Когда цветет полынь - Марат Муллакаев. Страница 39
забрали подчистую все зерно: три с половиной мешка. Взяли корову, коня, четырех
гусей и начали гнаться за курами.
– Почему отбираете корову? – закричала я, схватившись за аркан, пытаясь помешать
грабителю, тащившему нашу кормилицу к обозу. Он отбросил мою рукуи ударил
меня прикладом по животу. Я охнула. Прибежала свекровка, помогла подняться и
проводила меня домой. Муж схватился за маузер, но я повисла у него на руках.
Свекровь, молодец, пришла на помощь. Объяснив, что он может погубить всех нас,
уложили его в постель. Лошадь все же они оставили, узнав от свекра, что она
казенная, принадлежит Красной Армии. Они на это не стали бы обращать внимания,
забрали наверняка, но кобыла на самом деле болела трясучкой.
– Оставь, еще сдохнет, – махнул рукой комиссар. – Кобыла казенная, не будем
рисковать.
Мы со слезами на глазах смотрели в окно, как волокут нелюди наши без того
скудные запасы зерна, оставшиеся до нового урожая, нашу корову и птиц.
42
Повесть
К вечеру продотряд завершил разбой. Все награбленное они отвезли в пустующее
с семнадцатого года имение Пушковых, в километре от нашей деревни. Хозяева еще
после февральского переворота сумели уехать за границу. Умными оказались, их бы
все равно убили. Туда вскоре приехали еще два отряда промышлявших в соседних
селах.
Сельский люд потянулся к нашему дому. Заходили,садились у дверей и
спрашивали: «Ты же красный командир, скажи, разве можно грабить? Как зиму
прожить?». К ночи у нашего дома толкались уже человек сорок мужиков, почти все
прошедшие германский фронт, гражданскую войну. Тогда мой Епифан спросил:
«Хотите отбить свое добро?». – «Хотим», – ответили мужики. Тогда он послал двоих
в деревню Березовка и еще двоих – в Ташлы, где днем побывали продотряды.
Четверых молодых добровольцев отправил в имение Пушковых, разведать. Другим
велел собраться через час с оружием в руках. Если нет винтовок, наказал взять вилы
и топоры.
Мне было не до их сборов, от удара прикладом у меня случился выкидыш. Я
лежала за ширмой, изредка слушая разговоры заговорщиков. Через три часа, как
сказала моя мама, прибежавшая с отцом к нам, во дворе негде было яблоку упасть:
везде толкались вооруженные ружьями, вилами и топорами крестьяне. Человек сто
пятьдесят. Мой отец тоже был экипирован старой берданкой и топором
собственного изготовления. Пришли березовские удмурты, ташлинские татары,
суровые, немногословные мужики. Ждали возвращения разведчиков. Когда они
появились и сообщили, что, напившись и наевшись, грабители уснули, оставив лишь
двоих часовых, все пришло в движение. Разделившись на несколько групп, мужики
отправились в имение Пушковых. Уже под утро мама, глядя в окно, прошептала:
«Господи, спаси и помилуй! Подожгли! Что теперь будет?». Мама и свекровь,
строго наказав мне не вставать с постели, выбежали на улицу, где были слышны
звуки выстрелов. Прибежали мальчишки, созывая женщин забрать из имения своих
животных. Один из них, пробегая мимо, рассказал, что все красные грабители
сгорели, ни один не ушел. Кто выпрыгивал, мужики поднимали на вилы. Из наших
никто не ранен и не пострадал.
Утром на площади повесили председателя сельсовета, который помогал красным.
Сельчане заранее, еще вечером, его побили и закрыли у кого-то в погребе. А
одного активиста, племянника повешенного, разведчики вовремя увидели у ворот
имения и, поняв, что он бежит предупредить врагов, закололи вилами. Вы слушаете
или уснули?
– Не спим, не спим, тетя Катя! – воскликнул я, испугавшись, что она не
продолжит рассказ.
– Ох, проспим же мы завтра, – предположила хозяйка. – Ладно, матросики, соберем
ягод, сколько сможем. Слава богу, здесь нет надсмотрщиков, погонять нас некому.
Продолжаю, раз не хотите спать… Так для меня началась «война вил». Люди
собирались на площади, призывали друг другу не бояться красных, а сами
крестились