Греческие каникулы - Чалова Елена. Страница 26

Пропустив гостей в гостиную и предложив им занять места в потертых, но уютных креслах, хозяин вопросительно взглянул на Марка.

– Позвольте вам представить – мистер Родерик Лоувич, владелец этого дома и прилегающей к нему территории. – Марк говорил по-английски, зная, что девочки поймут. – А эти молодые авантюристки – Анастасия и Елизавета.

– Очень приятно. – Англичанин склонил голову и поставил на столик поднос с запотевшим кувшином и высокими стаканами. – Хотите лимонаду? Сам делаю. Лимоны свои, лайм тоже, мята растет в саду.

Девочки кивнули, и он разлил по стаканам холодный напиток:

– Все лучше, чем нынешняя химия.

– Вкусно, – сказала Лиза, пригубив лимонад.

– Спасибо. – Хозяин просиял.

– Я решил, что лучше нам всем встретиться, так сказать, лицом к лицу, чтобы ни у кого не осталось неприятного осадка от прошлой встречи, – завел Марк.

– Я прошу прощения, что напугал юных леди, – торопливо сказал мистер Лоувич. – Но я думал, это местные мальчишки. Бывает, они залезают в сад… Мне не жалко фруктов и ягод, но как-то я нашел под деревьями силки для птиц и был очень зол.

– Это мы должны извиниться, – покаянно заявила Настя. – Глупо было лезть в чужой дом, но…

– Но мы побоялись, что если мы постучим в дверь и скажем, что нам нужна ваша карта, то вы нас прогоните.

– Ах да, карта! – Мистер Лоувич грустно улыбнулся. – Честно вам сказать, я бы, наверное, действительно вас прогнал, потому что не уверен, что она представляет какую-то реальную ценность. Видите ли, моя жена была археологом… Марджори. Сам я специалист по налогам. Мы сперва жили в Англии, но потом мое здоровье ухудшилось… и врачи рекомендовали сменить климат. Я был в шоке – бросить Лондон и уехать в такую дыру! А вот Марджори была счастлива! Она купила этот дом, и вообще-то мы неплохо устроились. Соседи были милые люди, Марджори работала – здесь полно всяких раскопок и прочего. Я консультировал и умудрялся даже неплохо зарабатывать. Но три года назад моя жена умерла. Разъехались соседи… А я так и остался. Вдруг понял, что мне ни к чему возвращаться в Лондон. Вот видите, одичал настолько, что бросаюсь на людей.

Лиза сделала протестующий жест, и он, усмехнувшись, махнул рукой:

– Простите, что-то я разболтался. Давайте поужинаем, а потом я покажу вам карту и прочие вещи, оставшиеся от Марджори.

Ужин получился вполне дружеский. Мистер Лоувич извинился за отсутствие мяса – он вегетарианец, но ради гостей купил у рыбаков маленьких и невероятно вкусных осьминожков, которых полагалось макать в нежный соус. Еще присутствовали на столе овощи и сыр. И конечно, вино. Девочкам хозяин налил по бокалу белого прохладного сухого, а себе и Марку – золотистой жидкости из темной бутылки. Даже на глаз было видно, что напиток густой и тяжелый, но мужчины смаковали каждый глоток, и Марк до небес превозносил вкус хозяина и качество его вина. Во время застольной беседы Марк заметил, что девочки не первый раз охотятся за сокровищами[5], и рассказал историю оригинала пушкинского стихотворения. Родерик слушал с интересом и к концу рассказа поглядывал на подружек с уважением.

После ужина Родерик повел гостей в ту самую комнату, которую девочки прошлый раз обозревали через окно.

– Это кабинет Марджори, – сказал он. – Я захожу сюда довольно редко, но сохранил обстановку и бумаги… не хотелось что-то менять… Комнат в доме много, больше, чем необходимо мне одному. Здесь все осталось, как было при жене.

Само собой, девицы первым делом прилипли к карте. Должно быть, ее срисовывали с какой-то древней рукописи или таблички. Синее море, с нарисованными ровными барашками волн, схематичное, но узнаваемое изображение греческой триремы. Береговая линия весьма изломана, вот пара маленьких бухт, скалы, камни, торчащие из моря. Приглядевшись, Настя заметила нанесенную на стену масштабную сетку. Это вселяло надежду, что изображение скопировано точно. Кое-где на коричневом фоне суши размещались значки и картинки. Вот античный портик – скорее всего, место, где находится или находился храм. Дальше от побережья светло-коричневый цвет обретал более темный оттенок и незатейливыми треугольничками поднимались горы. Подле одной из них нарисованы были три маленькие амфоры. Также в разных местах карты обнаружилось еще несколько значков, изображавших деревья, и один – голову человека.

