Асмодей (СИ) - "Dragoste". Страница 24

А оно было воистину завораживающим, ибо, по мнению Асмодея, тьма преображала Ад, делая его более живописным. Хотя, если говорить откровенно, только демон и мог найти некую прелесть в пейзаже, открывающемся с высоты птичьего полета.

Целый год он был лишен этого зрелища, и теперь, восседая на спине Нифелима, с жадностью ловил взглядом каждую вспышку молний, озаряющих небеса; каждый взрыв огненных гейзеров, вырывающийся из недр Преисподней и поднимающий кипящую лаву на десятки метров над землей. Необычайной красотой обладали даже пламенные реки, бороздившие поверхность бездны, напоминая вены на потрескавшейся человеческой коже.

Воздух, наполненный серой и пеплом, окутывал демона, будто покрывалом; стоны грешников лились, как завораживающая мелодия, проникая в самые дальние уголки души. Наконец, он дома, и ничто, даже зияющая в боку рана, не могло нарушить его приподнятого настроения. Сильнее прижав к груди огромную книгу, Асмодей натянул поводья, заставляя Нифелима накрениться и повернуть к дому. Тот, недовольный таким резким жестом хозяина, непокорно тряхнул головой, выпустив изо рта огненный поток, но вскоре повиновался, сломленный железной волей. За время отсутствия господина дракон сильно одичал, а потому приходилось прикладывать немалые усилия, чтобы совладать с его буйным нравом.

Пару раз облетев вокруг горы, будто оценивая изменения, произошедшие за его отсутствие, демон приземлился около собственных врат. Нифелим, по обыкновению, издал пронзительный крик, подняв такой переполох, какого не было уже давно. Сотни душ, мелких демонов и чертей выбежали в коридоры, приветствуя своего хозяина.

В полете всадник позволил себе подпитываться от силы дракона, когда же его ноги коснулись земли, рана в боку вновь дала о себе знать, пронзительной болью разливаясь по телу. На шатающихся ногах он переступил порог, принимая человеческое обличие. Черное пятно крови тут же проступило через халат, залило штаны, и устремилось вниз, оставляя на полу кровавые разводы. Невзирая на страх перед наказанием, по рядам душ пробежал оживленный шёпот, а глаза устремились на хозяина. Дэлеб было кинулась поддержать Владыку, но ее порыв был встречен предостерегающим жестом, заставившим демоницу попятиться назад.

Скрывшись за массивными дверями, демон позволил себе сползти на пол, зажав рану рукой. Больше тысячи лет не ведал он боли, какую способен причинить лишь ангельский клинок в руках исполинов. Подобную боль Асмодею довелось испытать лишь однажды, когда архангел Рафаил, его друг и небесный брат, низверг его в пучину Ада, собственноручно обрубив крылья. Однажды испытав подобное унижение и муки, демон поклялся себе, что больше никто не увидит его страданий, потратив всю свою выдержку на то, чтобы добраться до своей опочивальни.

Совладать с болью, огнем раздирающей его тело, он не мог, но нашел в себе силы утешиться мыслью о том, что получил желаемое. Ухватившись за нишу в стене, Асмодей попытался подняться и доползти до кровати, сжимая в руках пропитавшийся кровью трофей. Вспоминая о том, каких усилий ему стоило раздобыть книгу, спрятанную в Чистилище, демон усмехнулся сам себе, ибо не ожидал он от себя подобной изобретательности и прыти. Впрочем, сил радоваться сейчас у него не было. Сознание постепенно начала окутывать пелена белесого морока, а веки налились свинцом, предвещая скорое наступление сна. Сопротивляться этому чувству демон не стал, памятуя о том, что в их мире это единственное лекарство, способное подарить облегчение. Даже измученные души, претерпевшие самые страшные пытки, на усыпанном иглами ложе находили некое облегчение, так что он, лежа на пуховых перинах, был обязан исцелиться. Хотя, подобные раны на живой плоти затягивались намного дольше, чем на эфемерной материи души.

