Круг замкнулся (СИ) - Кокорева Наташа. Страница 34

Рани помощь не приняла, поднялась сама и огрызнулась, отплёвываясь от земли:

— Какая я тебе дама?!

— Вот какая-то такая дама в мужицких штанах. — Он невозмутимо отряхнул руки и добродушно улыбнулся, мелкие морщинки собрались вокруг глаз, и Стел вдруг понял, что этот «мальчишка» давно уже не мальчишка.

Только теперь в полную силу зашумела в ушах недавняя близость смерти и внезапное спасение.

Рани! Отчаянная… Кто кого должен спасать?

Он широко шагнул вперёд, закрывая её собой и оттесняя подальше за спину.

— Да не бойся, не буду я никого убивать! — фыркнул парнишка. — Ты прав, Лес не позволит, пусть и половина крови во мне степная. Мне нужно понять, зачем вы на самом деле пришли и кто вы такие. Эта девчонка заставила меня несколько переосмыслить ваш рыцарский орден...

— Я не рыцарь, а учёный. И это не девочка, а мой подмастерье Рас, — на всякий случай Стел озвучил их легенду.

— Нужно быть слепым, чтобы не увидеть в ней девчонку! — парень многозначительно подмигнул.

— Действительно. Нужно быть слепым, — раздался за спиной низкий голос Рокота.

Стел содрогнулся. Спина покрылась испариной, внутренности опалило огнём. Стел успел только обернуться, чтобы увидеть, как предводитель схватил Рани прямо за стёсанный локоть и вздёрнул вверх. Щёлкнул плечевой сустав, но Рокот стиснул её другой рукой и оторвал от земли. Будто громадная пантера схватила тощего котёнка.

— Ты не просто девчонка… — тихо прорычал он, встряхивая её хрупкое тело и прожигая чёрным от гнева взглядом. — Ты та самая шваль, из-за которой погиб мой лучший, мой любимый оруженосец. Больше того, я пожалел тебя дважды. Дважды! Ещё когда ты была подстилкой головореза Рута — ещё тогда тебя нужно было убить вместе с другими его прихлебателями. Тогда и Ларт был бы жив!

Он с силой отбросил Рани на траву и отряхнул руки, будто испачкался.

— Да как ты смеешь! — Стел схватил его за плечо.

Рокот с разворота отбросил его к широкому дубу.

— Как ты смеешь приводить в мой отряд это?! — рявкнул он.

— Она мой подмастерье, — отчеканил Стел. — И я требую к ней уважения.

— С каких это пор гулящих девок обучают магии?

— С тех самых пор как рыцари святой веры колдуют!

Рокот отступил.

— Я знал, что ты мягкосердечная тряпка, как твой отец. Но не думал, что ты опустился настолько. Я бы вас обоих выгнал из отряда, но дело ещё не закончено. Так что просто предупреждаю: если из-за шлюхи я потеряю ещё одного рыцаря или оруженосца — ей не жить.

— Суровые у вас нравы, — присвистнул лесной паренёк, с горящими глазами наблюдавший стычку.

— Рыцари святой веры как волки: режут паршивых овец, чтобы выживали здоровые. — Рокот оправил плащ и оценивающе взглянул на незваного гостя. — Какие тайные дела у тебя с этим магом? — он указал на Стела.

Парень покачал головой:

— Никаких тайн. Беседовали о путях Сарима. — Он прошёлся вразвалку, словно актёр на подмостках. — Обсуждали разумность идеи построить для нас храм.

— И что тебе кажется в ней неразумным?

— Теперь уже ничего, — он поднялся на цыпочки и хлопнул себя по бокам. — Если эта маленькая деталь сделает нас всех здоровыми овцами...

Рокот внимательно всмотрелся в него.

— Скажи, мальчик, уж не ты ли здесь всё решаешь вместо старейшины? А то мы только что обсудили с ним детали, а вы тут что-то ещё выясняете за нашими спинами, — он выразительно полоснул глазами по Стелу.

— О нет, я не вправе решать за моего отца! Ковыль истинный Сын Леса.

— Очень на это надеюсь, — весомо заметил Рокот. — Потому что из-за нарушения нашего с ним договора, всем будет только хуже.

— Не сомневаюсь, — сладко улыбнулся парнишка.

Рокот хмуро бросил Стелу:

— Тебя это касается в первую очередь. — Развернулся и широким шагом пошёл наверх, к лагерю.

