Хроники Сергея Краевского (СИ) - Архиповец Александр Александрович. Страница 70

Расположились цыгане прямо на базарной площади, поставив кибитки с тыльной стороны деревянного помоста. На этой грубо сколоченной сцене в базарные дни частенько выступали заезжие клоуны и факиры. Но чтобы ее отдали цыганам ‑ такого еще не бывало.

Не удивительно, что сразу же вспомнили историю о том, как цыганка Сибилла прокляла Джошуа.

‑ Не тот ли это табор? ‑ шептались между собой горожане. ‑ И не ее ли дочь ‑ та самая Камилла, слухи о которой уже до‑стигли ушей самого короля? Может быть, старый граф решил свести с ними счеты? Кое‑кто из самых хитроумных захотел связать это событие с другим, буквально за пару дней превратившим их тихий городок в растревоженный улей.

Джошуа Кармелин замыслил отметить свой день рождения в Квине.

Для жителей, не привыкших к подобным торжествам, все было в диковинку. Они раньше никогда не видели такого количества знатных господ. Многочисленные гости, их охрана и челядь уже начали прибывать.

Но больше всего горожан поразил приезд их законного господина ‑ молодого графа Мелвина де Квин. О его существовании уже стали забывать ‑ и вдруг такая неожиданность! Их будущий повелитель, оказывается, уже вырос. Он молод и красив и, как говорят, похож на отца.

Кроме того, умен и хорошо воспитан. Но достаточно ли этого для того, чтобы занять принадлежащий ему по праву графский дворец? Многие в душе, несомненно, этого желали, но вслух говорить не решались, страшась доносчиков Джошуа. Втайне надеясь, что удача повернется к юному графу лицом...

Пока же он въехал в город скромно, в сопровождении лишь одного слуги. Но внимания привлек больше, чем рассчитывал, хотя к этому вовсе и не стремились. Наоборот, юноша пытался скрыться от испытующих любопытных глаз, стеснялся своего приниженного положения. Он старался выглядеть независимым и гордым, но краска, то и дело заливавшая лицо, безжалостно выдавала смятение и робость. Что, впрочем, неудивительно, поскольку под таким пристальным вниманием оказался впервые. С его появлением обстановка накалилась.

Ощущение было такое, словно занесенный палачом топор уже завис в наивысшей точке. Еще секунда и он начнет свое стремительное движение вниз... Вот только чья голова полетит? Многие считали, что это нетрудно предугадать...

Но вернемся к событиям, разворачивающимся в городе. На площади скопилась огромная толпа, и люди продолжали прибывать. Казалось, что все горожане, стар и млад, стремились не пропустить действо.

Не выдержал и кое‑кто из знатных гостей Джошуа. Любопытство и скука победили лень и нежелание соприкасаться с толпой простолюдинов. Вскоре в сопровождении конной охраны появилось несколько богатых карет. Солдаты оттеснили зевак в сторону, дабы те не мешали благородным господам.

Все с нетерпением ожидали появления цыган, но, особенно Сибиллы и Камиллы.

Согласно обычаю, нужно было заплатить артистам некую сумму, чтобы они не смогли отказаться от выступления.

Деньги собрали быстро и немалые. Один из старшин города передал их вожаку.

Спустя полчаса на площади началось представление.

Большинство цыган никогда не выступало при таком скоплении народа, поэтому старались изо всех сил. Зажигательные песни и танцы произвели на собравшихся огромное впечатление, заставив на время забыть беды и невзгоды. Камилла тоже должна была выступать, хотя и не хотела.

Укрывшись за повозкой, она с интересом наблюдала за происходящим, внимательно рассматривала зрителей.

На площади скопилась разношерстная публика: случайно оказавшиеся в городе крестьяне, ремесленники, торговцы, нищие и бродяги. В общей массе без труда можно было выделить более состоятельных горожан. Они отличались и одеждой, и выражением лица.

Двое юношей особенно заинтересовали Камиллу, хотя стояли довольно далеко и рассмотреть их как следует было трудно.

Один ‑ стройный, богато одетый аристократ. Даже издалека на его красивом лице легко читалось чувство превосходства и пренебрежения к прочим. Своим высокомерным и грубым поведением, а также манерами он походил скорее всего на повелителя. Одет он был в одежду для верховой езды. Другой стоял еще дальше. Бросались в глаза высокий рост и редко встречающиеся в этих местах светлые волосы.

