Девять жизней (СИ) - Шмелева Диана. Страница 34

Пришлось объяснять настойчивой даме, что его присказка вовсе не значит, будто ему, хирургу, известно, когда и на ком сеньор комендант намерен жениться.

***

Едва тронув поводья, молодой человек начисто позабыл о преследующих его наглых особах, которых он вынужден был терпеть ради их положения в обществе. Перед глазами возник образ девушки, не раз привлекавшей его внимание своей красотой и достоинством. Инес… Юная сеньорита благородного происхождения, стойко переносящая бедность, необходимость тяжёлой работы, умеющая смотреть без телячьего восторга, лести, заискиваний. Неудивительно, что она не пошла в услужение, как многие девицы в её обстоятельствах. Какая служанка из девушки с прямым взглядом? Даже когда опускает глаза, приседая в поклоне, в ней нет ни тени униженности. Чудесная девушка, нет таких больше… Вчера, между реальностью и видениями, потерявшись в мечтах и разочарованиях, позволив себе не думать о долге и позабыв страхи, он любовался прекрасным лицом сеньориты. Затаив дыхание, слушал голос, волшебно звучащий в тиши. Почудилось — вместе со звёздами в глазах сеньориты отразилась частица его души.

Дорога от монастыря к комендатуре была недолгой, как и грёзы.

***

Инес, как обычно, готовила лекарства, сама или вместе с бабушкой, помогала хирургу, заботилась о пациентах, обсуждала то одно, то другое с Хосефой, и думала, что никто не заметит в ней перемены. Напрасно.

В этот день дон Фелис подошёл после обеда, с расчётом, что раненые при штурме более-менее придут в себя, и Инес сможет позволить себе хоть ненадолго отвлечься для разговора. Кабальеро, решив, что скоро добьётся благосклонности девушки, предупредил сеньору Фелисию и мать Анхелику о своих серьёзных намерениях, а потому считал себя вправе не изыскивать для визитов предлоги. Он пришёл в монастырь, радуясь ясному дню, вспоминая, как накануне город стал праздновать, узнав об успешной атаке на мовров, впал в уныние, увидев подмогу, подоспевшую к неприятелю, и вновь воспрял духом. Дон Фелис был среди тех, кто слышал слова коменданта.

«Всё-таки необычайный он человек. Ничего ведь особенного не сказал, а мы из киселя снова стали железом», — подумалось кабальеро.

Он был уверен: сегодня сеньорита Инес будет рада с ним поговорить о вчерашнем, и быть может, выпадет подходящий случай сделать ей предложение. Кабальеро с улыбкой вошёл в монастырь, завернул в патио. Увидел девушку издалека, поклонился и, пока она была занята, завязал разговор с раненым давним знакомым.

— Как самочувствие, дон Орсино?

— Руки-ноги на месте.

— Ещё успеете повоевать?

— Не здесь, так на севере. Ты слышал, в госпитале ночевал комендант.

— Ранен? — нахмурился дон Фелис.

— Пустяк, но от усталости на ногах еле держался. Мать Анхелика настояла, чтобы он уже никуда не уходил среди ночи, а сеньорита Инес напоила отваром.

— Вот как? — дон Фелис на миг обеспокоился и тут же себя отругал.

— Да. А с утра комедия началась. О царапине на щеке коменданта, и где он ночевал, проведали дамы…

Кабальеро расхохотались. Старший, закоренелый холостяк, добавил:

— Для спокойствия города нашего коменданта нужно сразу после осады женить, только эти гусыни кого угодно отвратят от женитьбы.

— А от приданого?

— Даже с приданым!

— Может, опять соберётся в священники?

— Да какой из него священник! Бьюсь об заклад, вернётся на военную службу, где ему самое место.

— Тогда в городе точно настанет спокойствие — сеньора де Суэда отправят на север. Pитания опаснее мовров.

— Измена везде опасна. В Сегилье очень ловкий изменник, раз даже наш инквизитор его до сих пор не нашёл.

— Комендант оказался ловчее.

— Надеюсь.

— Уверен. Город на военное положение он перевёл железной рукой. О, сеньорита освободилась! Выздоравливайте поскорей, дон Орсино.

— Что-то я не уверен, что сеньорита совершенно свободна… — пробормотал себе под нос немолодой раненый.

