Когда стреляет мишень - Серегин Михаил Георгиевич. Страница 45

– Те-ебя? – протянул Николай Алимович и сел за тренажер. – Опять, что ли, в групповуху влип?

– Ну да, – буркнул инструктор и, пружинисто оттолкнувшись от пола, словно на батуте, встал на ноги и потряс длинными, как у обезьяны, мускулистыми руками, сбрасывая напряжение.

И повернулся.

Это был очень высокий, с широченными плечами и мощной грудью, коротко остриженный мужчина с широким открытым лицом и небольшими, но чрезвычайно живыми и выразительными серыми глазами. Вероятно, он не брился уже дня три, потому что на щеках и подбородке вылезла густая черная щетина, впрочем, нисколько не портившая инструктора, а напротив, придававшая ему некий дополнительный шарм.

– Ну, кто там? – Его пристальный взгляд остановился на Свиридове, и Влад невольно вздрогнул, ощутив, как его умело измененное наложенным гримом лицо буквально ощупывают эти выразительные – пронзительно знакомые! – светлые глаза.

– Вот этот хлюст? – пробормотал он с сомнением, прищуриваясь на красивое холеное лицо и киношную прическу Влада, однако не без одобрения рассматривая статную атлетическую фигуру пришедшего с Якубовым человека. – Добрый день, – сказал он уже обычным своим голосом и повернулся к Николаю Алимовичу: – Новый охранник?

– Вот именно, – кивнул Якубов, – конечно, ему больше пристало бы работать в цирке, а не у нас, но ты уж будь добр, Иван Сергеевич... посмотри его. Только сам не облажайся – парень серьезный.

Иван Сергеевич махнул рукой, и одно это движение подняло в Свиридове бурю воспоминаний – так взбаламученный ил с дна водоема выплывает на поверхность, когда в спокойную стоячую воду бросают тяжелый камень.

...Несмотря на сбритую бороду, несмотря на чуть подкорректированные – вероятно, точно так же, как и у него, Свиридова, – в палате пластической хирургии – черты, всего остального не изменить. Иван Сергеевич Тихомиров продолжал оставаться тем, кем он был всю свою тридцатичетырехлетнюю жизнь. Бывшим офицером спецотдела ГРУ, бывшим священником и лучшим – дополнение «бывшим» никогда не осквернит последующих слов, – лучшим другом Свиридова Афанасием Фокиным.

Афоней, с которым они вместе, бок о бок, прошли огонь, воды и медные трубы. Причем в функции последних выступали разнокалиберные средства массовой информации, в свое время представившие Влада и Афанасия как шайку террористов Кардинала, а в последнее время титулующие их одними из самых опасных террористов России.

При одном существенном дополнении – о террористах говорили в прошедшем времени. Стало быть, официально и Фокин, и Свиридов мертвы.

Влад с трудом подавил в себе восторг и желание сжать Афанасия в крепких дружеских объятиях – так, значит, ты не умер, Афоня! Не размозжил голову о перила того моста через Москву-реку... значит, это не твоя кровь обагрила асфальт и не твой труп упал в темные осенние воды, чтобы двумя днями позже всплыть где-нибудь в пяти километрах вниз по течению!

Но ведь Афанасий, без сомнения, также считает его умершим.

Свиридов вспомнил слова Кати: «А вот Тихомиров говорит, что такого не может быть. Свиридов – это его чуть ли не самая любимая тема для разговоров...»

Значит, даже перед возможностью попасть в руки властей, выдав себя разговорами о покойном террористе как о друге, в смерть которого упорно не веришь, Фокин не опустил головы и не захотел отдать память о Владе тому страху, что мог ползать в его жилах... ведь он объявлен киллером и страшным преступником.

И не без оснований.

Тем временем Иван Сергеевич Тихомиров, в девичестве Фокин, окинул Влада еще одним пристальным взглядом и сказал:

– Хороший парень. Что, мне протестировать его?

– Ну да. Кстати, – Якубов повесил на гриф штанги несколько блинов и легко отжал от груди несколько раз, потом определил штангу обратно на держатели стоек и продолжал: – кстати, Алексей показал мне занимательный фокус.

– Алексей? – переспросил Фокин.

– Это я, – сказал Влад и протянул ему руку. – Будем знакомы. Алексей Каледин.

