Измена. Новая жизнь (СИ) - Тэя Татьяна. Страница 18

Вот и сейчас я сама тянусь к Никите. Поднимаюсь на носочки, кладу еще мокрые ладони ему на грудь, прямо на белую футболку, и прижимаюсь губами ко рту.

Отклик приходит мгновенно. Он мог бы отстраниться, никак не комментировать мои порывы. Но такое ощущение, что и сам ждал, когда этот момент настанет.

Одна его рука ложится мне на спину, вторая всё ещё накрывает голову, куда пришёлся удар дверцей. И язык — настойчиво и целеустремлённо — проникает в мой рот. Поцелуй закручивается за секунду: от простого касания губ до глубокого стремления распробовать друг друга на вкус.

Мы целуемся, как безумные. В голове гудит. Между ног бьётся пульс. В животе приятный спазм желания. Дыхание Никиты, смешиваясь с моим, громыхает в ушах.

Вода, которую я так и не выключила, льётся потоком. Крепкие руки сжимают талию, спускаются на ягодицы и коротким чётким движением подсаживают на столешницу. Инстинктивно я обхватываю ногами бёдра Никиты и, скрестив пятки, тяну на себя.

Он с силой вжимается мне между ног, и мы оба стонем.

Да… там есть от чего стонать. Ещё как есть.

Никита сжимает мои плечи, тянет на себя, потом также плавно отстраняет. Губы разъединяются, и мы делаем вдох одновременно.

— Света…

Кажется, не я одна задыхаюсь.

— Света… надо остановиться.

— Надо? — выдаёт мой язык вперёд разума.

— Да…

Реальность возвращается резко.

Убираю руки с его затылка, где пальцы уже успели как следует вцепиться в волосы.

Господи… я ж сама на него набросилась.

— П-прости… я не хотела… — бормочу, отводя взгляд.

Вот стыдоба-то… В жизни на мужчин не кидалась. Это всё он! Так ужасно действует на меня. Надеюсь, не решит, что я отчаявшаяся полуразведёнка, выражающая благодарности за гостеприимство вот таким вот образом.

— Хотела… — долетает до моих ушей, пока предаюсь самоуничижению.

— Нет, не хотела.

— Хотела… хотела… не сочиняй. Я, кстати, тоже хотел. Ну, если ты заметила.

Взгляд мои стреляет вниз, я всё ещё сижу с разведёнными ногами, обнимая Никиту коленями за бёдра.

— Заметила.

Долгий вздох доктора Менделеева сменяется смешком.

— Света, я еле тормознул, если честно. Очень не хотелось останавливаться.

— Тогда почему остановился?

— Сейчас немного не место и не время.

Поджимаю губы и снимаю руки с его плеч, чтобы сложить их в защитном жесте на груди. Только поза не совсем удобная.

— Ну вот, — кивает он. — Ты уже сейчас накуксилась и закрылась. Представляешь, чтобы бы было в другом случае?

Открываю рот, чтобы возразить, но быстро его захлопываю. Безусловно, он прав. Неловкость после была бы колоссальной.

Но то, что он притормозил, несколько задело мою женскую гордость.

— Инициатива наказуема, — полушёпотом выдыхаю я. Затем толкаю его в грудь ладонями, чтобы слезть со столешницы. — Пусти… те.

Он разжимает руки и сдвигается в сторону.

— Проходи… те, — передразнивает.

Мне очень хочется закатить глаза. Возбуждение стремительно сменилось раздражением. Видимо, из-за того, что продолжения не будет.

— Может, мы уже определимся: на ты мы, или на вы? А то как-то странно… — пожимаю плечами.

Никита усмехается уголком рта, в глазах сверкают ироничные искры.

— Нет… ну сейчас точно на ты… — кивает. — В свете последних событий было бы странно на вы.

Прикусываю губу.

Взгляд доктора Менделеева опускается на мой рот. Не знаю, о чём он конкретно думает, но хмурая морщинка между бровей может свидетельствовать о многом.

— Да, — выдыхаю, нарушая странную магию момента. — Странно.

Затем отворачиваюсь и беру курс на спальню, чтобы забрать оттуда свои вещи. На пороге притормаживаю.

— Вообще-то я хорошо готовлю, — бросаю через плечо.

Никита поддразнивает с намёком:

— Не надейся. На слово не поверю.

Глава 21

— Светлана, зайдите ко мне, пожалуйста.

— Когда? Сейчас?

