Мне уже не больно (СИ) - "Dru M". Страница 19

В классе непривычно шумно, у первых парт крутятся ребята из параллельного класса, слушая Карину, в лицах рассказывающую про незадавшийся светский раут в «Аоне», где по ее словам было слишком много бесполезной информации и слишком мало закуски к красному вину.

Никита опускает взгляд, и на его высоких скулах появляется легкий румянец. Он чешет кончик носа и отвечает сконфуженно:

— Знаешь, мне ведь придется с собой столько всего тащить на всякий случай… Леша, даже если согласится, соберет мне целый чемодан.

— Так в чем проблема? — непонимающе вздергиваю брови. В моей голове все предельно просто — я, согласный ехать Никита, а с ним хоть цыганский табор и вагон вещей. — Хочешь, я сам поговорю с твоим братом? Пусть соберет несколько чемоданов, какая разница. К тому же, у меня есть телефон врача, который готов выехать в случае чего по первому звонку.

Никита внимательно меня разглядывает, будто прикидывая мысленно, зачем мне столько проблем в обмен на его скромное общество. Я пытаюсь заверить себя, что моя настойчивость ровным счетом ничего не значит, но неровный ритм сердца буквально кричит об обратном.

— А кто еще будет?

— Да никто, только мы, — на этот раз я не могу смотреть ему в глаза. Взгляд выдал бы меня с головой. Мать всегда говорила, что мои глаза, как и ее, не способны лгать, даже если сам я вру беззастенчиво и легко.

Но Никита кивает, будто бы не замечая волнения в моем голосе.

Уголки его губ все еще приподняты.

— Хорошо. Я поговорю с Лешей… — он отворачивается к доске, когда слышит оклик Виктора. Тот стоит в дверях кабинета и сверлит меня подозрительным недовольным взглядом. Холодно смотрю на него в ответ. — Эй, Вик, ты проиграл спор, у тебя за прошлый тест тройбан. Так что давай, залезай под парту и кукарекай мне оттуда.

Компания у первых парт шумно одобряюще свистит, услышав его слова.

Качаю головой, набирая смс Антону, вздумавшему прогуливать второй день подряд. А я думал, уже никто не спорит на такую классику, как кукареканье из-под стола.

*

— Это обязательно? — сварливо спрашивает Антон, когда мы поднимаемся в стеклянном лифте на тридцатый этаж офисного комплекса, принадлежащего компании отца. Васильев упирается лбом в стеклянную панель, лениво наблюдая за тем, как уплывают вниз этажи, как свет заходящего солнца, рвущийся через окна, заполняет офисные закутки сотрудников и золотится на плиточных полах. — У меня вообще-то были планы на вечер. Хотел прогуляться с Ульяной по центру.

Интересно.

Антон, конечно, давно дружит с Ульяной, по долгу тесного сотрудничества семей, да и просто со времен начальной школы. Но никогда раньше я не замечал, чтобы он так часто водил ее гулять. Уже второй раз за неделю.

— Ты, случаем, на нее не запал? — спрашиваю с долей легкой напряженной насмешки.

— А что, из нас двоих только тебе разрешается на кого-то западать? — беззлобно фыркает Антон.

— Не понял.

— Все ты понял, Милославский.

Молча доезжаем до последнего этажа. Идем прямиком к отцовскому кабинету. Сотрудники, чьи рабочие места мы минуем быстрым шагом, кивают нам, даже подскакивают с мест, чтобы улыбнуться и пролепетать «Здравствуйте, Александр Олегович». Забавно. Я вроде бы привычен к тому, как встречают меня в офисе, но от мысли о том, что однажды меня станут встречать не как сына начальника, а как непосредственного работодателя, становится несколько не по себе. Еще пару лет назад фигура отца была осенена для меня ореолом всемогущества, а теперь я все чаще оглядываюсь на возможные риски.

— О, а вот и мальчики, — отец поднимает взгляд от документа, который изучает, и жестом отсылает секретаршу из кабинета. Уходя, та дежурно улыбается и захлопывает дверь. Офисный шум, разговоры и телефонная трель тут же смолкают, оставляя нас в тишине, прерываемой лишь едва различимым гулом кондиционера. — Хорошо, что ты смог прийти, Антон. Нам сегодня многое понадобится обговорить и просчитать.

