Смерть волкам (СИ) - Чеблакова Анна. Страница 125

Он не обжёг ей пальцы, не разъел кожу — вообще не причинил никакого вреда. Веглао повертела его в пальцах, покатала между ладонями, даже дотронулась до него губами — никакого результата. Она громко рассмеялась. Засмеялся и Октай. Он пихнул Рэйварго в плечо и что-то радостно прокричал, но Рэйварго его не услышал. Раскрыв рот, он переводил изумлённый взгляд с котелка на книгу, с книги на слоника, и ничего не мог сказать.

7

Как-то раз, в один из тех редких дней, когда Бирлюс катал кого-нибудь из ребят на спине, на нескольких горах подряд Веглао увидела полуразрушенные башни — квадратные, невысокие, с расположенными вразброс узкими окошками.

— Бирлюс! — крикнула она, стараясь перекричать ветер. — Что это?

— Давно, — ответил Бирлюс. — Очень давно. Не помню. Не знаю.

— Там ведь никого нет? — пробормотала Веглао, не обращаясь к нему. Они находились сейчас на одном из огромных камней курумника, спускавшегося в глубокую пропасть, здесь дул ветер, и она крайне удивилась, когда поняла, что Бирлюс услышал её слова.

Эти слова его взбудоражили. Он сердито захлопал крыльями.

— Нет! — сердито, скрипуче прокаркал он. — Никого нет! Смерть! Тот человек — смерть, этот человек — смерть! Всё! Никого нет!

— Бирлюс! Давай слетаем туда, ну пожалуйста! Вдруг там есть какое-нибудь оружие?

— Никогда, — хрипло ответил грифон. — Никогда. Нельзя. Смерть.

Тем, собственно, дело и кончилось. Веглао и Октай не раз видели эти башни, гадали о том, кто, когда и зачем их построил, даже не раз пытались забраться туда — но без толку, скалы были слишком крутыми. Мало-помалу они оставили эти попытки, а потом и вовсе забыли об этих башнях.

На другой день после того, как они приготовили зелье, Веглао встретила Бирлюса.

— Ты лететь со мной, — сказал он, кивнув ей головой.

— Зачем? — не поняла девушка. Бирлюс только нетерпеливо потряс головой.

Ну и ладно. Веглао нравилось летать, а Бирлюсу она доверяла достаточно, чтобы быть уверенной в том, что он не сбросит её на лету. Она вскарабкалась ему на спину, и грифон взлетел.

Каково же было её удивление, когда впереди показалась скала с одной из башен, о которых Веглао уже и думать забыла. Бирлюс понёс её прямо туда. Сделав круг, он мягко опустился на камни, покрытые мягким мхом.

— Здесь, — сказал он, ударив лапой по камню.

— Что здесь, Бирлюс? — ничего не поняла Веглао.

— Кто, — важно ответил Бирлюс. Веглао соскочила с его спины, подошла к башне и потрогала рукой камни, из которых она была сложена. Ветер, холод и туман выщербили их так, что было совершенно непонятно, сколько же им лет. Кто всё-таки построил эту башню? И зачем Бирлюс принёс её сюда теперь, если раньше отказывался?

Она как раз хотела спросить это у грифона, хотя понимала, что он вряд ли сможет ответить. Но тут за её спиной раздался голос:

— Здравствуй.

Веглао подскочила на месте, сделала пируэт в воздухе и повернулась к незнакомцу, на ходу выхватив нож. Она оказалась лицом к лицу со старым бурым грифоном, под клювом которого поблёскивала седая бородка. Грифон смотрел на неё, повернув голову вбок, его небольшой карий глаз смотрел вполне дружелюбно.

— Здравствуй, — мягко повторил он. — Меня зовут Овлур.

Нож задрожал в руке Веглао, а потом и вовсе из неё выпал. Она узнала этот голос, низкий, странный, щёлкающий, не похожий на человеческий. Он звучал над болотом в ту холодную зимнюю ночь, когда небо было таким прекрасным, а сама Веглао — тринадцатилетней, искалеченной и до смерти напуганной.

— Это ты, — прошептала она, сползая по стене — ноги вдруг перестали держать её. Ей стоило большого усилия, чтобы не дать себе упасть в обморок. Грифон приблизился к ней и ласково дотронулся блестящим клювом до её лба.

— Как же ты, наверное, испугалась, — проговорил он. Веглао вырвалась из оцепенения. Протянув вперёд обе руки, она крепко обхватила Овлура за шею и обняла, прижавшись щекой к взъерошенным перьям у него на шее. В первые мгновения она даже не могла говорить, но потом прошептала:

— Спасибо.

Грифон не ответил. Веглао услышала тяжёлый шуршащий звук, который часто слышался ей во снах — он поднял повисшее, искалеченное крыло и укрыл её им, как одеялом. Она чуть не заплакала, вспомнив о том, как эти крылья прикрывали её от врагов, пока она лежала в снегу, умирая от страха.

