрытое снаружи горячей смолой, внутри начинённое защищённым от огня порохом и металлическими обрезками. Меткий выстрел из крепости — и порох взорвался, сметя осадную башню и убив множество мовров. Неприятель, окрылённый подмогой, на сей раз оказался упорен. Волны людей одна за другой стремились в атаку, с лестницами, таранами, пережидая очередные обстрелы, надеясь — защитники дрогнут. Последний залп корабли дали вечером и отошли, бросив якорь в недосягаемости от пушек Сегильи, но с этого расстояния и их артиллерия не могла повредить крепости.

Поняв, что и в этот день Сегилья с честью отбилась от неприятеля, дон Себастьян, хотя еле держался на ногах, нашёл в себе силы улыбнуться и сказал офицерам:

— Судя по упорству, с которым мовры штурмовали крепость, у новых кораблей не так уж блестяще с припасами, и они не смогут долго обеспечивать водой и провиантом своих людей, хоть мы их и порядочно проредили. К счастью, на побережье мало селений, до которых пираты могли бы дотянуться, и, надеюсь, жители успели отравить свои колодцы, прежде чем сбежать.

Комендант назначил дежурных, остальным велел отсыпаться.

— Больше всех нужно выспаться вам, — строго сказал дон Фернандо. — И ещё, у вас кровь на щеке.

— Царапина. При обстреле, осколком камня.

— Не подцепите заразу.

— Я всё равно должен зайти в госпиталь — много раненых. Заодно попрошу травницу обработать.

***

До госпиталя комендант смог добраться только спустя три часа. Нужно было обойти караулы, подняться на башни, добиться, чтобы уходящий день остался для защитников города днём атаки и днём отбитого штурма, несмотря на подмогу, подоспевшую к неприятелю. Дон Себастьян к тому же понимал — пока в госпитале принимают раненых, он будет только мешать. Сопровождавший его дон Альфонсо на середине пути процедил:

— Вы ещё улыбаетесь? Будто сделаны из железа…

— Осталось немного.

— Посыльные знатных господ нашего города трижды спрашивали, не окажете ли вы им честь посетить сегодня собрание в ратуше. Сеньоры хотят вас приветствовать и поблагодарить.

— Не сегодня.

— Вы всё время отвергаете приглашения!

— Вы отлично знаете почему.

— Знаю, конечно… — протянул дон Альфонсо. — Но мне всё труднее за вас объясняться.

— Будьте любезны, объяснитесь ещё и сегодня. Кстати, как ваш дядя? Мне доложили, что вы его навещали.

— Зол на вас. Я узнал много новых ругательств.

— Я освобожу его, как только даст слово чести не препятствовать мне во время осады. Я не оформлял протокол.