Смертельный лабиринт - Незнанский Фридрих Евсеевич. Страница 27

– Нет, просто поговорили, – не принял ее саркастического тона Климов. – Больше для порядка записал на диктофон, получив предварительно ее официальное согласие, естественно, тут не должно быть никакой самодеятельности... И осталось странное впечатление. Что-то не то, а вот что, пока понять не могу.

– И на чем же основаны твои... хм, колебания? – попыталась она сострить.

– Да это не колебания. Смутное ощущение какой-то неправды. Тут я пока не имею доказательств, одна голая интуиция. И у меня в этой связи, вообще-то говоря, была просьба к тебе, но сейчас, понятно, уже поздно.

– А что за просьба?

– Дело в том... ну как бы объяснить? Словом, представь: нелюбимая женщина, притом красивая и знающая себе цену, и эта цена, по ее убеждению, определенно высокая... Так вот она едет на кладбище специально, чтобы присутствовать при погребении бывшего любимого, но теперь уже ненавидимого ею человека. И употребляет такие духи, будто едет не на похороны, а на званый прием в иностранное посольство. И тем более что ни на какой прием, имея в виду даже ваши поминки, не идет, а собирается уже завтра покинуть Москву. Не странно? Зачем это все? Что за игра?

– А чего странного? Она – женщина. И ты сам заявил: красивая. Ты же первый и клюнул. Разве не так?

«Вот оно в чем дело! – молча рассмеялся Климов. – Первая семейная сцена...»

– Я-то клюнул, ты права, но по должности, а вот некий молодой человек, который стоял перед нами, горбоносый, помнишь? Он действительно клюнул. И когда я спросил ее о нем, она ответила психологическими примерами: мол, есть такой тип мужчин, которые высматривают себе специально на кладбищах молоденьких вдовушек. Шик вроде в этом есть какой-то. Что-то я помню из литературных примеров... Ба, да это ж пушкинский Дон Жуан с донной Анной, ну как же! Действительно, тонкий психологический ход: увлечь вдову прямо у гроба супруга. Есть в этом что-то завлекательное...

– А что же сам, не захотел попробовать? – насмешливо спросила Марина.

– Сам-то? Да нет, – вздохнул Климов, – как-то даже и в голову не пришло. А вот тебя я хотел попросить понюхать оставшийся в салоне запах тех духов, может, удалось бы определить, что это?

– Ты знаешь, это, конечно, очень оригинально. Меня впервые просит мужчина понюхать и определить качество духов его дамы! Очень остроумно.

– Ни черта ты не поняла, – усталым голосом ответил Климов. – Меня совершенно другое интересует. Дорогие это духи или нет – раз. Где такие можно достать простому медицинскому работнику и есть ли они в Нижнем Новгороде – два. Почему она пользуется неподходящими для себя духами и едет на кладбище, как я уже говорил, в таком виде, словно на банкет, – три. Для кого она это делает – четыре. И пятое – что обозначает этот ее приезд и присутствие только во время похорон, причем демонстративное? Ни поминок, ни даже формальной встречи с родителями покойного. Ну, в общем, долго перечислять возникающие вопросы, потому что у меня имеются еще и шесть, и семь и так далее. Извини, я понимаю, что тебе это скучно, как и абсолютному большинству нормальных людей. Но это – моя повседневная работа.

– Тогда и ты меня извини, я не хотела тебя обидеть. Мне было просто интересно узнать, чем вы занимались с этой дамой?

– Всего-то? Посидели у меня в машине. Я спрашивал и слушал, как она отвечала на мои достаточно простенькие вопросы. Потом, когда закончили беседу, я довез ее до метро «Кутузовская», где она и вышла. Ну а после этого у меня были еще дела, в частности и возле гостиницы «Космос», как тебе известно.

– Так ты что же, целый день в машине? – всерьез забеспокоилась Марина.

– Нет, я успел еще съездить домой и поесть. Позвонить кое-куда по служебной надобности, кое-что выяснить. Ну поразмышлял малость и отправился сюда. Через пятнадцать минут поднимусь к Морозовым. Я люблю быть точным.

– Да, я это поняла. А потом что?

– Хм, вероятно, суп с котом...

– Но, выходя от них, ты сможешь мне позвонить?

– Разумеется, только ты сегодня устала.

– Ничего, я думаю, у меня хватит сил, чтобы обнюхать, подобно ищейке, салон твоей машины, если это тебя устроит. Она, к счастью, невелика. Устроит?

