Национальность – одессит (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич. Страница 117

— Как прошло боевое крещение? — иронично спросил ординарный профессор Петренко-Критченко, когда я пришел в наш кабинет.

— Незаметно, — коротко ответил я.

— Тогда это ваше, — сделал он вывод.

В университете я был занят шесть-восемь часов в неделю, а потом ехал в заводскую лабораторию или в порт, чтобы посмотреть, как строится наш теплоход. С помощью сварки процесс продвигался намного быстрее. Если бы клепали, то закончили бы месяцев через пятнадцать, а так обещали уложиться в десять, максимум двенадцать. Уже привезли два дизельных двигателя мощность пятьсот сорок лошадей каждый и два дизельных генератора.

В лабораторию на нас трудились один штатный сотрудник и четыре студента, решившие передохнуть годик, накопить денег на учебу. В университете уже знали, что тем, кто проработает у нас год, завод, то есть я, дополнительно оплатит обучение на двух семестрах. Мне нужны были помощники, которые не просто выполняют указания, а понимают, что и зачем делают.

Меня беспокоила изоляция электропроводов на судах. Обычно использовали каучук, который расплавляли и окунали в него провод, или промасленную бумагу. Первый тек при нагревании провода, а вторая ломалась при механическом воздействии и со временем начинала промокать. Вот я и занялся разработкой чего-нибудь более надежного. Работал с ацетатными волокнами, полученными из ацетилцеллюлозы и придуманными до меня. В итоге получил триацетатные гидрофобные нити — более надежный электрический изолятор, гибкий, устойчивый к воде и даже щелочам. Заодно придумал, как окрашивать их в разные цвета, чтобы электрику не надо было прозванивать каждый, а сразу видел, где плюс, где минус, где земля. Использовал для этого собственные варианты азокрасителей, разработанные ранее для целлулоида, и свой процесс крашения в мягкой воде в присутствии ализаринового масла.

Мы изготовили с запасом медные провода с новым разноцветным изоляционным покрытием и передали их в «РОПиТ», чтобы использовали на нашем строящемся судне. Там их высоко оценили и обратились к нам с предложением изготовлять и для них. Затем к судостроителям присоединились фирмы, которые занимались электрическими приборами. Пришлось нам строить дополнительный цех и выпускать разноцветные провода, оказавшиеся довольно выгодным товаром.

Поскольку изобретение относилось к химии и патентованию не подлежало, а рано или поздно его освоят и другие, я решил застолбить хотя бы свое первенство и написал научную статью. Альманах «Записки Новороссийского общества естествоиспытателей» выходил в последнее время всего раз в год. Ждать так долго не хотелось. Отправил статью в конце ноября в «Журнал Русского физико-химического общества», образованного при Императорском Санкт-Петербургском университете, который выходил каждый месяц, кроме трех летних. В журнале было два раздела — «Часть физическая» и «Часть химическая», в каждом из которых по два отдела — российских авторов и переводы иностранных. Сейчас главным редактором был ординарный профессор Фаворский Алексей Евграфович (знакомая фамилия по будущему), преподававший, как и я, техническую химию, что и указал в сопроводительном письме. Ответ пришел недели через три. Главный редактор Фаворский благодарил коллегу за интересную научную работы и обещал, что статья выйдет в апрельском номере.

137

В конце зимних каникул мне позвонил ректор университета Левашов Сергей Васильевич и спросил, не хочу ли я преподавать общую химию на Высших женских педагогических курсах? После того, как курсы стали высшими, их как бы присоединили к университету, хотя числились самостоятельным учебным заведением. Многие предметы теперь преподавали наши профессора и доценты.

— А доцент Лапицкий отказался? — удивился я, потому что этот недалекий, но умеющий обрабатывать начальство, смазливый тип тридцати четырех лет от роду, так и не удосужившийся до сих пор накропать и защитить докторскую диссертацию, постоянно жаловался на нехватку денег.

— Ему пришлось сделать это по требованию жены, — насмешливо произнес ректор.

— Как я ее понимаю! — весело поддержал я.

— А вы у нас неженатый. Может, счастье свое там найдете, — продолжил Сергей Васильевич.

— Я не против, но вынужден признаться вам, что состою в светском браке, зарегистрированном прошлым летом в Женеве, с одной из курсисток. Пришлось поступить так, чтобы она не сомневалась в серьезности моих намерений и могла продолжить учебы. Формально по российскому закону она считается незамужней, — сообщил я.

