Софья (обманутые иллюзии) (СИ) - Леонова Юлия. Страница 38

Владимир Александрович потребовал от него оставить службу и обзавестись семьей, благо и подходящая девица на выданье уж имелась у него на примете. Только на таких условиях он был согласен оплатить долги Анатоля. Не раздумывая ни минуты, Александр ответил отказом, заявив, что он в состоянии самостоятельно решить все свои временные затруднения.

Однако же мысль о браке по расчету, высказанная родственником, прочно засела в его голове. Раневскому претило, что кто-то пусть даже из самых благих побуждений, пытается решить его судьбу, но ничто не мешало ему самостоятельно пойти тем же самым путем. Почти год, он как мог платил по долгам брата, скрываясь от его кредиторов, но так и не решался на последний, как ему тогда казалось, отчаянный шаг. Только увидев кузину Завадского, он вновь вернулся к мыслям о браке по расчету. Как бы то ни было, решение было принято. И вот ныне он совсем скоро встретится с последствиями своего решения. Тяжело было на душе от этих мыслей. Как встретит его Софи? Будет ли рада его возвращению? Сможет ли он сам начать все сначала, постаравшись, чтобы их семейная жизнь обрела хоть какую-то видимость благополучия? И о наследнике не мешало бы подумать, - вздыхал Раневский.

Он так и не сомкнул глаз этой ночью, а поутру они вместе с Сашко выехали по направлению к его родной станице. На то, чтобы одолеть почти тысячу верст ушло почти две седмицы. В Луганскую станицу путешественники въехали поздним вечером в начале декабря. Свернув на улицу, где был дом казака Афанасия, Сашко пришпорил лошадь. Раневский же напротив придержал жеребца. Повернув за угол, в синих зимних сумерках Александр разглядел спешившегося Сашко. Подъехав ближе, Раневский мрачно оглядел пепелище, что осталось вместо крепкой избы.

- Это был твой дом? – повернулся он к мальчику.

Сашко кивнул не в силах вымолвить ни слова.

- Где дом старшего вашего?

- На соседней улице, - выдавил из себя паренек. – Да Бог его знает, кто атаман станичный ныне, три года минуло. Переизбрали поди.

- Показывай дорогу, - развернул своего жеребца Александр.

Спустя четверть часа, Раневский уже стучал в крепкие ворота, богатого подворья. Завидев перед собой офицера, казачок, открывший калитку, сдернул с головы шапку.

- Ваше благородие, - изумленно воззрился он на вошедшего во двор Александра, - Вы никак к атаману будете?

- Стало быть, здесь атаман живет? – поинтересовался Раневский.

- Здесь, здесь, ваше благородие. Как доложить прикажете?

- Поручик Раневский, - отозвался Александр, с любопытством осматриваясь.

Александра вместе с Сашко проводил в дом все тот же казачок, что открывал им ворота. Хозяин дома встретил их в просторной горнице.

- Господин поручик, - склонил голову станичный атаман и перевел взгляд на Сашко. - Боже правый, Морозов никак, - удивленно воскликнул он.

- Дядь, Михась, - выступил вперед Сашко, неловко переминаясь с ноги на ногу, - мои-то где?

- Ты присядь, Сашко, - вздохнул казак, - и вы, ваше благородие присаживайтесь.

Александр скинул шинель, которую у него принял подбежавший тотчас казачок, Сашко расстегнул подбитый мехом казакин и осторожно присел на краешек длинной скамьи, придвинутой к столу.

- Год назад братья твои и Василь, и Федор под Рущуком сгинули, упокой Господи души их, - перекрестился, повернувшись к образам в углу горницы атаман.

- А мать? Мать где? - дрогнувшим голосом поинтересовался паренек.

- Изба ваша сгорела по лету еще, - тихо продолжил атаман. – И Авдотья в огне сгинула.

Сашко спрятал лицо в ладонях, худенькие плечи вздрагивали от сдерживаемых рыданий.

- Сирота стало быть Сашко, - нахмурился Раневский.

- Сирота, как есть, ваше благородие, - со вздохом отозвался атаман. – Сирота? – встрепенулся казак. – Стало быть и Афанасия нет уж?

- Упокой Господи его душу, - перекрестился Александр. – Мы с Сашко из плена турецкого бежали вместе, - добавил он.

- Вон оно что, - протянул атаман. – Ну, Сашко у меня пока поживет, а дальше видно будет.

Раневский остановившимся взглядом уставился на пламя свечи. Рядом тихо всхлипывал мальчик. Все внутри Александра воспротивилось тому, чтобы оставить мальчишку на произвол судьбы. Пусть в его родной станице, но все же одного.

