Грешная женщина - Афанасьев Анатолий Владимирович. Страница 16

— Не имею такой привычки, — сказал я. — Я же не алкаш.

Новая любовь, естественно, тянула за собой новое вранье.

— И потом, — добавил я, — даже если бы мы и выпили по рюмочке, что в этом плохого? Кстати, возлияние после неудачной случки единственное, что скрашивает суровую жизнь импотента.

Но она уже безгрешно сопела во сне, повернувшись ко мне спиной. Попробовал задремать и я, и, как ни странно, мне это удалось.

Утром мы поехали на встречу с покупателями. На площади Ногина она пересела к ним в машину и повезла за город, но как мы и условились, сперва нас познакомила. Оказалась вполне приличная семейная пара: он — биржевик лет тридцати, по виду и по манерам вылитый молодой доцент, с приятным, умным блеском глаз и без наглости; она — хрупкое создание в модной упаковке, не сказать даже, чтобы красивая, скорее, субтильная, мило жеманная, тоже типичная жена доцента, которая каждое слово мужа воспринимает как откровение Господне. Помнил, помнил я по прежним временам, что именно такие восторженно-преданные жены доцентов имеют обыкновение на любом углу заводить торопливые шашни с прохожими молодцами. Помнил и то, что любовные ласки этих девиц весьма напоминают кошачьи укусы. На меня, похмельного и небритого, она смотрела с некоторой тревогой, как на пришельца из винной очереди, но еще большим было ее разочарование, когда я заговорил. Это и понятно: я ведь обратился к ним с просьбой, а для такого сорта девиц проситель все равно что использованный презерватив. Зато сам бизнесмен отнесся ко мне с пониманием и только уточнил: на какой срок понадобится резервировать комнату. Я сказал, что ненадолго, скорее всего, не больше чем на год.

— Нет проблем. Вычтем из общей суммы, как плату за аренду.

С Татьяной уговорились, что она позвонит сразу, как вернется — часов в пять-шесть.

— Сегодня пойдем на вторую попытку, — предупредил я.

— Ты прямо неугомонный любовник, — ласково отозвалась она.

Из первого же автомата я дозвонился Наденьке Селиверстовой. Проказница была дома одна, но я не собирался выяснять с ней отношения по телефону, попросил через полчаса подойти в кафе-мороженое на углу.

— А почему бы не ко мне?

Действительно, почему? Лучший друг на работе, вкалывает в поте лица, почему бы не заглянуть и в охотку не наставить ему рога?

Пока ехал к ней, было ощущение, что забыл сделать что-то важное, что-то такое, от чего зависит будущее. Это действовало на нервы. Я понимал, в чем дело. Любовная горячка произвела на меня такое же воздействие, как если бы мирно околевающего от мороза путника принудительно сунули в парилку. Окостеневшие сосуды забились в падучей, а мозг радостно устремился туда, где мне было шестнадцать лет. Смешно было наблюдать всю эту кутерьму матерому зверюге, притаившемуся во мне и бывшему, вероятно, единственной моей истинной сущностью.

Через час мы с Наденькой сидели за столиком в кафе-мороженое. Она была ко мне добра и переложила из своей вазочки шарик крем-брюле, который не любила.

— Давай так, — начал я решительно. — Давай забудем все, что было и чего не было, и вернемся к прежним отношениям. Они ведь были прекрасны. Зачем на старости лет разыгрывать дешевую мелодраму?

— Я-то не старая, — ответила она уклончиво, — а вот ты, видно, совсем спятил.

— Я не спятил. Я влюбился.

— В Танечку?

— Она тебе не понравилась?

Подумав, она переложила в мою вазочку еще шарик клубничного.

— Как она может нравиться или не нравиться! Это грешная женщина, в ней сидит дьявол. Она съест тебя с потрохами и ничего не даст взамен.

Приняв мое напыщенное молчание за несогласие. Наденька спокойно продолжала:

— И потом, не понимаю, что за юношеская спешка? Откуда такая сексуальная прыгучесть? Полагаю, у тебя чисто психологический надрыв на фоне запоя. Завтра это все пройдет, дорогой. И мы вместе посмеемся над твоей скоропалительной любовью.

— Я действительно произвожу впечатление кретина?

