Папа, прости маму! (СИ) - Смирнова Юлия. Страница 8

Когда я забеременела Лолой.

И сейчас понимаю, что вот оно… снова получилось.

Будь он проклят. Всё-таки добился своего!

Я решаю скрывать от него свои ощущения, не выдавать себя; нет сомнения, он отлично помнит, что было после судьбоносного секса, который подарил нам первого ребёнка.

Чтобы отвлечься от тягостных ощущений, я вновь мыслями обращаюсь к Лоле. Девятый час… как она добралась? Автобусы ходят по расписанию в любую непогоду. Всё ли с ней в порядке? Что, если на люцифажьих детей кто-то из параллельного мира открыл охоту?

Да нет, это всё нервы. Наш случай — единственный и самый громкий за долгие годы. Многие о нём знают… тот, кто подвёз Лолу, мог быть просто обывателем, который увидел и узнал Шема и сочувствует мне.

— Теперь уходи, — бормочу я, закутываясь в простынку и от всей души надеясь, что ощущения меня обманывают и я просто устала. — Неужели не возьмёшь на себя труд потратить три секунды и сообщить мне сегодня вечером, что с дочерью всё в порядке?

Бывший глядит с подозрением:

— С чего это с ней что-то должно быть не в порядке именно сегодня? Да и кто ты, собственно, такая, чтобы я отчитывался тебе о состоянии дочери?

Он и в самом деле не звонит — и я совершенно успокаиваюсь, понимая, что Лола дома. Однако утром мой мир снова рушится — второй раз, и уже бесповоротно, до конца, до самого основания, когда бывший врывается ко мне, хватает за горло и начинает душить.

— Тварь! — хрипит он. — Лола вчера приходила к тебе! Оказывается, её выследил похититель… тот, кого она считала своим отцом!

Я, задыхаясь, но не слишком сопротивляясь, — я сейчас нисколько не против того, чтобы он меня задушил! — всё же выдавливаю:

— Вини себя… это из-за тебя она рвалась ко мне… из-за твоих запретов…если бы ты не запретил нам быть вместе… то… беды удалось бы избежать. Сам знаешь…

Шем отпускает меня так же внезапно, как схватил. Я падаю перед ним на колени:

— Шем… умоляю… найди её… спаси снова!

Бывший муж рычит, не глядя на меня:

— Нашёл! Эти твари прячут её — и согласны обменять на тебя. Собирайся!

Я торопливо вскакиваю с пола — сейчас все мысли у меня только о том, что дочь жива, и о возможности спасения для неё:

— Значит, этот человек… который довёз её до меня вчера… был… он? Моя первая мысль… оказалась верной, но я… я не поверила себе! Это я… снова я! Я во всём виновата!

— Бесспорно, — с ледяной улыбкой взглядывает на меня Шем. — Ты не годишься в матери — поэтому я с радостью отдам тебя им. Идём.

— Почему ты оставил их в живых? — рискнула спросить я.

— Я не оставил. Просто решил, что их смерть должна быть долгой, мучительной и болезненной, как я мучился эти долгие годы, — отчуждённо поясняет Шем. — Я отравил обоих — тем веществом, что будет долго разрушать их организмы, но от которого в их мире нет противоядия. Жена уже скончалась, но он всё ещё жив. Его основное тело уже выводит его на последнюю фазу адовых мук. Но тело снов… сумело проникнуть сюда и потребовать антидот. Мне следовало это предусмотреть. Но я не мог этого предвидеть. Обычно, когда у человека разрушается одно тело — разрушается и второе. Не представляю, как ему это удалось. Так или иначе, они хотят живого люцифага… их там целая группа фанатиков, они хотят экспериментов, жаждут от тебя полукровку, раз эксперимент с Лолой не удался. На сей раз эти твари хотят подойти к преступлению с умом, успели подготовиться за минувшие годы. И я швырну этому дерьму тебя… так и быть, поделюсь с ним. Пусть делает, что хочет. Не желаешь быть моей сексуальной рабыней? Значит, будешь рожать ему. Дочь мне дороже. А с тобой, Ульяна, нам пора распрощаться. Твоё увлечение людьми, бесконечная очарованность их миром уже второй раз поставила под угрозу жизнь Лолы. Надо с этим заканчивать. Хочешь жить среди людей — живи. Я отдам тебя им без лекарств, без всякой защиты; очень скоро ты станешь просто беспамятной обезумевшей куклой в их грязных руках.

