Кодекс Крови. Книга ХIV (СИ) - Борзых М.. Страница 31

— Давно он так?

— Сперва начал рисовать это всё на бумаге, — оракул показывал мне рисунки мелками на листах. Иероглифы были те же, но вот их порядок постоянно менялся.

— Я не знаю японский, — пришлось мне честно признаться.

— Я тоже, но востоковедов затребовал себе на неделю в помощь. Вот, смотри, — он передал мне в руки ворох копий рисунков, где через косую черту были написаны цифры и всего несколько слов. — Я хоть убей не понимаю. Это даты? Координаты? Примеры? Общей математике они не подчиняются

— Почему ты решил, что я пойму?

Оракул посмотрел на меня, как на идиота.

— Все его последние видения так или иначе были связаны с твоей семьёй и тобой. Так что уж напряги мозги ради ребёнка.

Я отдал рисунки оракулу и вошёл в круг к Атараши, стараясь не задеть и не стереть ни один из иероглифов. Мальчик замер, как загнанный зверёк, и невидящим взглядом уставился в потолок. Он медленно склонял голову то в одну, то в другую сторону, будто бы меняя угол зрения. А спустя секунду вытер рукавами несколько произвольных иероглифов, будто бы ошибся в некой сложной формуле и снова принялся на их месте рисовать новые.

— Атараши, это я. Покажи, если это касается меня. Не рань себя…

Оракул взглянул на меня невидящим взглядом и протянул дрожащую ладошку. Я присел возле ребёнка и приложил его ладонь к своей щеке, как он проделывал ранее.

И меня накрыло.

Круговорот образов был настолько ярким, насколько и пугающим. Всюду была кровь, она бурлила, сплетаясь в невообразимый по сложности конструкт, в центре которого стоял я. Смотреть на себя со стороны было жутко. Сторонним наблюдателем видеть создание совершенно незнакомого конструкта было ещё страшнее, особенно, когда я понял, что узлами этого конструкта были люди.

Ком горечи подкатил к горлу. Неужели я сорвался и отринул все заветы Великой Матери Крови? Я пытался рассмотреть собственное выражение лица. Превратился ли я в кровожадного маньяка? Или, что ещё хуже, хладнокровно заменил узлы живыми частями конструктов?

Картинка померкла, а затем снова проявилась. И снова я был в центре плетения, создавая заклинание, но порядок узлов изменился. Вернее будет сказать, что расположение людей изменилось. Результат мне так и не дали увидеть, видение снова изменилось.

Такое ощущение, что Атараши показывал мне варианты будущего, но никак не мог отыскать верный вариант построения конструкта. Сколько длился этот калейдоскоп вариантов, я не мог предположить даже близко, но единожды мне удалось остановить эту вакханалию крови одной простой мыслью:

«От перестановки мест узлов результат не изменится. Нужны дополнительные элементы в конструкт. Рассвет? Адамантий? Душа? Что? Что ты видишь?»

Видения исчезли, и я пришёл в себя сидящим на полу в обнимку с доверчиво прижавшимся ко мне ребёнком. За окнами брезжил рассвет, что не добавило мне оптимизма.

Рядом стоял имперский оракул и с тревогой взирал на наш тандем. За его спиной была свалена кипа листов, исчерканных карандашами.

— Это?..

— Это результат вашего тандема, — оракул покачал головой. — За прошлую неделю он видел с десяток вариантов, а с тобой за четыре часа — больше сотни. Я не знаю, как вы это сделали… Нашли, что искали?

Я отрицательно покачал головой.

— Мне стоит начинать бояться?

Я пожал плечами, поднимаясь на ноги. Атараши обмяк у меня в руках, тихо засопев. В ответ на мой вопросительный взгляд оракул отвёл полог балдахина и указал на скромно притулившуюся у стены кровать с ворохом подушек. На подушках вышиты были всевозможные звери, птицы, цветы и деревья. Мило, и есть что рассматривать перед сном. Мне в приюте приходилось всматриваться в трещины штукатурки и представлять, что это гигантские разломы с огромной высоты, где обитают самые разные твари.

Я опустил Атараши на постель.

