На улице Дыбенко - Маиловская Кристина. Страница 24

Дорога от метро к дому вела через парк Есенина. Фонари освещали только аллею. Деревья и кусты по бокам аллеи стояли в темноте и в это время года всегда наводили на Киру ужас. Этот парк был местом сборищ наркоманов и алкоголиков. Она шла, боязливо поглядывая на чернеющие кусты, и вдруг боковым зрением заметила какое-то шевеление.

Это был человек. Он двигался очень медленно, согнувшись пополам. Пытаясь продраться сквозь кусты, человек завалился набок и не мог подняться.

Кира животным чутьем поняла, что человек, лежащий в кустах, ее муж.

—  Сережа, это ты?

—  Я, — прохрипел голос из темноты. — Кирюш, помоги мне.

Кира помогла Сереже подняться. Его трудно было узнать. Сгнившие липкие листья облепили его голову. На лице грязь смешалась с кровью. Он не мог разогнуться.

—  Тебя били?

—  Битой по спине. Наебали, суки, на бабки. Это была левая хата. Зря я туда сунулся.

Кира привыкла ничему не удивляться.

—  Как ты тут оказался?

—  Кирюш, ро́дная, не поверишь, еле дополз. Ты же по этой дороге от метро ходишь. Я знал, что я тебя встречу.

Они пошли медленно. Каждое движение давалось ему с трудом. Кира шла, придерживая его за руку. Сережа то приходил в себя, то отключался — при этом колени его подгибались и он прикрывал глаза.

Вдруг идти стало легче. Кто-то ухватил Сережу с другой стороны. Под фонарями Кира узнала паренька с рюкзачком.

—  Девушка, вы помогаете бездомным?

—  Вы ухватите его повыше локтя, — попросила Кира, — так будет удобнее.

—  Посмотрите, как он вас испачкал. А я вас еще в метро заметил. Вы — красивая! Я шел и думал, кто же ждет эту девушку дома? Кто этот счастливчик?

—  Теперь направо.

—  А когда увидел, что вы подобрали этого бродягу, подумал… Мало того что красивая, так еще и добрая. Редкое сочетание в наши дни.

Сережа еле передвигал ноги, поглядывая мутным взглядом то на Киру, то на паренька.

—  Вы его своим весом подпирайте сбоку, чтобы он не падал, — попросила Кира.

—  А вы замужем?

—  Да.

—  Кирюша, мне больно, — прохрипел Сережа.

—  Зовет кого-то. Бредит, похоже. Тут район такой страшный, я про Дыбенко всякие ужасы слышал. А этот парк ваще трындец. Как из фильма ужасов.

Сережа приоткрыл глаза и уставился на паренька.

—  Это же парк Есенина, чертила… скажи ему, Кирюш…

—  Вы не боитесь тут одна ходить в такое темное время? Будь я вашим мужем — я бы встречал вас каждый вечер. Вы, кстати, на Дыбенко живете?

—  Да.

—  А я на Коллонтай. Недавно переехал.

—  Эта сучка Коллонтай, — произнес Сережа так, будто кто-то замедлил его речь в несколько раз, — была женой матроса Дыбенко. А вообще, она блядищей была, и кого у нее только не было…

Паренек улыбнулся.

—  Чувак, по ходу, историю любит. А куда мы его ведем? Вы знаете, где он живет?

—  Вон в том доме в конце аллеи.

—  А где вы работаете, если не секрет?

—  В Институте культуры. На Миллионной.

—  Серьезно? А я в Русском музее. Удивительно, как это мы с вами не встречались? Вы куда на ланч ходите?

—  Да как когда. Ну, вот мы и дошли.

Кира было уже протянула руку к домофону, но в это время послышался лай собак. Они окружили со всех сторон, вертелись и подпрыгивали, повизгивая.

—  Откуда столько собак набежало? — недоумевал паренек.

—  Это мои собаки. Я их кормлю, — очнувшись, ответил Сережа.

—  Не бойтесь, — подтвердила Кира, — это его собаки. Они не опасны.

Паренек поддержал сползающего Сережу за локоть.

—  Кажется, я понял! — сказал он улыбаясь. — Вы — фея! И сегодня у вас вечер добрых дел, вы спасаете несчастных и обездоленных. А знаете что… Я дам вам свой номер телефона, и вы спасете меня… например, от одиночества. Меня Костя зовут. Или давайте на ланч завтра сходим?

Паренек покопался одной рукой в боковом кармане рюкзака, достал визитку и протянул Кире.

—  Вас как зовут?