— Мне не жаль себя для дочери! — вскрикиваю я. — Пусть делают со мной, что хотят. Но тебе тоже следует кое-что знать, Шем. Вчера у нас получилось. У меня в точности те же ощущения, какие были от Лолы… вот так. Так что ты отдаёшь фанатикам на эксперименты не только ненавистную бывшую жену, но и второго ребёнка, которого так долго и настойчиво от меня требовал. Он тоже отойдёт им под гнусные опыты… я думаю, ты имеешь право знать.

Глава 8. Ульяна. Сладкое прошлое

Если бы мне, вчерашней выпускнице, по уши влюблённой в своего начальника, сказали тогда, двенадцать лет назад, что наш брак, наша семья вот так кончатся, — я бы ни за что не поверила. И сейчас, когда мужчина, за которого я готова была отдать жизнь, капля за каплей всю свою кровь, волочёт меня на верную гибель, чтобы только спасти дочь, которую я ему родила, — я совсем некстати вспоминаю себя двадцатилетнюю и начало нашего романа.

Всё то время, которое Шем потратил на объяснение, как он говорил, «несовершенств» моих первых отчётов в Институте изучения человека, я испытывала мучительную неловкость. Что-то изменилось между нами за эти недели — я не понимала, как это произошло, но так было. Я изводилась в крайней степени смущения, вынужденная сидеть в его кабинете плечом к плечу с ним. Каждый раз клялась себе, что больше не буду приходить, начну сама справляться с программами и отчётами, — но обстоятельства, словно в насмешку, толкали меня в административный корпус довольно часто.

— Расплывчатые формулировки в разделе «ожидаемые результаты». Вы будто боитесь давать обещания. Вы слишком долго работали с вашим заведующим — у вас в крови его метод и стиль, — внушал мне Шем. Я втайне радовалась, что даже постороннему человеку из департамента заметно, как многое роднит меня со старым учителем, которого не стало совсем недавно.

На сей раз Шем не удовлетворился работой службы доставки и велел мне лично принести ему итоговые варианты отчётов. Когда он просматривал документы, я следила за его лицом, выражавшим хмурую сосредоточенность.

— Принимается, — наконец сказал он. — Я рад, что вы прекратили наконец лить слезы по учителю и взялись за дело.

Несколько секунд мы смотрели друг другу в глаза. Шем вдруг приблизил свое лицо к моему — словно затем, чтобы пристальнее меня рассмотреть. Я в ужасе поняла, что пропала. Чего он хочет? Почему потянулся ко мне? Неужели хочет поцеловать? И как тогда следует поступить? Если бы у меня был хоть какой-то опыт! Еще ничего толком не сообразив, я сделала ответное движение к губам начальника. Мысли лихорадочно метались: мне уже было ясно, что даже если он начнет меня раздевать и предложит прямо сейчас заняться сексом на столе, я пойду ему навстречу.

Внезапно он выпрямился и холодно уставился на меня.

— Ульяна, вы настолько некомпетентны, что собрались меня целовать на рабочем месте? Или вы считаете некомпетентным меня, если этого от меня ждёте?

— Простите, пожалуйста, — пробормотала я, испытывая только одно желание: поскорее выскочить за дверь. Какой позор!

Хотя почему я должна позволять ему ставить меня в неловкое положение? Надо сориентироваться и перейти в нападение.

— А вы зачем ко мне потянулись? Не судите по себе! — высокомерно бросила я.

Шем засмеялся.

— Я потянулся, чтобы проверить вашу реакцию.

— И что?

— Она меня устроила. Можно в связи с этим попросить вас подождать меня? Я ухожу с работы через двадцать минут. Не хотите пройтись?

— А зачем? — захлопала я глазами.

— Мы взрослые люди, Ульяна.

Я вышла в коридор в прострации. В свои двадцать лет я не чувствовала себя взрослой. Но как ему возразишь? Он бы, поди, поднял меня на смех. Он-то, конечно, взрослый мужик. Старше меня на пятнадцать лет. Ну и что в этом такого? Отец старше матери на тринадцать, и они до сих пор счастливы.

Почему я думаю об этом?

— О чем задумались? — прозвучал над головой голос Шема; мужчина закрыл кабинет и повернулся ко мне. Пришлось запрокинуть голову, чтобы заглянуть ему в глаза. Какая же я взрослая! Точно так же ощущают себя дети, вынужденные смотреть на взрослых снизу вверх.