Меж двух огней (СИ) - Март Артём. Страница 11

Мехвод пожал плечами.

— Ну, товарищ старший лейтенант, — сказал Махоркин, — вы уж извините, мы не волшебники. Были б запчасти, можно хоть рычаги поменять. Глядишь, на семи колесах-то и выехали. И то это время и силы. Опять же — опасно под душманским огнем такое проворачивать. А так… Так уже все. Не поедет он никуда.

— М-да… Понятно… — протянул Муха.

— Разрешите идти? — после недолгого молчания спросил Махоркин.

— Свободен, — выдохнул Муха, покосившись на молчавшего майора.

Громов, кажется, не собирался задерживать мехвода.

Махоркин отдал честь и удалился.

— Итак? Что мы имеем в конечном счете? — начал Муха, когда после ухода Махоркина полог палатки наконец успокоился. — Одна боевая машина у нас отбавилась, а количество раненых, напротив, прибыло.

Муха замолчал, прочистил горло, снова покосившись на Громова.

Майор, казалось, пребывает в тяжелой задумчивости.

— Ровно на три человека прибыло, — продолжил Муха. — Да только выходит, что мы тут теперь все в одной лодке застряли.

Громов молчал.

— И что же нам делать, товарищ командир? — подал голос Геворкадзе. — Ситуация, извините меня, не сахар. Надо как-то из нее выходить.

— Я связался со Стакановым, — вздохнул Муха, уставившись на землю у себя под сапогами. — Еще одной машины он дать не может. Машина с мангруппы будет идти к нам не меньше четырех дней, если все будет нормально. А про вертолет… Про вертолет в здешних местах и говорить не приходится.

— Вот уж бл… Вот уж блин… — осекся Самсонов — высокий, но худой как палка сержант с прямо-таки аристократическим, правильных черт лицом и короткими темными волосами, спадающими на лоб маленькой челкой. — Не понимают, что ли там, на заставе, в какой мы ситуевине оказались? Что у нас тут… Нет-нет, да кто-нибудь из раненых помрет⁈

— Стаканова понять можно, — хрипло проговорил Муха, пропустив мимо ушей попытку Самсонова выматериться при офицерах, — у них там у самих дело не сахар. Духи жмут. Оголять фланг он не хочет.

Самсонов устало и раздраженно засопел.

Муха молчал. Некоторое время собирался с силами, чтобы что-то сказать.

— Товарищ майор, — сглотнул Муха, обращаясь к Громову, — нам… Нам уходить нужно дальше, в Темняк. Мы и так тут лишние сутки потеряли. И видите, что творится? Пока есть силы, мы должны продвигаться.

— Ты намекаешь на то, чтобы бросить нас здесь, Борис? — мрачно посмотрел на Муху майор.

Муха побледнел.

— Никто не будет вас бросать, товарищ майор, — вклинился я. — Мы своих не бросаем.

Муха удивленно зыркнул на меня. Быстро-быстро заморгал.

— Мы своих не бросаем, — повторил я ему с нажимом.

Теперь старлей насупился. Отвернулся так, будто бы ему стало стыдно за его краткий эмоциональный порыв.

— Я видел, что не бросаете, — сказал вдруг Громов устало.

Сержанты даже удивились его тону. Тону не стойкого, несгибаемого офицера, как прежде, но тону человека, пережившего на своем веку слишком многое…

Удивился этому и Муха. Я только глянул на военврача.

— Пусть вы еще зеленые остолопы, — снова начал Громов с кривоватой ухмылкой, но почти сразу посерьезнел, — но бойцы, что надо. Если б не вы, не ваши парни, растерзали бы нас духи, ну точно как волки овцу.

Он наконец поднял глаза.

— Вы отлично организовали оборону. Боря, ты показал себя как стойкий командир.

Муха ничего не ответил. Лишь поджал губы.

— А ты, Саша, — вдруг глянул на меня Громов. — А если б не ты… Не твой отчаянный поступок, тот душманский пулемет проколупал бы в нашей броне дыру. Спасибо, что отогнал его гранатой.

Я только молча кивнул.

— Я благодарен вам, парни, — продолжил майор. — Благодарен за отвагу и самоотверженность. Сегодня вы спасли много жизней.

Он замолчал. Но глаз не опустил. Смотрел ровно и прямо по-боевому.