Васильев кивает, садясь в одно из кресел напротив дубового рабочего стола. Вальяжно закидывает ногу на ногу, одергивая брючину, и ни жестом, ни взглядом не показывает, что буквально пару минут назад сетовал на разрушенные планы.

Я сажусь в соседнее кресло, подтягивая к себе пузатую папку с отчетностью. Мысль о том, что придется перелопатить целую гору документов, отзывается внутри легкой досадой.

— Кстати, Антон… — как только отец произносит эти слова, я невольно напрягаюсь, оглядываясь на Васильева, готовящего толстый блокнот на пружине. — Что это за таинственный друг, с которым Алик едет на выходных за город?

Черт.

Вижу, как взгляд Антона быстро — так, что успеваю заметить его убийственный посыл только я — обращается в мою сторону. К счастью, Васильев совершенно не меняется в лице, когда отвечает беспечно:

— Да так. Вы его не знаете.

Отец хмыкает, подпирая подбородок кулаком.

— Два стрельца, одинаковых с лица, — тянет он язвительно. — Я вас помню еще малявками, которые пешком под стол ходили. Не думайте, что сможете что-то от меня долго скрывать.

Вздыхаю с облегчением. Какого бы Антон ни был мнения о моих поступках, он никогда не подставит меня перед отцом. Потом еще выскажет, конечно. В этом ни секунды не сомневаюсь.

— Ну что, за работу? — отец указывает на папку, которую держу в руках — Открывай, пробежимся для начала по основному.

Мы погрязаем в разбор документов на несколько часов. Проезжаемся по каждой мелочи, подолгу вникаем в цифры и графики. Я не стесняюсь спрашивать, отец охотно отвечает, а Антон записывает все краткими тезисами в свой блокнот, чертит ему только понятные стрелки и таблицы. Глядя на его сосредоточенное лицо, я преисполняюсь необычной теплой нежностью. Вот он, настоящий друг. Который готов поддержать меня в критической ситуации, прикрыть мою спину.

Когда заканчиваем, за окнами уже сияют городские огни, разгоняющие сумрак глубокой ночи. Офис давно опустел, секретарша ушла, оставив ключ, еще два часа назад.

— Поезжайте домой, — деланно бодрым тоном говорит отец, доставая из верхнего ящика тумбочки пепельницу и сигары. — Я останусь еще ненадолго.

Антон выходит из кабинета, а я подхожу к шкафу, достаю цветастый плед и накидываю отцу на плечи, на секунду задерживая ладонь на его напряженном плече.

— Спасибо, сын.

— Завтра вряд ли увидимся. Я переночую у Антона, а после школы сразу поеду за город.

— Хорошо, — он закуривает, тяжело откидываясь на спинку кресла. — Будь осторожен на дороге.

— Ага. До понедельника.

Спускаемся с Антоном на подземную стоянку, и я кидаю ему связку ключей. Васильев выглядит крайне удивленным, когда снимает блокировку. Фары машины на мгновение загораются.

— Ты доверишь мне вести свою ламборджини? Святая святых?

— Хочу бухать по дороге и наслаждаться видом ночного города, — отвечаю без намека на сарказм. Открываю дверь пассажирского сидения, залезаю в бардачок и достаю бутылку «Джека Дэниэлса». Пить второй день подряд — паршивая тенденция, но меня ожидает не самый легкий разговор. Правда, которую впервые озвучиваешь после того, как долго не решался признать ее даже мысленно, всегда дается с трудом. — А потом закажем китайской еды и поговорим.

Антон понимающе кивает, не спрашивая, о чем.

Сам догадался.

— Ты встретил его в самый неподходящий момент, — замечает он со вздохом, огибая машину, чтобы сесть на место водителя.

— Что поделать, — пожимаю плечами, садясь и откручивая пробку. — Разрешения на появление в моей жизни у меня не спрашивали.

*

После физики, когда уходят все, даже Громов с Ромашкой и неугомонный Виктор, Никита подкатывается к моей парте и спрашивает серьезно:

— Поверить не могу, ты уговорил Лешу! Ты что, как Аль Пачино, сделал предложение, от которого он не смог отказаться?

— Почти, — я улыбаюсь, и Никита несмело улыбается в ответ. Как же ему идет, когда выражение угрюмой мрачности исчезает с его лица. — Я послал к нему Антона. Эта тактика никогда не подводит. Жертва либо соглашается, либо испытывает на себе всю мощь его занудства.