Девочка и мальчик - Герлих Гюнтер. Страница 17

— Тебе бы вообще молчать надо, да, тебе.

— Ну так я тоже уйду. Вам спокойнее будет, — язвительно бросает Габриель и уходит из кухни.

Катрин робко спрашивает:

— Что я такого сделала?

— Да ничего. Просто им кажется, что ты изменилась.

— Тебе тоже?

— Да, но я считаю, что это в порядке вещей. А к отцу тебе надо быть внимательнее, слышишь?

Катрин отодвигает тарелку.

— Кто этот парнишка в метро? — интересуется мать.

— Тот же, что на катке.

— Ах вот, тот самый. Он из Берлина?

— Да. Он так со мной возился, а ведь не был виноват.

— Ты мне это уже говорила.

— А вы что, очень беспокоились?

— Отец стал несносным. Даже от любимого подледного лова не получал удовольствия.

Катрин поднимается.

Мать задумчиво смотрит на нее.

— Как к тебе отнеслась Габриель?

— Нормально.

— Правда?

— Я познакомилась с ее новым другом.

— Он был здесь?

— Да.

— А теперь она хочет ехать с ним в домик. Что он за человек?

— Не очень молодой, но веселый.

— Веселый?

— Да, рассказывает охотно и много.

Мать убирает посуду в мойку, Катрин ей помогает.

— Так оно и бывает. Если у тебя дочери, парни не заставят себя ждать.

Позже, у себя в комнате, Катрин раздумывает над словами матери. Ей тоже не пришлось ждать парня. И этот парень — Франк, который сейчас где-то на пути в Штральзунд.

Поезд мчит сквозь темноту ночи, купе освещено. Соседка уютно устроилась в углу и поглядывает на Франка; он, Франк, думает о ней, о Катрин.

В этот вечер отец не зашел к Катрин. По она этого и не заметила.

Мать сказала, будто она изменилась.

Неужели это так?

5

Март кончается, начинается апрель.

Кто вспоминает сейчас о снеге.

Мопед — отличная машина. В огромном городе он значительно сокращает расстояния. От Симон-Дахштрассс до Вильгельмру, оказывается, рукой подать, а оттуда в двух шагах одно из озер в северной части Берлина, окруженное лесом. Франк любит эти поездки — а Катрин любит Франка. Он привез ей шлем, и шлем этот лежит в ее комнате на шкафу; всякий, кто входит, не может его не заметить. Мать, та заглядывает к ней время от времени. Но отец обходит комнату младшей дочери стороной.

У Габриель полно хлопот с Бодо. Тот явно домогается ее расположения. А может, это Габриель добивается его расположения? Над всем этим раздумывает мать.

Для Катрин многое изменилось.

В школе — а это жуть сколько часов в день — ей приходится подавлять мысли о Франке.

Иной раз ей представляется, что она сидит в своем классе совсем одна, отгороженная ото всех некой тайной, некими особенными переживаниями. Ей и в голову не приходит, что у других ребят тоже могут быть подобные переживания, вот хоть, к примеру, у ее соседки но парте, у Марлис.

Мальчишки с их дурацкими шутками и чудными хобби не интересуют Катрин. Она не слушает их, а когда они отпускают ехидные шуточки или зубоскалят, она в лучшем случае снисходительно улыбается.

В ответ мальчишки только плечами пожимают. Что возьмешь с такой кривляки!

Уже не один месяц длится такое странное состояние у Катрин, девочка живет сегодняшним днем.

А ведь им всем предстоит в самом скором времени прекрасный праздник, праздник совершеннолетия. Ах, да-да, в одно из воскресений.

Охотнее всего Катрин каждый день ездила бы с Франком на мопеде, держалась бы за него, уткнув лицо в скользкую кожу его куртки. А мимо пролетали бы дома и улицы, сады и леса. За городом, у молодой сосновой рощицы, они как-то раз наткнулись на вышку, с которой открывался вид на далекие луга и маленькое озерцо. Франку там понравилось, они часто туда ездят и, взобравшись на вышку по шаткой лестнице, сидят на узкой площадке, тесно прижавшись друг к другу. Франк рассказывает ей разные истории, его голос смешивается с шумом ветра и шорохом сосен.