— Можно и сейчас.

Тру лоб рукой, незаметно зеваю в кулак и иду в кабинет к Ирине Семёновне.

У неё небольшая каморка, иначе и не назовёшь, примыкающая к нашему просторному помещению на восемь столов.

Накануне не могла никак заснуть, всё о Никите и нашем поцелуе думала. О девочках, о Миле, о том, как Менделеев примчался в «Будда бар», как вёз домой, а увёз к себе. Крутила это всё в голове, пока не вырубилась, да и то, даже во сне думала о нём.

— Садитесь.

Опускаюсь на стул, складывая руки на коленях, готовая внимательно слушать.

Но Ирина Семёновна берёт свой сотовый и на меня не смотрит, вслух говорит:

— Как вы себя чувствуете?

— Уже лучше, спасибо.

— А вчера вам было нехорошо.

— Да, не очень.

— Понимаю, — приподнимает взгляд. — Гулянки до утра посреди рабочей недели энергии не прибавляют.

Я лишь моргаю в ответ, удивлённая её заявлением.

А шефиня разворачивает телефон и показывает фото меня же в «Будда баре».

Смотрю на Ирину Семёновну, но вины не чувствую, только злость. На ту сучку, что сдала меня. И на саму начальницу. Какое её собачье дело, гуляю я на выходных или посреди рабочей недели? Может, ещё на общее собрание вызовет, чтобы пристыдить перед коллективом в лучших традициях? Ну, соврала я ей. А кто не врал?

— Всегда найдутся те, кто вас где-то видел. У нас город маленький, — произносит даже с каким-то сочувствием.

— Да уж, маленький, пять миллионов.

Начальница коротко кивает.

— И всё же, Светлана, лучше бы вам не обманывать, а сказать, всё как есть.

— Да мне реально плохо было, — кидаю, — меня… меня даже врач домой увёз.

Ирина Семёновна косо смотрит на меня.

— Ну, кто вас домой увёз, к делу не относится. В любом случае, вам предупреждение, а будет повторное происшествие, выговор.

— С занесением в трудовую?

— В личное дело, — поправляет. — В трудовой это не фиксируется.

Ну и отлично, составят протокол, так хотя бы узнаю ФИО козы, которая сдала, там же подписи будут нужны.

— Спасибо, этого больше не повторится, — бормочу и, хватая вещи, вылетаю из кабинета.

Срочно нужно кофе, чай, конфета — подсластить пилюлю.

Пока мешаю сахар в чашке — чем больше глюкозы, тем лучше, — звонит мама.

— Да? Что-то случилось?

— Ой, Светочка, даже не знаю, как сказать.

— Скажи, как есть, — вздыхаю, чувствуя, что на любезности и нормальный разговор меня не хватит. — С Алисой что-то?

— Да вроде всё нормально было. Поиграли, погуляла с дедом, блинчиков поела, с папой поговорила, потом так утомилась, прилегла и заснула, а очнулась вся в слезах. Медведь, говорит, во сне за ней гнался. Плакала так… плакала… еле успокоили.

— Дай мне её.

— Так не могу, снова спит. Наревелась и опять заснула. Дед с ней сидит, охраняет сон.

— Я сейчас… сейчас скажу, что можно сделать. Какие упражнения…

— Света… ты о чём? Внимание ребёнку нужно, а не упражнения твои.

В голосе матери строгость. Она уже высказала, что всю эту ерунду психологическую не принимает. Глупостями мои попытки исправить положение назвала.

— И семья полноценная. Вы с Тёмой разводиться собрались, вот Алиска это и чувствует. Может, и нет у неё этих кошмаров, сочиняет, чтобы папу и маму рядом удерживать.

— Нет, — обрезаю строго. — Это всё началось… какое-то время назад… тогда всё ещё нормально было. Да и не страдала она никогда манипуляциями!

— Это для тебя нормально, а ребёнок уже почувствовал.

Закатываю глаза и опускаюсь на стул в комнате отдыха. Хорошо, что я сейчас здесь одна, но коллеги могут войти в любую минуту.

— Это ты виновата, Света, — продолжает мама. — В проблемах Алисы. Ты… Помирись с Артёмом и живите нормальной полноценной семьёй. Дочь тебе потом спасибо скажет.

— Мам, можно я сама разберусь?

— Как же… разберётся она…

Мама продолжает что-то бормотать, а я не выдерживаю первой, жму отбой и вздыхаю.