Круг замкнулся (СИ) - Кокорева Наташа. Страница 18

Будто другой человек. Они ничего друг другу не обещали, а голова мутна от обряда. Лучше всего просто лечь спать.

С тяжёлым сердцем, еле переставляя ноги, Белянка побрела на холм, к избушке под старой сосной. В ушах гудело от бессонной ночи, едкого дыма и хмельного кваса, ноги ломило и жгло.

На пороге стояла растрёпанная Ласка и спорила с Горлицей. Едва завидев Белянку, она яростно зашептала:

— Это она взяла сушёный барвинок из твоих запасов! Точно она!

Белянка остановилась в недоумении и громко спросила:

— Что я взяла?

— Тише ты! А ещё подруга называется! — Ласка зло плюнула и развернулась, чтобы уйти, но Горлица с силой ухватила её за предплечье.

— Мне всё равно, кто из вас это сделал, — спокойно объяснила она. — Я знаю, для чего глупые девочки вроде вас могут использовать барвинок с мятой и шиповником. И я должна рассказать тётушке Мухомор.

Барвинок. Мята. Шиповник.

Словно три крупные капли дождя одна за одной упали в сухую пыль, взорвавшись брызгами.

Приворот.

— Да не делала я ничего! — зашипела Ласка и выдернула руку. — Больно мне нужно! Любой парень в деревне и без того моим будет! Ты лучше на Белянку посмотри — кому нужна такая серая мышка? Наверняка это она!

Как Белянка не догадалась? Черносмородиновое вино не должно отдавать мятой и шиповником!

Но у неё не было ни единого шанса — Стрелок сделал первый глоток. И Ласка знала, что именно он сделает первый глоток. И попадёт в её сети.

Горлица медленно выдохнула.

— Пусть тётушка Мухомор сама разбирается с вами. Но впредь не смейте трогать мои припасы! — она одарила каждую леденящим душу взглядом и с гордо поднятой головой скрылась в избушке.

— Молодец, доигралась? — прорычала Ласка.

— Как ты могла? — прошептала Белянка.

Ласка смотрела на неё широко распахнутыми глазами, изрезанными красными прожилками. Узкие зрачки прокалывали душу насквозь.

Ласка, как ты могла?

Не было сил ни кричать, ни рыдать, ни драться.

Не было сил. Не было смысла.

— Как ты могла так предать меня? — выдавила Ласка. — Я же тебя почти сестрой считала! — на смоляных ресницах задрожали прозрачные бусинки слёз. — Ты подослала братца, чтобы самой станцевать со Стрелком! Но ты забыла, что я всегда добиваюсь своего!

Ласка спрыгнула с порога и опрометью бросилась прочь. Белянка смотрела ей вслед и не могла дышать. Больно было так, будто и вправду сестра родная предала. Глаза, засыпанные песком, не хотели смотреть, колени подгибались, а в голове завывала пустота.

--10--. Стел

— Я сваливаю!

Стел обернулся на резкий толчок в бок. Рани смотрела снизу вверх, решительно вздёрнув подбородок. Руки на поясе, рубашка мешковато висит на худых плечах, штаны собираются складками у заляпанных грязью сапог — маскарад мальчика-подмастерья во всей красе. И только сжатые до белизны губы и зарёванные глаза с потрохами выдают в ней девчонку.

— Что у тебя стряслось?.. — сдавленно прошептал Стел.

— Не твоё дело, — огрызнулась она, короткие ресницы слиплись от слёз.

Подходящее место пореветь! Внутренний круг лагеря переполнен в преддверии ужина: кто по службе стоит у котлов, кто за компанию поболтать-перекурить пришёл. К тому же вечерняя молитва на носу. Слова, конечно, теряются за гомоном и звоном топоров, да и ветер рвёт на шестах флаги, хлещет пологами шатров, но маг и его подмастерье — слишком видные фигуры и притягивают любопытные взгляды.

— Держи себя в руках, — сквозь зубы выдавил Стел и мотнул головой. — Отойдём?

К счастью, смеркалось, и достаточно было шагнуть за ближайшую палатку, чтобы скрыться от света костров. Чернильное небо стекало далёкими стенами дождя. Рваньё облаков спускалось жидким туманом.

— Куда ты пойдёшь?

Рани передёрнула плечами и облокотилась о деревянный остов палатки. И впрямь, безусый юнец с острыми скулами. Или растерянная девчонка, которой осталось сделать последний шаг — и её размоет дождём. Без следа.