Катрин живет где-то вне окружающего ее мира, который до сих пор имел для нее такое большое значение.

В один из обычных дней недели фрау Румке, классная руководительница Катрин, подзывает ее к себе:

— Я хотела бы с тобой поговорить. Может, сегодня часа в два или три?

— А большой перемены не хватит, фрау Румке?

— Нет, времени маловато.

— У меня дела.

— Тогда завтра?

«И завтра у меня дела, и послезавтра точно так же, — думает Катрин. — Собственно, у меня всегда одно и то же дело: быть вместе с Франком». Катрин не может избежать пристального взгляда учительницы, которую знает уже так давно и с которой у нее добрые отношения.

— А если сразу после уроков? — предлагает она.

— Идет, — отвечает фрау Румке, — встретимся у школы.

Франк все равно раньше трех не будет на Симон-Дахштрассе, времени, значит, на разговор достаточно.

Франк предложил ей вчера сходить сегодня в кино.

Погода холодная, дождливая. Конечно, Катрин пойдет с ним в кино. А если он не захочет в кино, то и ей все равно. Тогда они отправятся гулять в Шёнхольцерский лесопарк или еще куда-нибудь.

Фрау Румке ждет Катрин у школы и предлагает ей зайти в угловое кафе, там им никто не помешает.

Учительница оглядывает Катрин с головы до ног.

К волосам не придерешься, неуверенно думает девочка, и куртка в полном порядке. Брюки, правда, чересчур узкие, а сапожки на высоком каблуке делают ее выше ростом. Сапожки эти Катрин купила на деньги, подаренные ей на рождество. Мать выдала без задержки всю сумму, но обратила внимание дочери на то, что она обанкротилась, пусть, мол, не забывает об этом.

Заметил ли Франк ее новые сапожки, она сказать не может, он по этому поводу не высказался. Но Катрин знает, что в сапожках на каблуках и узких брюках у нее совсем другая походка.

— Ну вот, вы уже больше не дети, — начинает фрау Румке, словно угадав мысли Катрин, и заказывает две чашки кофе. — Что-то ты начинаешь беспокоить меня.

Катрин делается не по себе.

— Вчера прочла твое сочинение. Поставить смогла только тройку. Ты не работала, девочка.

Фрау Румке затягивает паузу.

— В последнее время твои успехи заметно ухудшились. Я говорила и с другими учителями, ты все предметы запустила.

Что ответит Катрин? Да, она стала хуже учиться. Но странно, это ее не тревожит и ничуть не трогает.

— Я думаю о твоих планах, — продолжает фрау Румке. — Успехи в первое полугодие тебя летом не выручат. — Она кладет руку на руку Катрин. — Девочка, я решила поговорить с тобой. Ты должна одолеть свой минор.

«Да я вовсе не в миноре, — думает Катрин, — скорее уж в мажоре. Что мне ответить фрау Румке?»

Кофе слишком горький. Надо бы положить еще сахару. Катрин украдкой поглядывает на часы. Фрау Румке замечает ее взгляд.

— Что с тобой? У тебя какое-то горе? Дома что-то не ладится?

— Дома все ладится, — отвечает чистую правду Катрин.

— У тебя есть друг? — неожиданно спрашивает учительница.

— Да.

— И поэтому у тебя трудности?

— Нет, — решительно возражает Катрин, — никаких трудностей у меня нет.

— Но ситуация для тебя новая?

— Все, — тихо говорит Катрин, — все решительно изменилось.

— Да, это мне знакомо.

С удивлением поднимает Катрин глаза на учительницу, которая смотрит в окно.

У фрау Румке двое детей и муж, он иногда ждет ее в машине у школы.

— Дружба или любовь, — говорит учительница, — могут стать стимулом.

«Сейчас уже приедет Франк», — думает Катрин.

— Но в любви нельзя забывать о себе!

— А я и не забываю, — протестует Катрин.

— Этого ты, возможно, и не замечаешь, — возражает фрау Румке.

Катрин волнуется: если ее не будет дома, Франк ждать не станет.

— Когда я училась в институте, — рассказывает фрау Румке, — было и у меня такое. Себя не помнила… Но все прошло.

Так говорят уже старые люди, думает Катрин. Прошло? У них с Франком все только начинается.