Камилла вдруг ощутила, что судьбы их как‑то связаны. От этих мыслей ее отвлекло пение отца. Фече пел песню исполненную тоски и печали, она раньше ее не слышала. Он пел, словно прощался с теми, кого знал и любил:

Дорога, дорога ‑ цыгану сестра,

Ведь ты не стареешь, всегда молода,

Как жизнь его, вьешься средь диких полей,

Налей, брат, цыгану вина, не жалей.

Налей ему кубок хмельного вина,

Пойми, ему доля такая дана.

Он встретит рассвет и проводит закат.

И ночь у костра скоротать будет рад.

Под утро от углей лишится зола,

И он не заметит, а жизнь‑то прошла.

Умчалась, подобно мгновенью, любовь,

И пламени чувств не раздует он вновь.

Но сердце так долго не хочет стареть,

Как птица весной, все мечтает запеть,

Как сокол, взметнуться в далекую высь,

Но в зеркало жизни пристальней всмотрись.

Придет смертный час средь равнин и полей,

Налей, брат, цыгану вина, не жалей.

Пусть выпьет, как путник уставший, до дна,

Пойми, ему доля такая дана...

Вдруг сзади неожиданно подошла Сибилла. Ласково положив руки ей на плечи, подтолкнула к выходу и многозначительно произнесла:

‑ Иди, дочка, настал твой час.

‑ Мама, ты говоришь как‑то странно и необычно.

‑ Не удивляйся, девочка, твое будущее еще более необычно.

‑ Скажи, что меня ждет, мама?

‑ Пока тебе этого знать ненужно. Да я и сама не все знаю. Доверься судьбе. А сейчас иди. Люди пришли, чтобы увидеть тебя.

С появлением Камиллы толпа замерла. Затаив дыхание, следила за каждым ее движением. И та превзошла все ожидания.

Выступление юной цыганки было похоже на волшебство ‑ грациозная и легкая, она заворожила зрителей пластикой и необычайно эмоциональной выразительностью движений. Неслась в танце, едва касаясь земли ногами, под звон разноцветных монист и браслетов, окруженная вьющимся вокруг стройной фигурки разноцветьем радужных тканей. Это был не танец ‑ это был гимн юности, красоте и жизни. Казалось, девушка, словно чудесная жар‑птица, взлетит и, расправив волшебные крылья, устремится в страну надежд и радужных снов.

Камилла ощущала безграничную власть над присутствующими, полностью подчинив их своей воле. Используя свой врожденный дар, она создала иллюзию двух белых голубей. Они, взлетев над толпой, вдруг рассыпались сотнями разноцветных цветов, которые растаяли в воздухе, не успев долететь до земли.

Люди пораженно ахнули. Подобного еще никто никогда не видывал. Да, молва не лгала. Сегодня они невзначай прикоснулись к чему‑то недоступному их разуму. Увидели чудо, о котором будут долгие годы вспоминать. Представление закончилось под восторженные благодарные возгласы зрителей. Довольные, они расходились по своим домам.

Вместе с другими возвращались домой и юноши, которых Камилла заметила в толпе.

* * *

‑ Так вот кого ты привез в Квин! Да, отец умеет удивить гостей. В этом он непревзойденный мастер. Здесь, на базарной площади, я видел кое‑кого из них, ‑ с такими словами обратился к одному из спутников молодой дворянин, не спеша ехавший в сторону графского дворца.

Рядом с ним скакал Феред О'Кейн, остальные по приказу Девина Кармелина (а это был он) чуть отстали.

Девин привык к Фереду и считал младшего из О'Кейнов своим личным слугой. Если старший брат Рой был одним из главных в охране отца, то Феред пришелся по душе его младшему сыну.

Джошуа не возражал. Скорее наоборот, был рад и надеялся, что Феред со временем станет хорошим и, возможно, даже незаменимым советником для сына. Большое значение имело то, что он уроженец графства, хорошо знал эти места, нравы и обычаи.

В случае вступления Девина во владение эти знания очень бы пригодились. Кроме того О'Кейны были приближенными семьи де Квин. И если бы они признали законность власти Кармелинов, то это стало бы прекрасным примером для всех остальных...