—  Кира. И я замужем.

—  Точно. Я забыл.

Кира нажала на кнопки домофона.

—  Хто там? — раздался голос в домофоне.

—  Это я, Зоя Викторовна.

—  Мама, это мы, — прохрипел Сережа.

Паренек внимательно посмотрел на Киру, потом на Сережу.

—  А откуда вы знаете, где он живет? Он ваш сосед?

Раздалось пиканье. Кира дернула за ручку двери.

—  Он мой муж. Вы подержите дверь, пожалуйста. Спасибо вам. 4

—  Святая Богородица, что с ним?

—  Мама, меня били. Битой по спине.

Сережа сползал по стене в прихожей. Кира раздевалась, снимала обувь.

—  Его в душ надо, — Зоя Викторовна безуспешно пыталась приподнять Сережу.

—  Мы его не удержим, он вырубается. Он же мертвый.

—  Я не мертвый. Я живой, — пробормотал Сережа.

—  Живой, живой он! Сыночка моя! — воскликнула Зоя Викторовна и погладила Сережу по грязному лбу. * * *

Сережа сидел в кресле, свесив голову на грудь. Он то приходил в себя, ошарашенно озираясь по сторонам, то снова впадал в сон. Зоя Викторовна смачивала марлю в теплой воде, выжимала и протирала голову и шею сына.

Надо же. Раньше он с трудом умещался в этом кресле. Смеялся, что мебель делают для дистрофиков и лилипутов. А теперь он стал похож на большой вопросительный знак.

Кира достала чемодан и принялась складывать в него свои вещи. За последние месяцы она не раз собиралась съезжать, поэтому все было наготове. В конце концов, пока можно взять только самое необходимое. Никуда ее носки-трусы не денутся, остальное заберет позже.

Зоя Викторовна крестилась, крестила Сережу и охала.

—  Хто ж его так?

—  Да откуда я знаю, — ответила Кира.

Сережа приоткрыл глаза и медленно произнес скрипучим голосом:

—  Это была левая хата. Наебали на бабки, суки…

—  Ты это близко к сердцу не бери, слышишь, — Зоя Викторовна схватила за руку, проходящую мимо Киру. — У мужиков это бывает. Он и в молодости такой был. Чуть что — в морду. Через это и срок свой получил — подрался.

Кира высвободила руку и пошла на кухню. Чиркнула зажигалкой и закурила. Книги она заберет потом. Это не к спеху. Из ванной надо свои банки-склянки забрать. Что еще? Посуда там должна быть на первое время. Потом она докупит. Где сумка спортивная?

Кира с сигаретой и пепельницей вошла в комнату, села на диван, откинулась на спинку и только сейчас почувствовала, как устала. Сегодня и вообще.

—  Кирочка, тебе к друзьям его присмотреться надо. Может, он опять в дурную компанию попал?

Сережа приоткрыл глаза.

—  Эти суки с Петроградки. Они дурь левую гонят. У нас с ними терки.

—  Во! Во! Я че и говорю. Вот это сразу пресекать надо. Гони всех этих мазуриков взашей. Неча тут балаганы разводить. Ты же хозяйка в доме! Их, мужиков, — Зоя Викторовна сжала кулак, — во как держать надо! А чего это он засыпает? Прям не держит его…

Кира сбросила пепел с сигареты.

—  Зоя Викторовна, даже не знаю, с чего начать…

—  Я не на системе, мам, захочу — в любой момент соскочу.

—  Ты говори, говори… я и сама все про своего сына знаю, выпить он не дурак. Это все гены. Но ты жена, ты спуску ему не давай. Как дружков его разгонишь, так и не с кем пить будет. Дачу вам надо построить и каждые выходные — фьють, и на огород.

Зоя Викторовна махнула в сторону мифического огорода.

—  Огород — это спасение, — добавила она и принялась обтирать Сережины руки. — А еще детей вам надо. И некогда пить будет. Ну, если только по праздникам. А по праздникам сам бог велел. А Сережа сейчас в какую смену работает?

—  Он не работает, — ответила Кира.

—  Кирюша, — очнулся Сережа, — в холодильнике кости. Собакам. К выходу надо положить. Чтобы не забыть.

—  Уволили, что ли? Проштрафился? Надо на биржу труда встать.

—  Да он не работал никогда.

—  Ты что ж такое говоришь — не работал…

—  Мама, а ты мне лещей привезла? — спросил Сережа.

—  Привезла, сынок, а как же.

—  Жирных?

—  Очень жирных.

—  А сало?