— Но главное для меня сейчас, — снова заговорил майор, — спасти раненых. Им нужен покой, нужна крыша над головой, медицинская помощь, хорошие санусловия и теплая пища. Без этого они долго тут, в горах, не протянут.

Все в палатке молчали. Слушали майора. И я понимал, к чему он клонит.

— Ты должен, Боря, — майор уставился на Муху, — отдать мне одну из своих бронемашин. Я не могу приказывать в этом решении, но напоминаю тебе о твоем долге. О твоей обязанности содействовать в спасении раненых.

Муху будто бы ледяной водой облили.

— Бойцов можешь оставить, — невозмутимо продолжал Громов. — Мне нужен только экипаж. Дальше справимся своими силами.

— Товарищ майор… — Старлей потемнел лицом. — Отдать вам бронемашину означает провал выполнения боевой задачи. Где мне разместить личный состав? Как пробираться по здешним местам в таком ослабленном составе? Это невозможно. Придется повернуть назад.

Требование Громова прямым образом угрожало нашей миссии. И, казалось бы, осознание этого придало Мухе сил. Голос его не дрожал. В глазах больше не было смущения и страха. Страха, что испытывал он перед майором в обычное время.

— Тогда поверни, — серьезно сказал Громов. — Это Темняк. Ты уже и сам понял, что здесь творится. Чем глубже ты будешь идти, тем больше людей потеряешь. Поход к этим пещерам, да еще вслепую — самоубийство. Ты будешь блуждать от пещеры к пещере, пока твой взвод окончательно не растеряет боеспособность. А потом, не в силах сопротивляться, вы просто начнете умирать.

— Вы хотите сказать, — Муха нахмурился, — все что мы перенесли, все это было зря? Мой человек погиб зря? Парни получили свои осколки и пули зря?

— Я не привык говорить об эмоциях, — сказал Громов. — Но сейчас, кажется, придется. Ты можешь их спасти, Боря. Спасти жизнь своим людям. И тогда жертва погибших и раненых не будет напрасной.

Муха уставился на Громова ошарашенным взглядом. Медленно покачал головой.

— Всего, о чем вы говорите, может и не быть, — сказал я.

Внимание всех, кто был в палатке, немедленно обратилось на меня.

— Если у нас будет конкретная цель, конкретный маршрут — мы не станем блуждать в скалах, товарищ майор. Мы пойдем, сделаем, что должно, и вернемся.

— У вас нет конкретной цели, — майор покачал головой. — Лишь туманные представления о каких-то пещерах.

— Раненый пакистанец, — напомнил я, — он что-то знает об оружии. О пещере, где оно лежит. Приведите его в чувство, майор. Сделайте так, чтобы к утру он не умер от ран.

Громов молчал. Не отрываясь смотрел на меня.

— Я уже говорил, Саша, с какими сложностями это связано. Что такой операции не провести в полевых условиях.

— Час назад, — начал я, — вы сшили бойцу яремную вену, сидя при этом в расстрелянном БТР.

Громов помрачнел еще сильнее.

— Это другое дело… — Покачал он головой.

— А по-моему, товарищ майор, — это одно и то же, — убежденно сказал я.

— Операция ничего не гарантирует, — снова возразил майор. — Ваш пленный может умереть во время процедуры. Может не прийти в себя. Я могу банально ошибиться от усталости. Слишком много «но», Селихов.

— Но шанс есть, — я кивнул.

— Небольшой, — не задумываясь отрезал майор.

— Значит, нужно попробовать, — сказал я. — Если выйдет, вы тоже спасете сегодня много людей, товарищ майор.

«Даже больше, чем вы можете представить, — подумалось мне, — больше, на целого одного человека. Вы поможете спасти Алима».

— Мой приоритет — раненые, — подумав немного, отрицательно покачал головой Громов. — Я не могу терять время на…

— Предлагаю договор, — перебил я Громова.

Майор, казалось, удивился от такой моей наглости. Его маленькие глаза даже округлились на мгновение.

— Вы оперируете пакистанца, — сказал я, — взамен мы отдадим вам запчасти от наших машин.

— Что? — удивился Муха. — Саша, ты чего несешь? Какие запчасти?

— Рычаги, — глянул я на него, — пусть переднее правое на машине майора умерло, но остальные еще можно отремонтировать. Отдадим рычаги, запаски. На семи колесах доедет.

— А мы? А как мы? — возмущенно поднял брови Муха.