Сокровища - Кингсли (Кингслей) Джоанна. Страница 27

— Прошу прощения, синьор, — ответил также по-итальянски клерк, — но господин Линднер здесь больше не работает. Возможно, господин Стиммли, его преемник, сможет помочь вам.

Стефано на мгновение охватила паника. Именно с господином Линднером Коломба договаривалась поместить на хранение драгоценности. Если попросить об одолжении, об изменении условий выдачи коллекции, старый партнер Коломбы, вероятно, не пошел бы навстречу? Но потом Стефано осенило, что Линднер был дежурным служащим, когда Витторио сдавал на хранение драгоценности. Возможно, лучше иметь дело с тем, кто раньше не знал ни одного из наследников Коломбы. Да, господин Стиммли подойдет, согласился Стефано.

Клерк на минуту исчез, потом вернулся и повел его в обшитый панелями кабинет, строго обставленный в швейцарском стиле.

Высокий человек с прилизанными волосами цвета олова поднялся из-за большого стола и вяло пожал Стефано руку. По традиции швейцарских банковских служащих на нем был официальный костюм, состоящий из полосатых брюк и фрака. Он представился, прежде чем предложить Стефано сесть в кожаное кресло.

Стиммли так же безупречно говорил по-итальянски.

— Мне передали, синьор Д’Анджели, что вы хотели видеть господина Линднера. Я принял все дела, которые он вел.

— Имеется в виду нечто необычное — вклад, сделанный перед войной и не тронутый до сих пор.

Стиммли вяло кивнул.

— В этом нет ничего необычного, синьор. В то время многие искали спокойную гавань для…

— Необычным было не время, — нетерпеливо прервал его Стефано, — а само содержание вклада: это большая коллекция драгоценностей, стоящая многих-многих миллионов лир.

— Вот как? — Стиммли удалось изобразить удивление, словно речь шла о том, что ему следовало знать, однако он не знал.

— Коллекция принадлежала моей матери… она была известна как Коломба. Дело в том, что я пришел потребовать ее.

Стиммли бесстрастно смотрел на него с едва заметной улыбкой.

А почему бы ему так не смотреть? Это было частью легендарной швейцарской осторожности, нигде так не проявляющейся, как в банковском деле. Это было также и для его, Стефано, защиты, напомнил он себе, чтобы никакой самозванец не смог украсть его наследство.

Однако, несмотря на все его справедливые напоминания, Стефано почувствовал первые признаки беспокойства. А именно, каким образом он обоснует свое право? Были ли оставлены письменные инструкции в банке, объясняющие условия изъятия коллекции, или Коломба полагалась только на Линднера?

Прежде чем вдаваться в детали, Стефано подумал, что проще обратиться к человеку, которому они уже были известны.

— Вы можете связаться с господином Линднером? Он все объяснит.

— Мне жаль, но это будет очень нелегко. Он неожиданно оставил службу в прошлом году и уехал из страны.

— Неожиданно? Уехал?

— Да. Совершенно неожиданно. Поднялся и поехал в Америку. Видите ли, он вдовец с дочерью. Она вышла замуж за американца из дипломатической миссии, которая размещалась здесь во время войны. Когда мужа вновь отправили в Вашингтон, Линднер поехал за дочерью.

Нервы Стефано не выдерживали. Воображение давало пищу для самых худших подозрений. Банковский служащий, которому вверили драгоценности на миллионы долларов, внезапно оставляет работу и плывет за океан. Он больше не мог себя сдерживать. Опустив руку в карман, он вытащил маленький шарик шерсти и развернул его. Верхняя часть флакона лежала на краю стола Стиммли.

Брови банковского служащего чуть поползли вверх. Скороговоркой Стефано объяснил значение предмета, как опознавательного ключа, первоначальное условие необходимости одновременного присутствия его брата и логику, подсказывающую предъявить свои права на драгоценности, так как брат пропал и его можно считать умершим, и что его половина флакона исчезла вместе с ним. Чтобы подкрепить свое требование, Стефано представил письмо, написанное Бранкузи, и его свидетельство о крещении.

