Смерть волкам (СИ) - Чеблакова Анна. Страница 124

— Что это? — спросил Рэйварго, откладывая своё шитьё в сторону.

— Подарок за то, что помогал мне нести лодку, — Веглао достала из своей сумки мешочек с сухарями и протянула один Рэйварго.

— Балуешь ты меня без меры, — улыбнулся парень.

Река с обоих берегов густо заросла высокими и старыми деревьями, совсем скрывшими заходящее солнце, хотя его отблески на листьях и воде были видны во всей красе. Мягкое журчание воды, рассеянная красота природы и лёгкий ветерок располагали к спокойной, приятной беседе. Веглао расспрашивала Рэйварго об университете, и он охотно рассказывал ей всякие смешные случаи, происходившие с ним самим или с его знакомыми.

— Ты когда-нибудь был старостой? — спросила Веглао. Рэйварго помотал головой:

— Нет, мне и так хлопот хватало. Каждый раз, когда приходит время сессии, я чувствую себя медведем, на которого идёт охота. Из всех углов выползают люди, которых я едва знаю, и начинают что-то хотеть от меня. Знаешь, пока ты в школе, тебя дразнят за хорошие оценки, но стоит поступить в институт, и всюду будешь слышать: «Научи меня, о великий!»

Они оба рассмеялись. Веглао легла на гальку, закинув руки за голову:

— А я никогда хорошо не училась. Только расстраивала брата.

— Каждому своё, — пожал плечами Рэйварго. — Знаешь, через год ты можешь попробовать поступить в Ретаке. Тебе уже будет восемнадцать. Может, даже будем учиться в одном институте. Я ведь так и не сдал выпускные экзамены.

— Я же оборотень, — напомнила ему Веглао. Рэйварго нетерпеливо повёл плечами:

— К тому времени ты уже не будешь оборотнем, я в этом уверен.

«Мне бы твою уверенность», — подумала Веглао. Помолчав, она негромко спросила:

— У тебя есть родители?

Рэйварго ответил не сразу.

— Только отец, — проговорил он спустя полминуты. — Мама умерла, когда мне было семь лет.

Он снова замолчал, примерно на минуту, а потом тихо заговорил:

— Мы ездили к её родственникам всей семьёй. Они жили на севере. В тот день мы с отцом поехали в лес, кататься на лошадях. А когда вернулись, то узнали, что мама пошла купаться на реку… Она очень хорошо плавала. Любила по нескольку раз доплывать до середины реки и обратно. И вот как раз на середине… Может быть, судорога… Но там было полно народу! Не понимаю, почему её не спасли?

— Потому что люди — трусы, — с ненавистью глядя в небо, сказала Веглао. — Знаешь, Рэйварго, четыре года назад в одной деревушке недалеко от Станситри трое оборотней замучили до смерти одного парня. А его сестра тем временем бегала по всей деревне в истерике, колотилась в двери, рыдала, звала на помощь. Те сволочи незадолго до рассвета свалили, и только тогда местные чудо-богатыри похватали свои ружья и вышли к дому. Только Ригтирна уже было не вернуть.

— Его убил Кривой Коготь? — спросил Рэйварго.

— Да, — прошептала Веглао. Глаза слегка заболели и почти что увлажнились слезами. Она моргнула, и зрение прояснилось.

Галька захрустела, когда Рэйварго лёг рядом с ней. Веглао вдруг как прорвало — она рассказала ему о Ригтирне и других своих братьях, о сестре и родителях, о ночном небе над болотом и ликантрозории Љ14. Рэйварго лежал рядом с ней, подперев голову рукой, и с каждой минутой её рассказа всё больше мрачнел, но Веглао не видела его лица, потому что смотрела на небо. Оно всё темнело и темнело, пока не стало совсем чёрным. Чёрным, как мантия Тарлиди и волосы Ригтирна. Веглао судорожно вздохнула. Невыплаканные слёзы мешали ей дышать и заставляли голос срываться.

— Я хотела ей помочь, — прошептала она. Рэйварго нащупал её руку и сжал. Веглао сжала зубы и закрыла глаза. Мотая головой, она снова прошептала сквозь зубы:

— Я пыталась её спасти. И Ригтирна тоже. Я могла спасти его, мне надо было только согласиться пойти к этому подонку в его стаю. Зачем я убежала, зачем?

— Твой брат всё равно бы погиб, — негромко сказал Рэйварго. — Ты бы убила его в полнолуние. Кривой Коготь хотел, чтобы он пошёл с тобой и чтобы ты сама убила его или обратила. Вот чего он хотел.

