Назад к ЭВМ (СИ) - Наумова Анна. Страница 29

— В чем же? — я внимательно слушал пожилого профессора, пытаясь успевать за ходом его мысли. Прошлое десятилетие — это двухтысячные? А, нет, семидесятые.

— Вы знакомы с достижениями технического прогресса, которые я уже никогда не увижу в силу своего возраста. То, что мне пока понятно только в теории, Вы, учитывая Ваши знания, сможете превратить в игровой сценарий и сделать его максимально реалистичным. Кажется, Вы рассказывали, что разрабатываете видеоигры? А это как?

— Ну… — я запнулся, не зная, как объяснить Игорю Михайловичу то, чем я занимаюсь, и сказал первое, что пришло в голову: — Вот, например, есть игра «Волк ловит яйца»…

— А, знаю, — профессор, как ни странно, понял, что я говорю, и даже слегка развеселился. Может, я кое-что о нем не знаю, и он — заядлый геймер из восьмидесятых? — Эту приставку я отобрал у Вашего друга Леонида. Даже успел пройти несколько уровней. А все хиппи играют в эту игру? Да не смотрите Вы на меня, как на вора! Я отобрал приставку только на время лекции и уже вернул ее ему.

— В нее играют все, и не только хиппи, — тоже развеселившись, подтвердил я. — Даже я ради интереса попросил у друга поиграть. Только игры, которые я пишу вместе со своей командой в обычной жизни, гораздо сложнее — там не просто нужно бегать туда-сюда с корзинкой. Цветной экран, сложная графика, много визуальных эффектов. Одному человеку написать такую игру крайне сложно. Сначала появляется идея, потом мы делим ее на части, думаем, насколько реально воплотить ее в жизнь, во сколько человеко-часов обойдется работа дизайнера, программиста, тестировщика. Работают аналитики, продакт-менеджеры… После завершения разработки мы запускаем долгий процесс тестирования, выявляем баги… то есть недочеты. И только потом игра попадает в продакшн… простите, к заказчику. Вот, примеру, недавно мы писали игру о попаданцах…

— Попаданцах? А кто это? Те, кто попадают в неприятности?

— Не совсем, хотя и не без этого, — теперь уже я чувствовал себя в роли лектора, — попаданцы — это те, кто попадают в другие миры. Или просто в другое время. Типичный попаданец — это я. Я вживую попал почти на сорок лет назад. А в современных видеоиграх, книгах и фильмах это происходит с персонажами. Ну, например, как в фильме «Полночь в Париже» герой попал в двадцатые годы…

— «Полночь в Париже»? — задумчиво протянул профессор. — Не смотрел… да, Париж двадцатых и я хотел бы посмотреть…

— Простите, забыл… Этот фильм вышел всего лет десять назад или чуть больше. Поэтому Вы его и не помните. Вот еще можно вспомнить фильм «Интерстеллар» и планету на орбите черной дыры Гаргантюа. Час на этой планете был равен семи годами вне ее.

Разговаривая с Игорем Михайловичем, я чувствовал какую-то невероятную легкость. Впервые за много-много дней я мог позволить себе быть собой настоящим. Не нужно было постоянно притворяться, специально вворачивать слова из незнакомого мне ранее студенческого сленга восьмидесятых и следить, чтобы в моей речи не проскочили случайно «зумерские» словечки. Если до сегодняшнего дня я больше помалкивал, опасаясь разоблачения, то теперь прямо разговорился.

Надо отдать должное пожилому профессору — он воспринимал меня как равного участника нашего общего проекта, слушал внимательно, увлеченно и ни разу не перебил. Я рассказал ему о всех знакомых мне книгах и фильмах жанра хронофантастики, а еще упомянул про все современные статьи о машине времени, которые я когда-либо читал.

— Вот астрофизик Рон Малетт, например, — вспомнил вдруг я. Маллет — довольно старый человек, поэтому Игорь Михайлович в теории мог бы знать о нем. — Он предложил «сворачивать» пространство-время при помощи кольцевого лазера. Таким образом можно получить своеобразный тоннель и по нему перемещаться в прошлое., по которому можно будет перемещаться в прошлое.

— Видите ли, Алексей, — спокойно возразил мне профессор. — В теории это устройство может быть работоспособным, но на практике мы вряд ли сможем его построить. Вот Вы, к примеру, в теории могли бы обойти пешком Землю?

