Смерть волкам (СИ) - Чеблакова Анна. Страница 123

— Где ты был так долго? — спросила у него Веглао, когда он спустился. Она сидела на берегу, глядя на озеро, и точила камнем свой ножик. Посмотрев на Рэйварго повнимательнее, она поинтересовалась:

— Что с тобой? Ты выглядишь… как-то не так.

— Я кое-что видел, — сообщил ей Рэйварго.

— Что?

— Кое-что вечное.

До вечера оставалось совсем недолго, и они решили заночевать прямо здесь, на берегу. Веглао подстрелила из лука утку, и Рэйварго помог ей освежевать и приготовить добычу. Ему было не привыкать к этой работе — он не раз готовил в общежитии сам, так выходило дешевле, чем питаться в столовых. Потом они нанизали её на деревянный вертел и оставили готовиться на медленном огне. К тому времени день уже склонился к вечеру, и синее небо стало наливаться красными, розовыми и золотыми красками.

Через пару часов Веглао сняла утку с огня и дала ей немного остыть. Они съели её всю, запивая холодной водой из ручья и закусывая первой земляникой. Мяса на костях утки было не так уж много, оно было жестковатым и притом почти несолёным (соль Октай и Веглао расходовали очень бережно), но оба уже достаточно проголодались и потому молча и быстро покончили с ней. Дуя на кусочек почерневшего сухого мяса, Рэйварго думал, что ещё никогда у него не было такого ужина — на высоте нескольких сотен метров над уровнем моря, в десятках километров от ближайшего человеческого жилья, на вершине зелёного холма, с которого открывается невероятно прекрасный вид на озеро. Окружающие его зелёные горы закат окрасил в золотистые тона, а по воде озера расплескал потоки лилового, густо-синего, бордового, алого, бронзового, с широкой искрящейся золотой полосой посредине. Руки Рэйварго болели, натёртые вёслами, в пояснице пульсировала слабая боль от долгой ходьбы, кожу лица и рук опалило горячее горное солнце, но он думал, что в его жизни было очень мало моментов, когда он был так же счастлив, как сейчас.

Он расстелил платок на плоском камне и разложил на нём камушки. Под лучами заходящего солнца было видно, как в их тёмной глубине мерцают и гаснут маленькие огоньки. Зрелище было завораживающим. Рэйварго взял один из них, повертел в пальцах, мысленно восхищаясь гладкостью и твёрдостью, потом попытался посмотреть сквозь него на сверкающее солнце.

Веглао лежала неподалёку, подперев голову рукой, и смотрела на озеро, иногда тревожно косясь на Рэйварго и его камни. До этого момента она не думала о том, что впервые за последние несколько лет она оказалась наедине с кем-то, кроме Октая. По её спине пробежал холодок. Её подозрения насчёт Рэйварго ещё не собирались исчезать, и сейчас внутренний голос снова заговорил. Что, если Рэйварго попытается её прикончить? Для него это будет проще простого. Он такой же высокий, как Кривой Коготь, и весит в три раза больше, чем она. Что ему стоит скрутить её и прижать к её шее или лбу один из этих камешков?

— Зачем ты набрал так много? — спросила она.

— Когда вернусь домой, — отозвался Рэйварго, всё ещё крутя в пальцах кусочек вулканического стекла, — то выберу среди них два самых красивых и отдам их дониретскому ювелиру, чтобы он сделал серёжки для моей сестры.

— Ах да, у тебя же есть сестра.

— Обсидиан будет идти к её глазам. Они у неё такого же цвета, как у меня.

— У меня тоже была сестра. Она умерла девять лет назад.

Рэйварго помолчал.

— Я думал, у тебя был только брат, — сказал он.

— У меня было три брата, — ответила Веглао. — В нашей семье было целых пятеро детей. А потом началась эпидемия. Красная лихорадка — может, слышал?

— Слышал, — кивнул Рэйварго. — Мне было пятнадцать, когда об этой эпидемии писали в газетах.

— Тебе ещё повезло, что ты узнал о ней только из газет, — сухо откликнулась Веглао. Где-то в глубине души промелькнуло что-то вроде стыда. Не очень-то вежливо так разговаривать с тем, кто фактически спас её друга, но Веглао раз за разом срывалась. Как он ни старается, ему никогда не стать одним из них. Он человек, а они — оборотни. А человеку положено ненавидеть оборотней. Она слишком многое знала, чтобы верить в то, что ещё существуют исключения из этого правила.

