Однажды в Париже - Плещеева Дарья. Страница 66

Сюзанна, любимица мадам, тоже заметно изменилась: в ее характере появились жесткость и строптивость, взгляд стал более упрямым. И вот этих-то изменений никто не понимал.

Между тем ответ существовал, и у него было чудесное имя – Паскаль! Не раз долгими вечерами, одна в своей комнате, Сюзанна вновь и вновь вспоминала его красивое, искаженное болезненной гримасой лицо, горячую сильную руку, сжимавшую ее, тонкую и нежную, когда Сюзанна склонилась над ним, раненным, и оказала первую помощь, подложив ему под голову свой плащ. Тогда, в полутьме трактира, их глаза встретились, и Сюзанна моментально утонула в глубокой синеве, чуть затуманенной страданием, но такой большой и чистой.

Умом Сюзанна понимала, что все безнадежно: он – монах, капуцин, не от мира сего, и им никогда не быть вместе. Но ведь сердце не слушает ничьих приказов!..

Девушка с ненавистью посмотрела на кучу кружев: чтоб вы сгорели! И направилась было в свою комнату, чтобы принести коробку с иголками, нитками и прочей мелочью, как вдруг услышала голос хозяйки:

– Сюзанна, дорогая, где ты?

Она поспешно выглянула в коридор.

– Я здесь, мадам! Уже иду…

Но Мари-Мадлен уже сама шла к ней навстречу, протягивая руки, а на ее добром лице блуждала загадочная улыбка.

– Что вам угодно, мадам? – Сюзанна терялась в догадках о столь быстрой смене настроения хозяйки.

– Дорогая, беги скорее в приемную. Там тебя дожидается шикарный молодой человек, по всему видно – виконт!

Ничего не понимая, Сюзанна отправилась в приемную кардинала. Там она увидела невысокого стройного мужчину в лазоревом пурпуэне и бордовых кюлотах с золотыми бантами, который энергично прохаживался по комнате, придерживая у бедра шпагу в позолоченных ножнах. Плюмаж из белоснежных страусиных перьев на шляпе покачивался в такт шагам.

Сюзанна остановилась на пороге, сделала книксен.

– Я к вашим услугам, месье.

Молодой человек обернулся, сдернул с головы шляпу и отвесил галантный поклон.

– Мадемуазель, вы не правы! Отныне это я к вашим услугам!

Он выпрямился, и Сюзанна не смогла сдержать радостный и удивленный возглас:

– Паскаль?!. Вы ли это?!.

– Граф Паскаль д’Арманьяк, мадемуазель! – Он улыбнулся, отшвырнул шляпу и протянул к ней руку. – Наконец-то я нашел вас!

Сюзанна, все еще не веря, подошла к нему, и Паскаль медленно взял ее тонкие пальчики в свои и поцеловал – долго и нежно.

– Наконец-то я вас вижу, Сюзанна, – снова заговорил он. – И я счастлив! Я никуда отсюда не уйду без вас! Потому прошу вас, будьте моей женой!

Сюзанна хотела ответить, но горло вдруг перехватило, а сердечко дало радостный сбой. Поэтому она лишь молча кивнула и прильнула к груди Паскаля.

– Вот и славно! – раздалось от дверей. – Я так рада за вас, дорогая! – Мари-Мадлен подошла к парочке и приобняла обоих за плечи. – Уверена, вы станете счастливой семьей!

Молодые люди снова посмотрели друг другу в глаза, а мадам де Комбале достала из декольте кружевной платочек и отвернулась.

Анна-Женевьева, стоя у окна, смотрела на парижскую дорогу. Ей было очень жаль, что никто ее сейчас не видит. Она прекрасно знала, что выглядит как ангел, залетевший в оконную амбразуру. Да и как не быть ангелом в шестнадцать лет – с такими светлыми золотистыми волосами, с такими большими голубыми глазами?

Дорога пока еще была пустынна – кому охота путешествовать в весеннюю распутицу? Даже поселяне старались сидеть дома. Но вот-вот должны были появиться первые экипажи.

Брат подошел неслышно. Странно распорядилась природа – в свои четырнадцать он был ростом с десятилетнего и совершенно не похож на красавицу-сестру. Луи выглядел как бесенок рядом с безупречным ангелом: слишком большой рот с выступающими зубами, кривыми и желтыми, слишком длинный крючковатый нос с горбинкой и почти без переносицы, похожий на птичий клюв. Но темные волосы у него вились, как у сестры, а взгляд был живой и выразительный.

– Тебя матушка ищет, – сказал он.

– Разве пора одеваться, Луи?

– Она так считает.