– Тихомиров, – отозвался тот, пожимая руку Свиридова, – Иван. Налимыч почему-то называет меня по имени-отчеству: Иван Сергеич.

– Так вот, о фокусе, – весело продолжал Налимыч, – Алексей вчера устроил показательное шоу в «Центурионе»... вчера снова завалил Кирюха Казаков и давай дебоширить. А с ним трое его дружков, и потом еще двое наших присоединились. Катьку чуть не убили. А Леша залез на ринг и так спокойно всем пояснил, что они не правы.

– И в чем же фокус? – спросил Фокин. – Пьяного Казакова со товарищи уделать – не велика премудрость. Он и трезвый-то не особенно блистал – все больше брюхо выставлял вперед, как главную ударную силу.

И он вопросительно посмотрел на Николая Алимовича.

– Посуду портил, – отозвался тот. – Берет стакан и ррраз его! – и в порошок.

– А, ну да, – кивнул Фокин. – Знакомый фокус. Так ты, говоришь, хорошо проделываешь это? Вот так?

Он взял со стоявшего в нише коричневого двухкамерного холодильника граненый стакан и, облапив его своей здоровенной пятерней, сжал... легкий жалобный хруст засвидетельствовал, что одним питьевым сосудом стало меньше.

– И ты умеешь? – удивленно проговорил Якубов. – Ну и ну!

– Может, нас учили вместе? – вполголоса проговорил Влад.

– Не думаю, – покачал головой Фокин. – Меня учили в закрытом учебном заведении. Одним выпуском. Так что не обессудь, Леха. А засим – приступим к тренировке.

– Так что, Иван Севастьянович, в службу безопасности «Центуриона» я внедрился. Правда, мне до сих пор никто не потрудился объяснить, почему я должен копать именно здесь и кто конкретно из его сотрудников вызывает наибольшее подозрение.

Бах посмотрел на Свиридова своим обычным доброжелательно-непроницаемым взглядом и ответил:

– Вы знаете, Владимир Антонович, все дело в том, что никаких точных данных у нас и нет. Просто поступала агентурная информация, что при клубе существует школа террористов. Которую тренирует некто Тихомиров. Вы видели его?

– Да, – после некоторой паузы ответил Влад. – Вы что, хотите сказать, что он...

– Да, мы давно ведем вашего приятеля Фокина Афанасия Сергеевича, ныне удачно переименовавшего себя в гражданина Тихомирова И Эс. По всей видимости, его тоже ведет кто-то очень значимый... вы понимаете, о ком я говорю.

– Вы что, хотите сказать, что Фокин станет готовить террористов, которые потом будут взрывать его сограждан... детей, женщин, стариков? – с вызовом проговорил Влад. – Да никогда не поверю в такую чушь!

– А то, что следы от взрывов на Каширском шоссе и Печатниках ведут в службу безопасности «Центуриона», вам ничего не говорит? Возможно, что ваш друг Афанасий Сергеевич и подготовил кадры диверсантов, которые осуществили эти страшные злодеяния! – холодно проговорил Бах, с которого мгновенно улетучился весь налет добродушия и некоторой бесшабашности, которыми он так бравировал в первую его встречу со Свиридовым в кафе «Нептун».

– Этого не может быть.

– Почему же тогда он по собственной инициативе изменил имя, обзаведясь фальшивыми документами? Да еще подкорректировал свой весьма запоминающийся облик? Кстати, совсем не в худшую сторону.

– А кому, как не вам, уважаемый Иван Севастьянович, знать, почему он сделал это? Кому, как не вам, знать, что Фокин находится в федеральном розыске по пунктам «терроризм» и «заказное убийство»? То есть находился в нем, потому что официально он считается мертвым. Впрочем, фактически это одно и то же, и если вы не арестовываете Афанасия, то это только потому, что хотите использовать его для достижения каких-то своих целей.

– Целей в интересах государственной безопасности, которую подрывает ваш дружок Фокин... да и вы тоже, если уж на то пошло, – проговорил Бах. – Так что ваш тон обвинителя по меньшей мере неуместен.

– Но вы не понимаете, что... – начал было Владимир, но собеседник прервал его:

– Вы что, отказываетесь повиноваться?

– Я не буду играть против Фокина. Я не верю, что он в чем-то виновен. Он никогда не станет делать такой подлости. А то, что он тренирует людей из службы безопасности клуба и занимается физической подготовкой с персоналом шоу-программ, так это еще ничего не...