Наденька успокаивающе коснулась моей руки:

— Это впечатление ты производил и прежде. Разумеется, сегодняшнее обострение впечатляет, но всякая болезнь прогрессирует, если ее не лечить. Тебе просто надо недельку посидеть на транквилизаторах. При сексуальной горячке это лучшее лекарство.

Мороженое в вазочке расплавилось, я перемешал все шарики в шоколадно-розовую массу, отчего деликатес приобрел непристойный вид.

— Мне бы одно понять. Ты сказала, дьявол. А в какой женщине его нету? В каждой проститутка борется со святой, разве не так? Все дело в том, кто побеждает в данную минуту, только и всего.

— Эта минута иногда растягивается на целую жизнь.

Мы говорили о разных вещах, и она меня не слышала.

Но я и не надеялся, что услышит. Я только хотел, чтобы она простила меня. Наденька не привыкла, чтобы ее отвергали. И правильно делала, что не привыкла. В этом были мы с ней схожи. Я и сам не забыл ни одного косого взгляда, брошенного на меня случайным прохожим. Это не христианское свойство, но что поделаешь, против натуры не попрешь. Наденька Селиверстова была рождена повелевать мужчинами, благодетельствовать им и при случае ставить их на место. Меня, пьяного, она как раз облагодетельствовала, а в ответ нарвалась на оскорбление. И теперь, когда я с чистым сердцем протянул ей пальмовую ветку, она приняла ее за гадюку.

— Что тебе Саша вчера сказал?

— Не трясись. Саша благороднее, чем ты. Узнав про измену, он нас сразу простил.

— Но я же был пьян.

— У тебя есть удивительное качество, дорогой, — заметила она вкрадчиво. — Ты никогда не бываешь виноватым. Наверное, поэтому так иногда хочется отвесить тебе оплеуху.

Наденька достала из сумочки пачку ментоловых сигарет и с наслаждением затянулась. За соседний столик опустился молодой парень в распахнутой до пупа розовой рубахе, с большим серебряным нательным крестом и начал пялиться на нее с бесшабашной удалью кобеля, узревшего течную сучку.

— Я не хочу с тобой ссориться, — сказал я.

— Забавно… Чтобы убедиться, какой ты редкостный негодяй, понадобилось лечь с тобой в постель.

Я вежливо предупредил кобеля за соседним столиком:

— Дама ангажирована, молодой человек. Отвернись, а то глаз выколю.

Юноша постучал себя кулаком по лбу и добродушно спросил:

— Что, батя, крыша поехала?

Наденька ослепительно ему улыбнулась, а мне сказала:

— Женечек, а ведь ты становишься опасным для окружающих.

Молодой человек, уже как бы официально принятый в нашу компанию, галантно заметил:

— Старики все чокнутые. Время такое, девушка. У них отобрали бесплатную кормушку.

— У кого это — у них? — спросил я.

Он не посчитал нужным ответить, но как-то незаметно почти передвинулся за наш столик. Наденька сияла. Куда подевалась ее суровость. Она только лишь не мурлыкала. И для того чтобы ее ублажать, всего-то потребовалось, чтобы наглый юнец назвал ее «девушкой».

— Мишель, — представился он. — Не возражаете, если я с вами немного побуду? Скучно одному жрать мороженое. Сейчас моя телка должна подскочить, чего-то задерживается. Наверное, подмывается. А насчет «них», батя, я тебе так скажу. Вы никто жить не научились. То есть прожили, да так и не поняли — зачем? Или я не прав? Тогда возрази.

Он заговорщицки подмигнул Наденьке и положил мослатую руку на спинку ее стула. Качок, конечно, был что надо, заглядение. И лицо приятное: широкоскулое, с нежной кожей, с ясными, смеющимися глазами. Отбивать девок ему, разумеется, было не впервой, и с Наденькой, он полагал, осечки не будет. Судя по ее игривому смешку, он, возможно, не очень и ошибался. Я был чрезвычайно рад его появлению. Вон как быстро судьба предоставила Наденьке случай отомстить негодяю, то есть мне. Надо заметить, она была из тех женщин, которые вообще любят стравливать мужиков, чтобы посмотреть, как они грызутся. Это был ее единственный недостаток. Других я не знал. На скрупулезное изучение других ее недостатков долгие годы убил ее муж.