Стиммли минуту сосредоточенно изучал документы, потом некоторое время вертел в руках ослепительное произведение ювелирного искусства.

Внезапно он поднялся, оставив флакон на столе.

— Не будете ли вы так добры, синьор Д’Анджели, извинить меня, я должен немедленно обсудить это с коллегой.

Скорость, с которой банковский служащий исчез, направила мысли Стефано в новое русло.

Может быть, он, в конце концов, доказал свое право; после нескольких формальностей коллекцию передадут ему. Что же касается сумасшедшей мысли, что драгоценности присвоены, то почему бы человеку не оставить банк, чтобы быть рядом с дочерью в Америке?

Через несколько минут Стиммли вернулся с кожаной папкой под мышкой. В его походке было меньше живости, когда он шел к своему столу, меньше чопорности в осанке.

— Синьор Д’Анджели, — начал он, усевшись, — я нашел досье, касающееся этого дела. Письмо, написанное господину Линднеру синьорой Пьетрой Манзи, в недвусмысленных выражениях ставит условием выдачи коллекции только по одновременному представлению обеих частей флакона.

— Но я вам уже объяснил, я ее сын.

— Я не в состоянии подвергать сомнению ваше заявление, синьор Д’Анджели. Я могу вам сказать лишь то, что независимо от того, верю я вам или нет, это не имеет значения. Я не могу выдать вам драгоценности.

— Тогда позвольте мне поговорить с вашим начальством, директорами банка. В планы моей матери, безусловно, не входило, чтобы эти драгоценности больше никогда не увидели свет, чтобы они остались здесь наве…

— Извините, мистер Д’Анджели. Мне надо еще все окончательно объяснить. Существенная причина, по которой мы не можем вам отдать коллекцию, та, что она у нас больше не хранится.

Ужасные предчувствия, которые одолевали Стефано раньше, подтвердились. Внезапно он почувствовал себя таким же шатким и опустошенным, как сотни разбомбленных домов, оставленных им в Италии.

— Как?.. — спросил он хриплым дрожащим голосом.

Стиммли открыл папку и просмотрел некоторые бумаги, лежащие сверху.

— Запись говорит, что господин Витторио Д’Анджели пришел в этот кабинет четырнадцать месяцев назад, еще до отъезда господина Линднера. Он полностью выполнил все условия получения коллекции, и она немедленно была ему выдана.

— Полностью выполнил? Он пришел один?

— Да. Он представил официальное свидетельство о смерти, в котором указано, что вы умерли в Милане в 1944 году.

Лишь на секунду Стефано был ошеломлен, потом фыркнул.

— Естественно, у него не было с этим проблем. Ведь он был фашистским партийным чиновником. — Стефано со стола схватил свою половину флакона. — Но у него не было этого.

Стиммли вновь проверил что-то в деле.

— Но, кажется, у него было. Господину Линднеру были даны две половинки флакона и они соответствовали всему флакону, изображенному на фотографии в нашем деле. — Стиммли поднял лист бумаги и помахал им.

— Это аффидевит [10], доказывающий…

Стефано вскочил.

— Он не мог иметь обе части, потому что одна была у меня. — Стефано протянул свою Стиммли, словно взмахнул мечом. — Разве вы не видите? Это была подделка!

Стиммли никогда не терял хладнокровия.

— А может, подделка у вас в руке?

Ответ пронзил поднявшееся негодование Стефано, как булавка воздушный шар. Конечно. Сейчас уже поздно волноваться о технической стороне дела. Без настоящей второй половинки флакона, понял Стефано, ему будет трудно доказать, что его часть подлинная.

Скрываясь, Витторио удачно использовал время. Он предъявил права на коллекцию, а потом опять заполз под камень.

— Могу я посмотреть на аффидевит? — спросил Стефано тихо, смирившись с поражением.

Стиммли протянул бумагу. Факты заключительного документа были изложены точно, как он и сказал. На строке за осуществляющего контроль служащего Гельветиа Кредитансталт в Женеве стояла подпись: «Курт А. Линднер».

— Благодарю вас, господин Стиммли, — сказал Стефано.