Через некоторое время она расцепила руки и подалась назад. Грифон посмотрел на то, как она вытирает повлажневшие глаза, и негромко сказал:

— Я и не думал, что когда-нибудь встречу тебя снова, но сейчас нам надо поговорить. Это очень серьёзно, Веглао.

— Откуда ты знаешь моё имя?

— Бирлюс рассказывал мне о двух юных оборотнях, которые пришли сюда три года назад. Он хороший малый, этот Бирлюс.

Услышав своё имя, младший грифон встрепенулся, но тут же убедился, что обращаются не к нему, и через пару секунд уже погнался за горным сурком, неосторожно выскочившем из своей норки. Тем временем Овлур отошёл ближе к краю обрыва и сел на камни. Веглао подошла и селя рядом с ним.

— Да, — вздохнул Овлур. — Я сам пришёл сюда незадолго до вас, и Бирлюс помог мне добраться до этой башни. За это я начал учить его языку людей, хотя, кажется, толку мало…

Веглао и Октай нередко задавались вопросом: почему из всех грифонов только Бирлюс может с ними разговаривать? Откуда он знает человеческие слова? Когда они спрашивали его об этом, он не мог ответить. Он понимал гораздо больше, чем мог говорить; друзья подозревали, что основные сложности в этом от того, что его клюв не приспособлен для речи людей.

— С тех пор я живу здесь, — продолжал Овлур. — Мне нужно было уединённое место, чтобы другие грифоны не нападали на меня.

— Зачем им было на тебя нападать?

— Они не любят чужаков. Я не такой грифон, как они — я не могу летать и слишком долго жил среди людей.

— Расскажи мне про это, — попросила Веглао, чувствуя, как в ней загорается любопытство. Овлур улыбнулся ей глазами:

— Это очень долгая история, но я и сам хотел рассказать, потому что это важно. Я сломал крылья, когда мне было семь лет. Для нас, грифонов, это время юности, когда мы находим себе пару и вьём гнёзда. Обычно, если грифон ломает себе крылья, он больше не хочет жить и бросается со скалы, а если случится, что калечится детёныш, его убивают родители — никому не хочется быть уродом и обузой… Вначале я тоже хотел убить себя. Но прежде мне захотелось посмотреть поближе на людей. Мне часто говорили о том, что люди очень жестокие и странные, что они убивают животных ради забавы и уничтожают природу. Я пришёл близко к тем местам, где охотятся люди. Я посмотрел на них, и умирать мне больше не хотелось. Мне захотелось поближе узнать, кто они такие, увидеть города и деревни, дороги и повозки, которые двигаются сами по себе, увидеть разумных существ, у которых нет крыльев. Тогда я спустился с Гор и отправился бродить по земле людей. Я провёл в вашей стране много времени. Тридцать один год я бродил по лесам, равнинам, холмам. Я видел пустыню и холодное море, ходил по ночным городам, заглядывал в окна деревенских домов. Я научился говорить на языке людей, в котором стократ больше слов, чем в языке грифонов. И за все эти годы я полюбил людей. Я понял, что они не ужасны и не отвратительны, а просто несчастны. Природа жестоко поступила с ними. Она дала им разум, но не подарила ни крыльев, ни когтей, ни острых клювов или зубов, ни даже шерсти, чтобы защищаться от холода. И если они рубят деревья и убивают зверей, если распахивают луга, чтобы сеять свои растения — они делают это не со зла, а для того, чтобы не погибнуть и не видеть смерть своих детёнышей.

Овлур немного помолчал, глядя куда-то вдаль, а потом продолжил помрачневшим, глухим голосом:

— Девятнадцать лет назад я встретил Кривого Когтя.

Веглао затаила дыхание.

— Грифоны ненавидят оборотней ещё сильнее, чем людей. Я тоже ненавидел их и боялся. Но в то же время мне хотелось посмотреть на них, ведь я видел много людей, но ни одного оборотня. И когда я почувствовал, что они рядом, я просто стал их ждать. Когда они оказались поближе, то двое напали на меня. Я был тогда молодым, и я убил их своими когтями и клювом. Кривой Коготь видел это своими глазами. Я подумал, что он убьёт меня, но он только расхохотался и позвал меня к своему костру. Остальных оборотней он отогнал подальше, чтобы поговорить со мной наедине. «Я не убью тебя, если ты никому не расскажешь о нас, — сказал он мне. — Я даже предложу тебе стать одним из нас. Ты не можешь быть оборотнем, но ты сильный и смелый, а мне такие нужны. Мы с тобой похожи, грифон — нас обоих прогнали наши народы. Мы оба изгнанники, грифон. Иди к нам». Я ответил ему, что мой народ не прогонял меня, я ушёл сам. «Твоя беда в том, что ты человек лишь внешне, — сказал я ему, — а я грифон, и всегда буду грифоном». Он разозлился, я увидел это в его глазах, но ничего не сказал. Потом он спросил, правда ли, что некоторые грифоны могут видеть будущее? Я сказал ему, что среди нас этот дар встречается чаще, чем среди людей, но наши видения запутанны и непонятны. Но он будто не слышал меня. Он хотел узнать, что его ждёт.