Брат и сестра обнялись, им было хорошо вместе. Это была их маленькая тайна – никто из родни не видел, чтобы они стояли в обнимку.

– До Парижа всего десять лье, а экипажи тащатся весь день, – сказал брат. – Когда первый появится из-за леса, можно идти одеваться. Тебе же не нужно завивать волосы.

В замке Шантильи ждали гостей. И не обычных гостей, а чуть ли не весь двор короля Людовика Тринадцатого. Его величество решил именно здесь явить миру свой новый балет – «Мерлезонский». И эта мысль сильно озадачила владельца Шантильи, отца Анны-Женевьевы и Луи, принца Конде.

Он и владельцем-то стал недавно – всего три года назад, причем формально поместье Шантильи после казни Генриха де Монморанси, на свою беду ввязавшегося в заговор герцога Орлеанского против кардинала, отошло к его сестре Шарлотте, супруге принца. Он еще только собирался пригласить толкового архитектора и садовника, чтобы превратить замок во дворец. Но желание короля – закон.

Почему его величество решил устроить бал с балетом в Шантильи 15 марта, почему решил повторить свой спектакль 17 марта в огромной трапезной аббатства Ройомон – знал только он сам. Тащить по распутице караван карет, размещать избалованных придворных по шестеро в комнатах Шантильи или в узких кельях Ройомона – и все ради того, чтобы они полчаса слушали музыку и смотрели на танцы? Музыка, правда, хорошая, и танцы его величеству тоже удались, но все это можно было преспокойно показать публике и в Париже.

Оставалось предположить, что путешествие затеяно, только чтобы позлить Ришелье. Кардинал хворал, почти не выходил из Пале-Кардиналь, отказывался ездить в карете и тем более верхом. Но у него имелись огромные крытые носилки – целая комната, обитая изнутри узорчатым пурпурным шелком. Там помещались кровать, стол и даже стульчик для пажа, чтобы он мог писать под диктовку или читать вслух кардиналу. Носильщиков было восемнадцать, и они часто сменялись. Целый отряд придворных верхом сопровождал носилки, сзади ехали все три роты конной гвардии кардинала – полтораста человек в приметных красных плащах. В хорошую погоду Ришелье взял бы с собой и две сотни пеших мушкетеров, но решил обойтись без них, тем более что разместить такую армию в Шантильи было бы сложно.

Про эту кардинальскую повозку и вспомнила Анна-Женевьева.

– Как же они пронесут ее по мосту? – спросила она. Каменный мост, перекинутый через гигантский ров, окружавший Шантильи, был достаточно широк, чтобы проехала карета, но насчет носилок были большие сомнения – и не только у дочери принца Конде.

– Вот смеху будет, если ему придется вылезать и шлепать по грязи! – расхохотался Луи.

– Матушка пришлет за ним свой портшез.

– А лучше бы не присылала!

– Ты же ее знаешь, братец, она не хочет ссориться с Красным герцогом.

– А лучше бы поссорилась, тогда бы он сюда не приехал!

Шарлотта де Конде, в девичестве де Монморанси, была дама с загадочной биографией. Прежде чем родить Анну-Женевьеву, Луи и своего младшего, Армана, она пережила такую бурную юность, с такими приключениями, что на полдюжины девиц бы хватило. Она считалась последней любовью покойного короля Генриха, а сумел он ее сделать любовницей или все ограничилось страстной перепиской, никто не знал. Сейчас она проверяла, все ли готово к приему сотни знатных гостей и чуть ли не трех сотен незнатных, а также трех сотен лошадей.

– Смотри, братец! – кивнула в окно Анна-Женевьева.

Появилась первая группа всадников. Кони шли широкой рысью, и через полчаса этих гостей следовало ждать в замке.

– Ах, скорее бы кончились и балет, и бал, – сказала Анна-Женевьева, – все это так скучно! Я люблю музыку, люблю танцы, но любить господ придворных – выше моих сил, Луи.

– А я так и вовсе их терпеть не могу! – подхватил тот.

Кардинал отправился в дорогу накануне. По его соображениям, весь путь должен был занять около пятнадцати часов. Он переночевал в Сарселе и оттуда тронулся дальше с таким расчетом, чтобы прибыть в Шантильи засветло. Придворные дамы и знатные гостьи расселись по экипажам и двинулись в путь с рассветом. Кавалеры, предпочитавшие добираться верхом, сели в седло ранним утром. Его величество тоже решил ехать верхом в сопровождении своих мушкетеров. Музыкантов и танцоров он отправил заранее, и они должны были уже ждать его в замке. С ними поехал и л’Анжели.