– Можно нам поснимать? – спросила Лиза.

– Конечно! Я ведь уже сказал: я готов помогать вам в поисках. Прошу. – Мистер Лоувич сделал широкий жест.

Лизавета решительно забрала у Насти фотоаппарат и сделала несколько фотографий.

Между тем Родерик подошел к шкафу, занимавшему почти всю стену, и распахнул дверцы. Внутри оказалась солидная картотека.

– Моя жена не слишком доверяла компьютеру, так как у нас несколько раз случались перебои с электричеством, особенно зимой, и как-то раз у нее пропала значительная часть данных; винчестер полетел.

– Ух ты, – пробормотала Настя, созерцая ряды узких ящичков, заполненных фотографиями и карточками с текстом. В другом отделении шкафа внизу обнаружились осколки керамики, камней и мрамора. Каждый фрагмент был тщательно пронумерован и снабжен ярлыком.

– А по какому принципу составлен каталог? – поинтересовалась Лиза. – Ну, в хронологическом порядке, по алфавиту или по местам раскопок?

– Не знаю. – Мистер Лоувич виновато развел руками.

Вздохнув, девочка выдвинула ближайший ящик, перенесла его на стол и углубилась в изучение содержимого.

Оказалось, что картотека составлена по тематическому принципу, то есть каждый ящичек – а иной раз несколько – был посвящен конкретному месту раскопок или какому-то артефакту.

Видя, что юные исследовательницы поглощены работой, Родерик вполголоса предложил Марку вернуться к замечательному портвейну, который скучает в столовой. Они отнесли бутылку на оплетенную бугенвиллеей тенистую веранду, расположились в старых, но чертовски удобных ротанговых креслах и приятственно провели пару часов за выпивкой и разговорами.

В ходе этой плодотворной беседы была достигнута почти дипломатическая договоренность, согласно которой таксист Димитриос, обслуживающий отель, каждый день после обеда отвозил девочек на виллу Родерика. Тот встречал их, снабжал лимонадом и отправлялся спать в свой гамак. Подружки довольно быстро освоились в кабинете. Марджори была большой аккуратисткой, и в комнате не было ничего лишнего, не относящегося к работе. Впрочем, Настя углядела на стеллаже несколько фотографий. На одной Родерик (гораздо моложе и не такой тощий и загорелый, как сейчас) обнимал русоволосую женщину. Может, ее нельзя было назвать красивой, но она смеялась, и на щеках ее виднелись ямочки, голубые глаза смотрели на мир открытым и дружелюбным взглядом, а большой рот наводил на мысли о чувственности. Короче, они решили, что Марджори им бы понравилась. На других снимках она была в компании нескольких человек, на фоне раскопок. Видимо, археологи решили запечатлеть один из своих триумфов, ибо каждый держал в руках амфору или горшок или еще какой-нибудь артефакт, и только седой старичок в самом центре прижимал к груди две бутылки шампанского.

Настя спросила Марка, почему он не ездит с ними.

– Вроде бы вы с мистером Лоувичем так хорошо поладили.

Взгляд Марка сделался задумчив.

– Знаешь, он прекрасный собеседник, но, боюсь, долгие годы тренировок сделали из него настоящего профессионала по части выпивки. А я на такой жаре не могу каждый день наливаться мадерой и портвейном, пусть и наивысшего качества.

Через три дня каторжного труда Лиза отодвинула от себя последний ящик из картотеки Марджори и заявила:

– Это все не то.

– Да… – печально согласилась Настя, вытирая пыльные ладошки о шорты. – Тут материалы по раскопкам в Греции и на Корфу, но ближайшее место – в пятнадцати километрах отсюда. И, судя по снимкам, оно не выглядит заброшенным. Там давно ведутся работы.

– Черт, я не понимаю… Вот же карта! – Лиза кружила по комнате, как тигрица по клетке, время от времени кидая мрачные взгляды на стену. Потом покосилась на дверь и негромко сказала: – Он вроде разрешил нам все тут осмотреть, верно?