— Надо же, а я собирался познакомить вас с дочерью своих друзей! — со смехом произнес он, после чего спросил: — На каком она факультете и курсе?

— Отделение зоологии, последнее полугодие, — ответил я.

— О-о, тогда не проблема! — сделал вывод ректор Левашов. — Надеюсь, у вас не будет из-за этого недоразумений с женой, тем более, что формально вы не женаты.

— У нас нормальная семья, поэтому муж всегда в чем-нибудь виноват, — пошутил я. — Чуть больше, чуть меньше — уже не важно.

— Теперь буду знать, что у меня тоже нормальная семья! — поддержал он.

Мы договорились, что я поеду завтра на курсы и согласую, когда буду читать лекции, чтобы не было накладок с университетскими.

— Кто звонил? — спросила Вероник, выйдя из спальни, где примеряла платье, пошитое к весеннему полугодию.

— Ректор. Сказал, что у вас какая-то пикантная история случилось с приват-доцентом Лапицким, преподававшим общую химию, — ответил я.

— Я разве не рассказывала⁈ — удивилась она. — Там такие страсти были! Одна первокурсницы влюбились в него, а он игнорировал. Тогда одна попыталась покончить с собой, наглоталась таблеток и написала письмо, что Лапицкий соблазнил ее. Родители заявили в полицию. Оказалось, что она девственница. После пришла жена приват-доцента и закатила скандал в кабинете директора Богоявленского, заявив, что курсистки пристают к ее мужу. Кому он нужен, кроме той дурочки⁈

— Ты бы на ее месте так не поступила, — предположил я.

— Конечно, нет, — уверенно подтвердила она.

— Это очень хорошо, потому что мне предложили читать у вас лекции вместо него, — услышав то, что хотел, проинформировал я.

— Ты будешь читать у нас лекции⁈ — не поверила Вероник.

— А что тебя удивляет⁈ Я это делаю в более солидном учебном заведении, а уж у вас-то и подавно справлюсь, — пообещал я.

— Ну, не знаю. Привыкла, что у нас все преподаватели в возрасте, никому не интересные… — произнесла она и посмотрела на меня, как городовой на подозрительного типа.

— Значит, курсистки все-таки пристают к преподавателям, — сделал я вывод. — Но ты сказала, что не будешь устраивать скандалы в кабинете директора.

— Нет, конечно, — повторил она и, глядя мне в глаза, пообещала: — Я выцарапаю этим гадинам глаза!

С директором Одесских высших женских педагогических курсов Сергеем Ильичем Богоявленским я встретился на следующее утро. Ему сорок один год. Среднего роста и сложения. Черный мешковатый костюм-тройка с черным галстуком-бабочкой и длинные темно-русые волосы и борода делают его похожим на попа-расстригу. Говорит мягко, словно опасается громко произнесенным словом обидеть собеседника. Получает он оклад в тысячу двести и восемьсот рублей столовых в год и живет в казенной квартире при курсах.

Узнав, что я буду преподавать общую химию вместо приват-доцента Лапицкого, смирено вздохнул и спросил с надеждой:

— Вы холосты?

— Нет, но не переживайте. Моя жена пообещала, что устраивать вам скандалы не будет, сама разберется, — успокоил я.

— Не уверен, что этот вариант лучше, — еще раз смирено вздохнув, произнес он.

138

Девиц оказалось легче учить. Они реже сачковали, слушали внимательно, старательно конспектировали и работали в лаборатории. Доходило до них медленнее, но оседало основательно. К тому же, я старался показывать им, где именно и в каком виде присутствует химия в их жизни на примере мыла, косметики, приготовления пищи… Разве что глазки порой строили, но это, видимо, от скуки. На первом же занятии я предупредил, что женат. На ком, не говорил, но это была та еще тайна. Трудно скрыть, если мы с Вероник по вторник, когда у меня была на курсах первая пара, приезжали вместе, а по пятницам после последней уезжали. К тому же, женщина никогда и никому не расскажет то, что надо хранить в тайне, разве что по секрету всему свету. Уверен, что уже в первый день весеннего полугодия все курсистки знали, что Вероник сочеталась светским браком с богатым профессором университета. Нравы стремительно легчали, надзор за личной жизнью учащихся ослабевал. Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не метало бомбы.