Сон подкрался быстро, опутав его своими сетями, уносившими Асмодея в царство Морфея, начисто лишенное сновидений, ибо для человека сон – это переход в новую сферу мироздания, маленькая жизнь в потустороннем мире, а для демонов – визит в первородную пустоту, где они были своего рода надсмотрщиками над вверенными им душами. Только тогда они могли соприкоснуться с их силой, впитать в себя их энергию, не открывая магический портал.

Лишний раз Асмодей предпочитал не злоупотреблять этой возможностью, памятуя о том, какой вред может нанести энергия духа раненому демону, если тот по неосторожности допустит ошибку.

Поглощение души – великое искусство, которое требовало от падшего знаний, концентрации, силы и особой осторожности, в противном случае подобная энергия, могла не усвоиться носителем, вызвав в оном необратимые изменения. Однажды, в жадности своей, Асмодей испытал на себе разрушающую силу чужой души, а потому впоследствии предпочитал не вмешиваться в процессы, происходящие в пустоши. Однако тяжелые времена требовали решительных действий, а потому он позволил себе нарушить собственный завет.

Опустившись в темную вязкую субстанцию, опутавшую его подобно одеялу, демон попытался максимально очистить собственный разум, пускаясь в путешествие по бесконечности, тщательно выбирая целительный пучок энергии. Новые души, еще не подвергшиеся разложению, были слишком сильны для ослабленного организма, а потому требовалось найти тех, кто уже был неспособен сопротивляться. Худо-бедно, после нескольких часов блуждания, такая энергия нашлась: не слишком сильная, чтобы вызвать необратимые метаморфозы, но и не слишком слабая, чтобы не суметь залечить рану.

Собрав в кулак свои силы и решимость, Асмодей, а точнее сознание оного, буквально «слилось» со сгустком энергии, пытаясь впитать ее в себя. Поглощение души, к слову, было задачей пренеприятной, ибо, по сути, это была борьба воли и разумов двух созданий, потому не всякий падший решался на подобный захват.

Если дух попадался слишком сильный, он мог начать терзать демона изнутри, сводя с ума до тех пор, пока не начиналось отторжение, грозившее носителю смертью. От слабой души тоже проку было мало, ибо поглощение и усвоение занимало слишком много времени, а практической пользы никакой, лишь головная боль, в прямом смысле этого слова.

Процесс не проходил бесследно, и некоторое время после поглощения не только энергия, но и мысли с чувствами грешников растворялись в сознании падшего, смешивались с его воспоминаниями и подменяли ценности. Физически это представляло собой острую боль, напоминающую электрический разряд, проникающий в тело и заставляющий кровь закипеть в венах. Если бы демон был в сознании, он бы заметил, в каких судорогах в этот момент билось его тело.

Духовно же это напоминало битву стихий, где могучий океан пытался потушить первородное пламя. К счастью для Асмодея, огонь этой души, был не так ярок и не так силен, а потому быстро угас, столкнувшись с мощной волной. Однако, несмотря на это, возвращение к реальности было болезненным, казалось, что пустота насильно исторгает чужеродную энергию, посмевшую нарушить привычное течение вещей. И сила этого удара была такой, что демон буквально подскочил со своего ложа, умывшись кровавым потом.

Состояние было отвратительным: голова раскалывалась от оглушительного звона, перед глазами все расплывалось, тошнотворный ком подступил к горлу, все тело сотрясалось от лихорадки, а прерывистое дыхание буквально разрывало грудь на части. Сейчас мужчина скорее был похож на утопающего, в предсмертной агонии хватающего ртом воздух, чем на могущественного демона. Машинально прижав ладонь к изувеченному боку, Асмодей облегченно выдохнул. Несмотря на то, что кровь до сих пор сочилась, края раны сильно стянулись к середине.

– «И то хорошо», – утешил он сам себя, на дрожащих ногах подойдя к купели. О целительной силе воды он знал не понаслышке, да и смыть с себя ужас прошедших недель явно не мешало. Брезгливо сбросив окровавленный халат на пол, мужчина аккуратно погрузился в купель, блаженно откинув голову на каменные плиты. Вода кристально-чистая сначала, в мгновение ока окрасилась в грязно-розовый цвет, покрывшись тонкой пленкой маслянистых разводов, при свете факела играющей всеми цветами радуги.