- Родня у него какая есть? – поинтересовался он, кивнув на паренька.

- Пришлые они. Лет пятнадцать тому назад в станицу пришли да осели здесь. Вот Сашко как раз в тот год на свет народился.

- Со мной поедешь? – положил он руку на плечо мальчишки.

Вскинув на Раневского покрасневшие от слез глаза, Сашко, опасаясь, что Александр передумает, быстро кивнул головой.

- Ну, вот и ладно, - вздохнул Раневский. – На постой-то возьмете на ночь? – обратился он к атаману.

- Да вы, ваше благородие в том не сомневайтесь даже, - поднялся со своего места казак. – Сейчас велю постель вам приготовить, да ужин подать. Не обессудьте, чем богаты, тем и рады.

Глава 11

Прошло лето, в трудах и заботах минула осень: убрали поля, сделали запасы на зиму. Вот и пришла пора, когда можно было трогаться в путь, но Софи все никак не могла решиться и раз за разом откладывала отъезд. Наступил декабрь. «Ну, что же Софья Михайловна, - глядя поутру на кружащиеся за окном крупные пушистые хлопья размышляла девушка, - коли не хочешь Рождество в дороге встречать, то выезжать надобно не далее, чем завтра поутру».

- Алёна, - обернулась она к своей камеристке, убирающей шпильки с туалетного столика, - собери-ка, голубушка, вещи мои. Завтра поутру в столицу поедем.

Алена подавила тяжёлый вздох. Ох, и не по нутру была ей поезда в Петербург. «И что барыню в столицу потянуло? Мало разве ж в округе женихов достойных. Да взять того же Рогозина. Ужо как он на Софью Михайловну глядел в прошлую пятницу на службе. И собой хорош, и богачом в округе слывет, ан нет, не глянулся барыне нашей. Даже взглядом его не удостоила».

Отдав распоряжение собираться, Софья отправилась в библиотеку, дабы переговорить с Савелием Арсеньевичем: «Ох, и недешево мне сезон в Петербурге обойдется», - вздохнула Софи, прикинув затраты на новый гардероб, ибо то, что имелось в ее распоряжении были все сплошь вдовьи одежды. Управляющий, по заведенной традиции, уже ожидал ее.

- Софья Михайловна, - привстал со своего места Савелий Арсеньевич, едва лакей распахнул двери перед хозяйкой.

- Савелий Арсеньевич, голубчик, - улыбнулась ему Софья, - у меня разговор к вам имеется.

- В столицу все ж собрались, - вздохнул Горин.

- Как вы догадливы, mon ami, - слегка нахмурилась Софи.

- Десять тысяч, более дать не могу, - насупился Горин.

- Помилуйте, этого мне на булавки едва хватит, - покачала головой девушка.

- У флигеля крыша потекла, по осени жернов на мельнице треснул, менять надобно, - начал перечислять управляющий.

- Знаю, знаю, - махнула рукой Софья. – Речь о будущем моем идет, Савелий Арсеньевич.

- Ну, хорошо, пятнадцать, сдался Горин.

- Ну, вот и ладно, - улыбнулась в ответ Софья. – Пусть выезд назавтра готовят.

Вернувшись в свой будуар, Софья застала там Алёну, командовавшую двумя девками, укладывающими багаж барыни. В комнате стояли открытые сундуки, на софе лежало несколько шляпных коробок. «Господи! Хаос какой! - выдохнула Софья, с трудом подавив раздражение. – Вся моя жизнь сплошной хаос», - нахмурилась она, вспомнив Раневского. Сердце отозвалось привычной болью. Опустившись в кресло, Софи закрыла лицо руками, непрошеные слезы навернулись на глаза.

- Все вон! – указала она рукой на двери.

Не посмев ослушаться, прислуга торопливо покинула комнату. Софья разрыдалась. Вновь вспомнился день похорон, заколоченный гроб, тихие шепотки соседей и столь неуместная в подобной обстановке полная превосходства улыбка золотоволосой красавицы Надин. О, нынче она знала, имя той, что украла сердце ее супруга. Перед отъездом из Рощино Кити с каким-то злорадным блеском в огромных голубых, таких же, как у Александра глазах, зачем-то поведала ей о любви брата к их соседке. «Зачем? Зачем она говорила о том?» – всхлипнула Софья. Ведь даже сейчас, по прошествии стольких долгих дней и ночей больно было вспоминать злые слова золовки. «Ах! Саша, что же мы наделали? - вздохнула Софья, утирая слезы. – Что же я наделала?»