— Я заберу? — указал я взглядом на рисунки, в том числе и на самые первые с вариациями переводов.

Оракул кивнул, разглядывая меня, как некую диковинную зверушку, пока я собирал исписанные листы.

— Ты не похож на того, кто утопит мир в крови.

— А ты не похож на жителя этого мира, — не остался я в долгу и почему-то вдруг спросил: — Интересно, а ты знаешь, что такое консерва в лексиконе беглых заключённых?

Оракул улыбнулся столь светло и радостно, будто и не было его чудаковатости, не было груза ответственности, а была лишь встреча со старым другом.

— Кто бы это ни был, приведи его ко мне, если он или она, конечно, захочет. Я же буду молчать про твои походы в Нарнию через платяной шкаф, — заметив моё непонимание, оракул отмахнулся: — Он или она объяснит.

Я пожал плечами и отправился обратно в кладовку. Пора было возвращаться домой. Проблем меньше не стало, чего нельзя было сказать о времени. Оно-то как раз утекало сквозь пальцы. Вот только теперь душу выжигало осознание предательства идеалов Великой Матери Крови. Больше сотни вариантов, и везде я не справился.

«Я расшифрую эти подсказки и найду такой вариант конструкта, при котором не стану предателем!»

Глава 15

Джованни напряжённо размышлял над происходящим вокруг. Одним из преимуществ его недожизни была возможность оставаться в сознании даже в состоянии смерти, летаргического или медикаментозного сна. В такие моменты его душа далеко не сразу отправлялась в Реку Времени на перерождение, чувствуя себя узником в клетке неподвижного тела, однако же не была лишена способности к анализу.

Услышанное в спальне Комариных никак не укладывалось в голове Джованни. В обретение родственничков он не верил, скорее, предполагал, что те каким-то образом узнали про его способность оставаться в сознании и разыгрывали комедию, пытаясь ударить по самым болезненным точкам. Правда, для этого нужно было ещё и знать историю его появления на свет, но это легко решалось с помощью хороших шпионов.

Ну, в самом деле, не могли его братья оказаться дядями, а девица на портрете в картинной галерее Комариных — погибшей матерью Джованни и вечномолодой супругой, на которой помешался Висконти.

Да ещё и две тени, взявшиеся из откуда.

«Три, — сам себя поправил Джованни, — три!»

В роду Борромео ходящих в тенях раньше не было. Уж об этом где-то да было бы написано в семейных хрониках. Джованни же не один год провёл в библиотеках и архивах, но упоминаний не нашёл. А здесь сразу три и, судя по разговорам, сёстры. Родовая способность? Исключать такой вариант не стоило.

Ещё маг смерти сейчас хвалил себя за осмотрительность. Если бы он всё же решился подкрепиться от азиатки, то вряд ли бы смог выстоять против трёх теней одновременно. Да и в целом иметь во врагах рода сразу три тени чревато исчезновением Борромео с политической карты страны. К тому же две из трёх теней уже имели огромный зуб на Висконти.

Вот и выходило, что принципы Джованни впервые сыграли ему на руку. Другой вопрос, что они теперь собирались с ним делать? Как ни странно, но граф Комарин выступил чуть ли ни его адвокатом, хотя при этом откуда-то узнал о заказе Талейраном своей головы. Как это воспринимать, маг смерти пока не понимал. Более того, у графа было некое оружие против теней. Ибо две его лже-тётки отлетели от Джованни и блевали не просто так. Телу самого мага тоже досталось, но на фоне процесса смерти это оказалось сущей мелочью.

Особняком следовало выделить и защиту, стоящую на поместье Комариных. Его с самого начала заметили, даже когда Джованни перемещался в тенях, но до тех пор, пока он не проявлял негатива, воспринимали за некое существо. Эрга, кажется.

«Надо бы поискать информацию про этих существ», — сделал себе пометку маг смерти.

Джованни попытался определить принцип работы сигнализации. В момент, когда он протянул руку над княгиней Инари и усыпил её для будущего ужина, на фоне действительно раздались звуки сирены. До того, стояла тишина. Неужели сигнализация считывала намерения? Быть того не может. Но пока иных объяснений не было.