— Откуда ты знаешь, чего он хотел? — проговорила Веглао, снова чувствуя внутри себя искорку злости. Рэйварго не ответил, но Веглао каким-то образом поняла, что он прав. У неё не было выбора. Ригтирн в любом случае погиб бы… или стал оборотнем. Она могла сделать его оборотнем, и они бы убежали вместе, и Октай стал бы третьим, а не вторым в их стае.

От этих мыслей ей стало только хуже. Она встала и ушла в лес. Рэйварго проводил её печальным взглядом.

Веглао выбралась на небольшую поляну, освещённую светом звёзд и медленно худеющей Луны. От вида этого надкусанного белого круга ей стало больно до крика. Она ощутила желание завыть, как волчица. Однажды она слышала, как здесь, в горах, выл одинокий волк. Не хор целой стаи — один и тот же звериный голос, полный тоски. Был ли он ранен, или голоден, или тосковал по сородичам — Веглао этого не узнала. Зарычав от ярости, она выхватила из-за пояса нож и метнула его в ствол дерева. Потом выдернула и метнула снова. Она бросала его целый час — прямо, с поворотом, из-за плеча, снизу вверх — и каждый раз представляла себе, что нож вонзается прямо в Кривого Когтя, поочерёдно в его смеющийся рот, в оба глаза, в обе руки, в то место, где у людей находится сердце.

На другой день они уже были дома. Октай весь извёлся от нетерпения. К их приходу он собрал земляники, клятвенно заверив Рэйварго, что не отходил от зелья слишком далеко.

— Надеюсь, получится, — сказал Рэйварго, аккуратно снимая котелок с костра и ставя его между специально разложенных камней. Варево имело тускло-красный цвет и источало сильный травянистый запах. Ребята опустились на землю вокруг котелка и затихли. Рэйварго подумал о том, что весь этот долгий труд мог оказаться напрасным, и ощутил желание истерически рассмеяться. Вытаскивая свёрточек с камнями из кармана, он крепче сжал его, чтобы унять дрожь в руках. Камешки мягко постукивали друг о друга.

Рэйварго развернул ткань и наугад вытащил оттуда один кусочек обсидиана. Он был совсем гладкий и скользкий, словно лёд. Протянув руку к котелку, Рэйварго бросил его туда, запоздало скрестив пальцы на другой руке.

Камень не утонул. Он завис в густой жиже, как клёцка в супе. А потом все трое с присвистом выдохнули: зелье вокруг камушка беззвучно запенилось бледно-серыми пузырьками. Чёрная блестящая поверхность обсидиана замутилась, от него пошёл лёгкий дым.

— Он становится мельче, — сказал Октай, хотя это и так было видно. Камень таял на глазах, как и говорил Дропос. Спустя несколько секунд от него осталось только тёмно-серое облачко.

Рэйварго кинул ещё два осколка, потом ещё один. Все они таяли, но зелье упорно не желало принимать тёмный цвет, какой был описан в книге. Наконец Рэйварго, подавив тяжёлый вздох, бросил в котелок два самых красивых камешка, припасённых для сестры. Видимо, зелье оценило эту жертву: едва камни расплавились, жидкость мгновенно потемнела, став почти такой же чёрной, каким был обсидиан.

— Можно попробовать? — тихонько спросила Веглао. Рэйварго посмотрел на неё и на Октая: оба глядели на котелок затуманенными глазами, в которых ясно читалось желание сейчас же выпить зелье. Такое выражение появляется в глазах у наркомана при виде дозы. Рэйварго молча протянул девушке ложку. Та взяла её, не глядя на него, аккуратно зачерпнула немного зелья и поднесла ко рту.

Видно, оно не было ни обжигающим, ни неприятным на вкус. Веглао не сморщила нос, не закашлялась, не вздрогнула. Она только медленно облизала губы, всё так же глядя на котелок, а потом вдруг сильно задрожала и выронила ложку.

— Тебе больно? — встрепенулся Октай, протягивая к ней руки. Но девушка уже пришла в себя. Подняв голову, она оглядела друзей широко раскрытыми глазами, в которых было такое выражение, что на секунду Рэйварго даже испугался: уж не сошла ли она с ума?

— Дай мне камень, — напряжённым голосом попросила Веглао. Рэйварго с опаской протянул ей слоника, и Веглао взяла его в ладонь.