***

Вскоре и дону Фелису пришлось догадаться — сердце девушки не свободно, и вовсе не он тому стал причиной. Предыдущее несколько дней Инес смотрела на него гораздо приветливее, смеялась над его шутками, охотно рассказывала о родных краях, и как её по приезде поразила Cегилья. В ясных глазах то и дело мелькали весёлые искорки. Сегодня её будто бы подменили. Разумеется, сеньорита держалась безупречно учтиво, но не задала ни одного вопроса, отвечала кратко, и, очевидно, тяготилась обществом своего поклонника. Пожалуй, неловкость — единственное, что девушка испытывала сейчас в отношении дона Фелиса, а смотрела она на него отстранённо, как смотрят монахини. Полный дурных предчувствий, кабальеро между прочим спросил:

— Коменданта вчера зацепило осколком камня. Вроде не сильно?

— Нет, дон Себастьян ранен легко, но вот устал… Он человек, из плоти и крови, а ведёт себя, будто сделан из стали…

На один только миг ресницы девушки затрепетали, голос перешёл в шёпот, она посмотрела сквозь кабальеро, как если бы он был стеклянный. Дальше обольщаться не было смысла, и кабальеро откланялся. Сеньорита заставила себя попрощаться учтивым поклоном и вздохнула с видимым облегчением.

Дон Фелис был смятён. Напрасно он считал сеньориту Рамирес слишком разумной, чтобы увлечься недостижимой мечтой. Или это просто ребячество, восхищение героем, спасшим город? В конце концов, им все восхищаются… Хотелось бы думать именно так — слишком трудно для человека жить, волнуясь от страха к надежде, что же требовать от совсем юной девушки? Сеньор де Суэда способен влиять на людей, его слушают с начала осады, позабыв — инквизитор присвоил звание коменданта, но кому есть до этого дело? Что ему стоит за несколько слов заворожить девушку? Он хоть заметил? Едва ли… Кабальеро разыскал сеньору Фелисию, нашёл её растерянной и удручённой. Почтенная травница подняла на него заплаканные глаза и тотчас их опустила. На безмолвный вопрос тихо ответила:

— Вы сами видите, сеньор, что с ней творится.

— Ребячество. Надеюсь, что это ребячество… — глухо сказал дон Фелис, слишком он сам хотел в это верить. — Я подожду. До свидания.

***

Инес только с утра могла позволить себе понадеяться, что перемены в ней незаметны. Хоть она и старалась вести себя как обычно, была очень внимательна, улыбалась, но не раз и не два ощущала взгляды сочувствия. Пожилой раненый тихонько шепнул: «Мы им все восхищаемся», молодой с тоской промолчал, дон Фелис… и дон Фелис, конечно, заметил. Впрочем, именно от дона Фелиса Инес считала нечестным скрывать своё безнадёжное чувство.

Ещё накануне девушка была весела и здорова душой. Как и весь город, надеялась, что немыслимая атака напугает противника и заставит его снять осаду. Как у всех, у неё замерло сердце, когда в монастырь, чуть не плача, прибежал паренёк и рассказал о новых пиратах. И, как у всех, её душа возродилась надеждой: защитники города духом не пали, поверили в свои силы и верят своему коменданту. Дон Себастьян стал для неё, как для всех, человеком, о котором когда-нибудь сложат легенды.

Но вот он пришёл: измученный, грязный, забывший, когда последний раз спал. Живой мужчина, а не герой старинных баллад. Она помогла ему, как любому из раненых, а он взял её за руку. Просто взял за руку, посмотрел на Инес своим удивительным взглядом, сказал несколько ласковых слов — и она утонула в захлестнувшей волне безрассудного чувства. Девушка из Хетафе пыталась ещё совладать со своим непослушливым сердцем. Вспоминала архангела, твердя про себя: дон Себастьян для неё всё равно, что этот архангел. Засыпая, старалась представить знакомую с детства картину, но в эту ночь в её сне предводитель небесного воинства ей улыбнулся. Сошёл со стены, обнял Инес и не отпустил. В воображаемых объятиях архангела она и уснула.

Новый день не принёс пробуждения разума. Инес едва вспоминала саму себя накануне. Ещё вчера она могла посмотреть другими глазами на Санчо. На радость бабушке, ей начал нравиться дон Фелис. Но несколько ласковых слов коменданта — и все другие мужчины стали для девушки будто тенями. Ни с кем больше Инес не могла представить себя, хотя ей было немыслимо представить себя рядом с героем Сегильи. Осталось лишь скрывать слёзы, работать и улыбаться.