Лягушка Басё - Акунин Борис. Страница 19
- Красиво. А что это значит?
- Перевести можно так:
В старый-старый пруд
Вдруг прыгнула лягушка.
Плеск воды: «Плюх!»
Мне не понравилось. Вежливо говорю:
- По-японски было красивей. Что это за стихотворение – «плюх»?
Он мне:
- Вот и Басё хотел, чтобы читающий об этом задумался. Представил себя лягушкой, прыгающей в пруд. Когда субъект приходит в соприкосновение с объектом, возникает эфемерный, одномоментный эффект.
Это я не понял.
- А?
- Впрочем, не будем углубляться в т-трактовку классического шедевра. У него восемьдесят восемь канонических интерпретаций, не считая бесчисленного количества индивидуальных. Потому что каждый волен понимать хокку по-своему. Тем более, что в основе моего дедуктивного метода не общеизвестный вариант стихотворения про лягушку, а одна из его ранних редакций. Басё несколько раз менял концовку. При запутанном расследовании, которое ходит к-кругами и никуда не приводит, я беру на вооружение такую версию трехстишья:
В старый-старый пруд
Вдруг прыгнула лягушка.
Или гадюка?
Я заметил:
- Гадюки в воду не прыгают. Они ползают.
- Японские гадюки-мамуси прыгают. Но оставим серпентологию. Вы заметили, как последняя строчка перевернула весь смысл стихотворения? Мир, который кажется идилличным, может таить в себе ядовитую опасность.
Так и есть. Например, в прошлом году распечатал я кувшин старого вина. Понюхал – ароматное. А выпил – три дня живот болел. Испортилось!
- Кто-то прыгнул в воду, - продолжил батоно Эраст. - Нам показалось, что это безобидная зеленая лягушка. Но что, если это была зеленая з-змея?
Он повернул голову и стал смотреть на стену, где висел ковер, а на нем – старинное оружие. Подошел. Я думал, он хочет поглядеть на место, где был кинжал, которым зарезали Луарсаба. Но Эраст-батоно стал трогать другие кинжалы и сабли.
- Черт! Надо было обратить на это внимание раньше. Всё оружие идеально отреставрировано.
- Князь собирал красивые клинки, - объяснил я. - Покупал их у старьевщиков, отдавал оружейнику в Озургети, чтобы ремонтировал.
- А вы з-заметили, что у кинжала, которым убили князя, трещины на рукоятке?
Я подошел, приподнял бурку – осторожно так, чтобы еще раз нехорошее лицо покойника не увидеть. Поднял кинжал.
Точно! Костяная рукоятка треснутая и немножко погнутая.
- Может быть, Луарсаб хотел оставить кинжал, какой есть? – подумал я вслух. - Это же реликвия. Сам Мамука Великий в руке держал.
- Не исключено. Но я хотел бы знать это наверняка. Кто может ответить, была ли рукоятка такой до убийства?
- Можно у Иванэ спросить. Он всё знает.
- Ну так идемте к нему.
- Погодите, - говорю. - Я про гадюку хороший тост вспомнил. Может быть, тоже для дедукции пригодится.
Жила была на свете очень злая и очень ядовитая гадюка. Кого ни встретит – кусает, а кого укусит – из того дух вон. Все гадюку боялись, никто ей на глаза не попадался. Куда ни поползет – нигде ни души. Такая репутация.
Гадюка злится, яд копит, а девать его некуда.
И вот заползла она однажды в темный лес. Вдруг видит – стоит кто-то в красной шляпе. Не бежит. Гадюка обрадовалась, шипит: «Ты почему от меня не бежишь?». Этот, который в шляпе, отвечает: «Я не могу убежать, я гриб». «Хо-хо, - говорит гадюка. – Я тебя сейчас укушу!». Укусила, заболела и померла. Потому что это был мухомор.
- А за что при этом нужно пить? – спрашивает батоно Эраст.
Хотел я ему объяснить, но тут за окном вдруг раздался громкий визг – из сада.
- За мной! – крикнул Фандорин.
Распахнул окно, спрыгнул. Я за ним.
В саду, среди кустов жасмина, стояла княжна Нателла, вся дрожит. Пальцем куда-то тычет.