– Устроит. Так, значит, я могу рассчитывать, это хорошо. Потому что сам я в нюансах запахов не силен. А салон у меня действительно куда меньше, чем у той машины, на которой вы разъезжались с банкета.

– С поминок, – сухо поправила Марина. – Ну ты нахал! Я таких, пожалуй, еще не встречала!

«Вот и встретила!» – уже отключив телефонную трубку, ухмыльнулся про себя Климов...

Разумеется, он позвонил. Ведь теперь Марина точно его ждала. Сказал, что освободился и уже едет, скоро будет. Еще раз перезвонит уже от подъезда, чтобы не заставлять ее встречать его на улице – очень холодно, пусть оденется потеплее.

Вроде и ничего особенного не сказал, но почувствовал, что голос у Марины потеплел, причем заметно. А всего и дела-то – проявить минимум заботы: оденься потеплее! Как не хватает иной раз у мужиков этой теплоты... Это уже в свой адрес. Так ведь и не состоялся его первый брак, а причина теперь-то уж ясна: отсутствие этой самой, будь она неладна, теплоты...

Едва подъехал, из подъезда выпорхнула Марина и быстро забралась в салон. Посмотрела на Сережу блестящими глазами, словно проверяя свое впечатление, потом подвигала носом, как маленькая лисичка, и сказала:

– Что-то я ничего не чувствую... А ну-ка, может, на тебе сохранился? – Она принюхалась к нему, прижавшись почти вплотную. – Нет, и так ничего не чувствую... Слушай, а ты не врешь?

– Жаль, – ответил он искренне, – был очень сильный, пряный такой аромат... Что-то он мне напоминал, может, еще из детства. У матери была вечная «Красная Москва» – большой матовый флакон в виде Кремлевской башни и такой же, но маленький. На буфете стояли. Духи и одеколон. Но это – не они, я вспомнил потому, что у них был довольно... как бы сказать?.. Тяжелый, что ли, запах. Плотный такой. Сильный и резкий аромат. Вот что это сегодня может быть?

– Плотный, резкий, сильный? – задумалась Марина. – А почему ты решил, что он обязательно должен быть и тяжелым? Не мог ли он ей просто не идти? Скажем, девушка молодая, красивая, а запах, как... ну как от пожилой кокотки? Не то говорю?

– Нет, пожалуй, даже ближе, чем ты думаешь... Да, он ей явно не годился. Противоречил. Ты – умница, совершенно точно угадала!

– Ну тогда легче... Из дорогих могли быть от Джанфранко Фере... У Кристиана Диора есть «Пуазон»... Ну и, конечно, «Шанель». Это – в первую очередь. Самые распространенные и далеко не дешевые... А ну-ка постой! – Марина вдруг насторожилась и стала снова шумно принюхиваться. Посмотрела на Сережу и улыбнулась: – Вот видишь, сама себе же и подсказала: «Шанель», и двух мнений не может быть!

– Дорогие духи?

– Что тебе сказать? Если маленький пузырек стоит две-три сотни долларов, это как? Но точно могу заметить: духи не для девочек.

– В том-то и дело, что она давно уже не девочка, а духи ей не идут... А вот у тебя – и хорошие, и подходят тебе. Как называются?

– Тебе-то зачем?

– Как зачем? А может, я хочу тебе целую поллитру этих духов преподнести на Восьмое марта!

– Ради бога, не надо! Что, я их пить буду? – засмеялась Марина. – Да у тебя столько и денег нет. А называются они «Клима» – от Кристиана Диора. Значит, говоришь, мне идут?

– Очень! Я чувствую, что уже и сам начинаю ими пахнуть, а как помоюсь, чего-то уже не хватает. Еще как идут!

– Ну пойдем... – с лапидарностью мифического таможенника Верещагина пригласила Марина.

После короткого ужина, который тоже заранее приготовила Марина, они уселись в обнимку перед выключенным телевизором, и она велела рассказывать все по порядку. Как встретили, о чем говорили, какова была их реакция, что он, наконец, для себя вынес из этой беседы?

Сергей уже подметил интересную особенность у Марины. Она сразу формулировала несколько вопросов, как бы давая главное направление рассказчику (или информатору), а затем слушала не перебивая и словно бы подстегивая собеседника своим напряженным вниманием. Так и тут у них получилось.