Алый плащ с жёлтым солнцем, проколотым насквозь мечом, вился за широкими плечами. Воздух искрил от гнева, местный паренёк поглядывал выразительно и явно что-то собирался сказать — не сейчас. Всё это подождёт. Стел бросился к Рани, которая сжалась в комок за высоким корнем дуба и мелко дрожала.

— Тише, тише. Я здесь, с тобой, — он присел на корточки и попытался погладить её по плечу, но она вскинула руку, больно ударив его по подбородку.

— Не трогай меня! — всхлипнула Рани и отползла дальше.

— Да подожди ты! Я не верю ни одному его слову… — Стел замолчал, наткнувшись на её колючий взгляд исподлобья.

— Зря, — прохрипела она и поднялась, глядя на него сверху вниз. В её взгляде больше не было боли и слёз — только холодное, колючее безумие. То самое безумие, с которым он встретился на мосту. — Ты так и не понял? Ларта убила я.

Надтреснутый голос клочьями повис на тяжёлых ветвях и слышался в скрипе при каждом порыве ветра.

Ларта убила я.

Ларта убила я.

Горечь сочилась от этих слов такая, что на глазах выступили слёзы, а рот наполнился тошнотворной слюной.

— Нет, — Стел качнул головой. — Рокот отрубил Ларту голову.

— Из-за меня.

Будто камень с обрезанной верёвкой ухнул на дно.

— Из-за Кодекса, из-за собственного упрямства, из-за желания утвердить свою власть — из-за чего угодно, только не из-за тебя!

— Хватит меня защищать. Хватит. Поиграл и хватит. — Тонкая верхняя губа поднималась, будто в оскале, а ноздри раздувались от напряжения. — Он прав, а ты зря остановил меня на мосту. И сюда притащил — зря. И заново научил чувствовать — тоже зря!

Рани попыталась убежать, но Стел изо всех сил прижал её к себе и держал, пока она не перестала биться в его объятиях. От неё пахло степью. Горькой полынью, холодным ветром, гарью костров. Пульс её тела отдавался на подушечках пальцев, и казалось, будто её сердце горит на его ладонях и медленно замедляет ритм. Стынет.

Рани не вырывалась, но и не обнимала в ответ.

— Ты путаешь жалость с любовью. Это унижает. Это могло быть больно, если бы я ещё чувствовала боль.

Он отстранился, но она не позволила ему ответить — развернулась и побежала. Лес схлопнулся за её спиной.

Стел попытался сглотнуть, но рот пересох до горечи. И оставалось только смотреть на покачивание ветвей, мерно сходящее на нет.

— Отпусти её.

Лесной мальчишка стоял и смотрел на них?! Стел резко обернулся, но в тёмных глазах цвета мокрого пепла увидел столько сочувствия, что гневный крик замер.

— Ты можешь её отогреть. Ты можешь её рассмешить. Тебе покажется, что она оживает. — Он ронял слова будто капли драгоценного вина, но они растворялись в бескрайнем мутном болоте. — Потом ты оттолкнёшь её. И это её убьёт. Это её последняя попытка жить. Не трать попусту.

— Ты ничего не знаешь, — поморщился Стел.

— Боюсь, я вижу побольше тебя, — уголки его губ опустились и от носа протянулись глубокие морщины.

— Кто ты? — Стел не хотел говорить с ним о Рани.

— Вьюрок, сын Ковыля, Отца деревни Приют. Мать степнячка, но я не помню её и никогда не встречал, хоть и бывал в степях не раз. Я и ваших городах бывал. Потому и знаю побольше тебя. И вижу получше.

— И что же ты видишь? — устало спросил Стел.

— Хорошего парня, который боится думать своей головой.

Стел вздрогнул — эти слова постоянно твердила ему Агила.

— Зачем ты пришёл с рыцарями? — Вьюрок не позволил ему ответить.

— Это моя работа, — пожал плечами Стел. — Мне приказали.

На душе было до того муторно, что не осталось сил говорить и что-то пояснять. Тянуло за грудиной, болела шея, саднили свежие синяки. Но Вьюрок оказался на редкость прилипчив.

— И только? — не унимался он.

Пришлось признаться с неохотой:

— Я всегда мечтал увидеть лес.

— Тогда открывай глаза пошире — и смотри. — Вьюрок подтолкнул его в спину, к полянке, заканчивающейся обрывом.

Сосны чертили длинные тени по сочной изумрудной траве. Крохотные мошки и пушинки плыли в золотистых лучах, медленно кружа над прозрачными от солнца былинками. Туда-сюда сновали мелкие пташки с огненными грудками и чёрными прострелами на боках: то выскакивали в погоне за мошкарой, то с головой ныряли в заросли.