— Ну… — я запнулся. — Наверное, да. Тяжело, конечно.

— А готовы попробовать это на практике?

— Эээ… вряд ли.

— Так же и с теорией Маллета. Относитесь к ней просто как к интересному предположению. Я не говорю, что все предположения о машине времени — чушь и выдумка. Вы что-нибудь слышали о Курте Геделе? Он еще лет сорок назад доказал, что уравнения Эйнштейна допускают существование других миров. Но доказать это так и не удалось. Я знаю про теорию так называемой «кротовой норы». Это пространственно-временной туннель, ведущий в иное время или пространство. Если использовать кротовую нору для путешествий, то можно появиться в другой галактике, в другой Вселенной, а может быть и в другом времени, например, в прошлом. Вход в «кротовую нору» очень похож на известную Вам черную дыру, отличие лишь в том, что туда можно не только попасть, но и вернуться оттуда. Поэтому в теории кротовые дыры дают гипотетическую возможность путешествий во времени. Лично я считаю, что путешествие по времени возможно только путем информационной субстанции человека, но не материальной, поскольку с течением времени происходит безвозвратное изменение материи. Поэтому побывать в прошлом способны только герои романов, которых способны отправить туда и обратно писатели-фантасты.

— А если взять новые исследования? — я не сдавался, продолжая гнуть свою линию. — Я читал, что современные исследователи создали систему из кубитов, в которой возрастающую энтропию можно вернуть в первоначальное состояние — то есть отправить в прошлое. Тем более, что мне не нужно физически перемещаться в прошлое — мне достаточно просто увидеть его со стороны и предотвратить аварию.

— Хм, а вот это уже может быть интересно… Просто взглянуть со стороны, говорите? Путешествия во времени нарушали бы второе начало термодинамики… — задумчиво протянул Игорь Михайлович после того, как я закончил свою речь, — и я с этим однозначно согласен. Однако кто сказал, что его в принципе нельзя нарушать? Второе начало — это не фундаментальный закон Вселенной, а скорее, статистический. Вряд ли можно поспорить с тем, что хаоса в мире больше, чем порядка. Но если перемещаться во времени возможно, почему до сих пор никому это не удалось. Наносекунды, выигранные вторым братом-космонавтом, я в расчет не беру.

— Ну давайте хотя бы посмотрим, что написал Матвей? Вдруг нам удастся дописать то, что он придумал? А вдруг он каким-то чудесным образом заранее знал, что с ним случится, и начал писать свой симулятор, чтобы предотвратить аварию, но не успел? Тогда мы допишем его и повернем время хотя бы на секунду назад. Тогда водитель объедет масляное пятно, сохранит контроль над управлением и успеет затормозить!

Я выпалил это на одном дыхании, словно опасаясь, что второй раз высказать такое дерзкое предположение у меня попросту не хватит духа. Вдруг профессор все-таки откажется? Скажет, что это может быть интересной гипотезой, не более, напомнит мне о несданной вовремя лабораторке, и пойдет к себе в аудиторию, продолжая крошить мел на брюки.

Однако Игорь Михайлович воодушевлено потер руки и бодро сказал:

— Для этого мы тут и собрались. Что ж, поехали, как сказал Юрий Алексеевич. За этой машиной обычно сидел Ваш товарищ. Я спросил у Маши Зотовой, она как-то заходила, чтобы взять у него конспект. Сдается мне, эта барышня к нему неравнодушна.

Я прикусил губу, пытаясь не улыбнуться. Да вряд ли. Скорее всего, Зотова считает Матвея просто чудиком-заучкой, не более. Иначе вряд ли бы она стала со мной, его двойником, разговаривать таким пренебрежительным тоном и с набитым пирожками ртом.

Пожилой профессор включил экран монитора. На нем появились несколько ярлычков. В названии каждого было четыре цифры: «0102», «2112», «1504», «2709»… Ярлычков было около десяти. И какой из них нам нужен? Что означают эти названия. Может быть, просто цифры, набранные «от балды», чтобы хоть как-то назвать документ?

Внезапно мне вспомнился свой сон, который я видел на прошлой неделе. Мощные незнакомые руки на руле, будто не мои, а чужие. «Двадцать…какое-то…сентября, лучший день в моей жизни», — думал я, находясь в чужом теле…