- Глядите, что здесь!
Смотрю – в траве лежит молоток. Я нагнулся – вай ме! На нем засохшая кровь!
- Всем отойти! – велел Фандорин. - Здесь могут быть следы!
Я отошел. А Нателла повернулась и побежала прочь. Хромает, руками машет. Напугалась, бедная. Подростки они такие – только прикидываются, что их ничем не проймешь.
Фандорин двумя пальцами взял молоток, оглядел…
- Ну вот вам и разгадка. Князя не проткнули кинжалом. Убийца вколотил кинжал в неподвижно лежащее тело. Молотком. Летели брызги к-крови. Вот почему рукоятка кинжала треснута и погнута… А это значит…
И умолк.
- Что значит? Что? – поторопил я его.
- Что удара огромной силы не было. Не было и аффекта. Мы имеем дело с хладнокровным, расчетливым убийством. Преступник увидел – допустим, через окно, - что князь упился и заснул. Сходил куда-то за молотком. Влез. Если преступление готовилось, шпингалет на окне мог быть повернут заранее. Убийца снял с ковра самый большой и тяжелый кинжал. Вколотил его в сердце спящему. Вылез, прикрыв окно. Молоток зашвырнул в к-кусты.
- Хотел, чтобы подумали на кого-нибудь сильного, а сам слабый, да? – ахнул я. - Э, хитрый какой. Нет, хитрая! Это ведь и женщина могла сделать! Даже скорее женщина, чтоб на мужчину подумали! Но не княжна Нателла. Без нее мы не нашли бы эту улику…
Я ему преступницу, как на блюдце, даю, а он не слушает! Всё молоток рассматривает.
- Странный, однако, инструмент. Какому п-плотнику пришло в голову сделать рукоятку из эбенового дерева, да еще с резьбой?
Давеча, когда я увидел, что на молотке кровь, сразу отвернулся, не стал смотреть. А теперь пригляделся получше.
- Это же молодого князя молоток, - говорю. - Котэ им по глине лупит, когда скульптуру делает!
- Ну вот вам и разгадка, - усмехнулся Фандорин. - Идемте!
Мы пошли на Синюю половину, к Константину Гуриани. Дело все-таки оказалось простым. Кому выгодно, тот и убил.
Поднялись по лестнице на второй этаж, идем по коридору. Вдруг - дадах! – выстрел!
И крик, девичий:
- Ииииии!!!!
Мы кинулись вперед.
Слышу голос Иванэ:
- Костя! Боже!
Из мастерской, где князь своих уродов лепит.
Вбегаем, а там – ужас.
Котэ на полу лежит, в руке револьвер, из головы кровь хлещет. Сразу видно – совсем мертвый... Княжна Нателла тоже лежит. Мертвая или живая, не разберешь. Между ними мечется Иванэ. Он-то живой.
Лепечет:
- Костенька… Наташенька… Господи, что же это?!
Нателла-то все-таки живая оказалась. Застонала, бормочет:
- Дядя Ваня… Мне плохо…
- Что здесь произошло? – спросил Фандорин.
Управляющий обернулся.
- Я не знаю! Я услышал выстрел, крик… Я прибежал… Не знаю, к кому кидаться… Костя мертвый! О боже! Наташенька, милая, ты цела?
- Да, - бормочет она. -Только голова кружится…
Батоно Эраст над нею наклонился:
- Что здесь произошло, мадемуазель?
- Я из сада пошла к Котэ... Сказать, что нашла окровавленный молоток... Он стал весь белый... Вынул из стола револьвер, приложил к голове – и… У меня стало темно в глазах. Кажется, я упала…
Иванэ над нею кудахчет:
- Это обморок, просто обморок! Не смотри на Котэ, девочка, смотри на меня!
Она повернула к нему голову, кроткая, как овечка.
- Хорошо, дядя Ваня…
Иванэ обнял бедняжку, стал гладить ее по волосам.
А я подумал: ах, деньги-деньги, что вы делаете с людьми! Сын родного отца убил, а потом себя. Теперь его даже на церковном кладбище не похоронить – самоубийца. А на том свете Господь и за то, и за другое спросит...