Рэйварго молча положил камушек обратно. По его лицу было видно, что он догадывается о чувствах Веглао к нему, и его это коробит. Он повернулся к ней и, прямо взглянув ей в глаза, спросил:

— Видишь эти шрамы?

Веглао молча кивнула. Красные, мелкие рубцы покрыли редкой корочкой правый висок Рэйварго, кусочек лба и скулы. Сначала она подумала, что это от ожога.

— Два года назад Красная Лихорадка началась в Ретаке, — холодно сказал Рэйварго. — Это была зима. Многие студенты разъехались по домам, хотя было время сессии, и никто не попытался их задержать. Я остался.

— Зачем? — глухо спросила Веглао.

— Я стал волонтёром. Хотел принести пользу обществу. Нас было немного, а работы выше крыши: мы с утра до ночи работали в больницах. Я много раз видел умирающих. Конечно, смерть Щена выглядела ужаснее… но всё равно. Один человек, преподаватель математики в нашем университете — его звали профессор Гланнирвин — тоже работал со мной, хотя он был уже очень пожилым. Однажды он принёс в госпиталь несколько фотографий, сказав, что они из ликантрозория Љ20. В том ликантрозории тоже была эпидемия. Я видел мёртвых оборотней на кроватях, занесённых снегом. Их держали в лазарете, окна которого были выбиты, чтобы больные замёрзли поскорее. Потом профессор Гланнирвин написал статью об этом и опубликовал её в вольном журнале «Белый шиповник». Несколько идиотов потом напали на него. Я и пара других ребят растащили их, но они успели его сильно избить… Он умер спустя месяц.

Рэйварго перевёл дыхание. Веглао слушала, не шевелясь.

— Примерно половина волонтёров тоже заразились лихорадкой, включая меня. Большинство умерли. Я почему-то выжил. Хотя у меня остались шрамы, на лице, на руке и ещё вот здесь, — он расстегнул рубашку до пояса, показав Веглао багровые зажившие язвы над рёбрами. — Так что я немного знаю, что такое Красная Лихорадка.

Он замолчал. Потом Веглао тихо сказала:

— Пока тебя не было, я поставила сети на берегу. Пойдём, проверим их?

— Пойдём, — согласился Рэйварго, поднимаясь на ноги. Он протянул Веглао руку, и не отпускал её, пока они не спустились к подножию холма — в темноте на торчащих камнях было слишком легко оступиться.

6

Утром они задержались здесь ещё ненадолго, как раз для того, чтобы вытащить из золы выпотрошенную рыбу, которую вчера отыскали в сетях, и позавтракать. Рыба пеклась в остывающей золе всю ночь, и была ещё тёплой. Позавтракав, Веглао и Рэйварго закопали кости, забросали землёй кострище и зашагали вниз, к лодке. Кристаллы обсидиана, завязанные в платок, постукивали в кармане Рэйварго на каждом шагу. Слабый ветерок шевелил их волосы и холодил лица.

Уже отталкиваясь от берега веслом, Рэйварго вскинул голову и ещё раз посмотрел на вулкан. Он нависал над озером, огромный и лёгкий, страшный и чарующий. Надо будет вернуться сюда ещё раз. Обязательно надо будет.

Поначалу они двигались молча — течение с каждой минутой всё усиливалось, и Рэйварго старательно грёб к берегу. Потом они снова повторили вчерашний путь с лодкой на голове, и к вечеру, совершенно обессилев, добрались до берега реки за водопадом. Там они расположились на ночлег.

Теперь уже Веглао было стыдно за их вчерашний разговор. Она понимала, что это волчица толкнула её на такие слова — нет, она вовсе не собиралась себя оправдывать, она просто понимала это. Проклятая тварь почуяла опасность и не хотела подыхать.

Ей ужасно хотелось как-то загладить свою вину перед Рэйварго. Отправившись собирать хворост для костра, она наткнулась на черничник и нарвала горсть ягод. Когда она вернулась, Рэйварго сидел на берегу и зашивал прореху на рубашке. За несколько недель жизни в горах его одежда превратилась в решето, но он ни разу не пожаловался. Веглао села рядом с ним и протянула ему ягоды, завёрнутые в листик лопуха.