Они вряд ли ещё когда-то увидятся. Даже если она не покончит с собой.

— И ты ничего не расскажешь мне?

Рани долго молчала. Тянуло горелой кашей, дымом и мокрой псиной. В детстве у Стела была собака, в лютые морозы матушка позволяла ей погреться у очага — пахло так же. Бездомностью. Вот и они теперь — бездомные.

— Да говорить особо нечего, — она ссутулилась и обхватила себя за плечи. — Просто хотела тебя предупредить, ну… чтоб не искал.

Стел сощурился. Огонь бликовал в темноте её глаз, мягко освещал куцые кудряшки, голую шею, лицо. Щёки, покрытые крохотным пушком, сейчас казались по-детски округлыми, и кожа напоминала спелые абрикосы.

Абрикосы. Волосы Агилы пахнут мёдом и абрикосами, и немного вишнёвой косточкой. Как и прощальный поцелуй.

Рани вчера видела их поцелуй. Стел перехватил её тяжёлый взгляд в окне. А потом без лишних вопросов она просто помогла собрать вещи и отправилась с ним в казармы.

— Почему ты всё-таки решила пойти со мной?

— Неважно, — резко бросила Рани и осеклась, отвела взгляд, сминая пальцами складки рубахи на локтях.

Стел готов был поспорить, что она покраснела. Как и вчера.

Может, и вправду так лучше? Да, они никогда не увидятся, но пару дней назад они даже не были знакомы… Да. Но всё же не хотелось её отпускать. Казалось, отойди на сотню шагов — и её жизнь оборвётся. Бессмыслица. Он сам себе выдумал эту роль спасителя.

— Уйти со всеобщей молитвы, когда вокруг сплошь и рядом рыцари святой веры — не получится, — начал он осторожно. — Тебя всё равно вернут, только нарвёшься на неприятности.

Рани не шевелилась, лишь сильнее втягивала шею и ниже наклоняла голову.

— Уйти с ужина — глупо, я бы точно на твоём месте поел, что бы там у тебя ни произошло.

Она едва заметно кивнула, и тогда он прошептал:

— Останься до утра, — и коснулся её плеча.

Рани медленно оторвала взгляд от его грязных сапог. Улыбка, робкая, детская, коснулась полураскрытых губ. Тонкие брови недоверчиво взлетели.

Будто бы безмолвно просит не отпускать?

Глупости. Он не станет её уговаривать. К тому же теперь всё изменилось. Рокот наглядно указал Стелу место, буквально ткнув его лицом в грязь! Им плевать на советы «мальчика» — Рокот всё решает сам. Насмехается и угрожает. Стел нужен разве что вместо шута.

— А утром я тебя отпущу, — твёрдо закончил Стел. — Дам денег на дорогу до Ерихема, можешь вернуться к моей матушке. Или как знаешь.

Рани болезненно усмехнулась. Брови медленно опустились, сомкнулись губы, сощурились глаза. Она смотрела внимательно, пристально, будто бы запоминая. Или проклиная. Покусала губы, вдохнула — и промолчала.

— Я был на совете. — Стел захотел оправдаться. — Предводитель в грош меня не ставит. Боюсь… боюсь я не смогу дать тебе то, что хотел. То, в чём ты нуждаешься. Я не знаю, что будет дальше. Раз у тебя есть причины уйти, я не вправе тебя удерживать.

Рани кивнула несколько раз подряд, глядя в синюю темноту за его спиной.

Близились стены дождя. Густел туман. Вдали взвыла собака.

— Да. Так всем будет проще, — глухо прозвучал ответ.

В нос ударил запах бездомности. И тины. Глаза Рани блеснули маслянистой плёнкой городского пруда.

— Но… я бы хотел, чтобы ты осталась со мной, — внезапно для самого себя добавил Стел.

Безрассудно. Глупо. Искренне.

Заигрался в спасителя? Чушь. В конце концов, решение остаётся за ней.

По малому кругу лагеря, мимо котлов с томящейся над углями кашей, Рани безмолвно шагала вслед за Стелом. Позади главного шатра притаилась часовня. На массивных камнях круглого основания высился резной восьмигранник, острый купол венчала игла — символ Единого бога. В провалах стрельчатых окон и за распахнутыми дверьми — по одной на каждую сторону света — горели свечи, блестел свежевымытый пол. Рыцари и оруженосцы рассаживались вокруг часовни: на брёвнах, пеньках, камнях и одеялах поверх сухой травы.