Не единственная (СИ) - Миленина Лидия. Страница 19

Прошло совсем немного времени с последнего разговора с Маршей, с того самого дня, когда жизнь Аньис круто изменилась. Но ей показалось, что животик Марши еще сильнее округлился, а в движениях появилась неспешность. Да и вся она стала полнее, но еще красивее. Они сидели у Марши на кухни, Марша хлопотала у плиты, Аньис помогала. Все было, как в старые добрые времена.

— Можно, я потрогаю твой животик? — спросила Аньис. Подруга была такая уютная, такая… счастливая.

— Конечно, потрогай, — ответила Марша и дала Аньис погладить себя. А потом села рядом и обняла ее.

— Расскажи мне, какой он, твой господин…

— Он… — Аньис почувствовала, что краснеет, и быстро заговорила. Конечно, ей нужно было с кем-то поделиться. — Знаешь, он такой… Он великодушный… Он очень умный и сильный мужчина. И очень красивый… Он как будто не человек. Он лучше, чем человек!

Марша внимательно посмотрела на нее.

— Он тебе нравится!

— Да, очень, — призналась Аньис. — Мне не нравится только то, что я рабыня…

— Ну ничего! — рассмеялась Марша. Она всегда была оптимистичнее Аньис. — Скоро у тебя будет ребенок, и он захочет на тебе жениться! Знаешь, это так интересно, когда внутри тебя растет малыш… Так необычно! Особенно, когда не тошнит…

Аньис представила себя с таким же животиком, как у Марши, и ей очень захотелось, чтобы так и произошло. Не то, что бы ей очень нравилось возиться с детьми. Последние годы ей хватало забот с младшими братьями и сестрами. Но захотелось выносить в себе жизнь, видеть, как растет живот, ощущать это необычное и новое. Только для этого нужно, чтобы господин позвал ее в свою постель…

— Кстати, как он с тобой обращается, когда… Ну как все прошло? — спросила Марша.

Теперь кровь стремительно отлила от лица. Но с кем еще поделиться, если не с Маршей?

— Понимаешь, — тихо сказала она подруге. — Мне кажется, я совсем ему не нравлюсь. Я не нужна ему. Он думает, что я ребенок… Он ведь еще ни разу не позвал меня…

Марша положила руки на живот и задумчиво молчала.

— Не расстраивайся! — он снова посмотрела на Аньис и обняла ее за плечи. — Знаешь, что я думаю?

— Нет! — рассмеялась Аньис. У Марши всегда находились интересные идеи, ее стоило послушать.

— Я думаю, он хочет, чтобы ты стала взрослее, и тогда женится на тебе. Они все ведь женятся на высокородных… А высокородные учатся все детство, и замуж выходят позже, чем мы. Видимо, он хочет, чтобы ты стала такой, как будто высокородной: образованной, с манерами… И тогда женится на тебе.

— Может быть! — обрадовалась Аньис. Ей это в голову не приходило. Но теперь хотелось, чтобы все было именно так. Правда, ждать несколько лет, пока хозяин сочтет ее достойной, казалось мучительным.

— Но знаешь, я не вижу в его лице… интереса, — погрустнела она. — Иногда мне кажется, что он смотрит на меня, как на вещь. Еще одну деталь обстановки… Позаботился, дал мне место — и дальше ему неинтересно…

Марша грустно вздохнула вслед за ней и погладила ее по плечу. А что тут скажешь?

Конечно, слухи о появлении Аньис дошли и до ее семьи. Сначала к Марше прибежали Сьирри и Карри. Аньис со слезами на глазах обнимала и гладила их, прижимала к себе, как в тот день, когда Ансьер увез ее из родного дома. Как же она по ним соскучилась!

— Аньис, Аньис, пойдем домой! — маленький Сьирри потянул ее за рукав. Аньис вздохнула и крепче обняла братишку.

— Ты же знаешь, Аньис теперь с нами не живет, — рассудительно сказал ему Карри.

— Тогда пошли к нам в гости! — Карри снова потянул ее за рукав. Аньис вздохнула. Как объяснить маленькому брату, что родители для нее словно умерли? Она не чувствовала на них злости, их просто словно бы не было.

Но до объяснений не дошло. В этот момент пришли Арсана и Вери с младшими девочками. Сам Горри, видимо, слишком стыдился появиться на глазах у дочери.

Кирри, стоявший у двери, разрешил войти двум братишкам, но спросил у Аньис, стоит ли пустить ее мать и старшего брата. Аньис равнодушно пожала плечами. Не хотелось признаваться себе, что по маме она тоже скучает. Она обняла Вери, и брат порывисто прижал ее к себе.

— Аньис, прости меня, — прошептал он ей на ухо. Худой, чуть выше нее, темноволосый, теперь он был одет во вполне приличный костюм цвета охры, в то время как Аньис помнила его, не снимавшим старую отцовскую рубашку и холщовые штаны. Мать и младшие дети тоже были одеты куда приличнее, чем раньше.

— За что? — громко удивилась Аньис. Старший брат всегда был ей лучшим другом.

— Я должен был защитить тебя! — громко сказал он и с вызовом посмотрел на мать. — Можно было по-другому. Мне семнадцать, я мог бы пойти служить в армию, получал бы жалование и помогал вам. Но я слушал отца, который боялся, что меня отправят на границу, и я погибну…

— Сынок, но ведь… — прошептала Арсана.

— Даже, если бы я погиб, Аньис была бы свободна, а вы получали бы пенсию, назначенную господином Эль семьям погибших военных, — строго отрезал Вери.

Аньис погладила брата по плечу.

— Вери, у меня все хорошо, — тихо сказала она. — Так лучше.

Видимо, ее тихий решительный голос что-то разжал внутри Арсаны. До этого она стояла в стороне, обнимала младших дочек и боялась подойти к старшей, даже обратиться к ней. Но теперь она, не задумываясь, передала младшую дочку Вери и кинулась к Аньис. И принялась со слезами на глазах оглаживать ее, так же как перед расставанием.

— Доченька моя, такая красивая стала… Умница моя… Я знала, что все будет хорошо! Ты ведь такая хорошая! — приговаривала она. А Аньис сидела, не двигаясь, как истукан. Ей казалось, стоит пошевелиться или ответить матери, и боль в сердце взорвется слезами. А это… это она не могла. Признать, что родители были правы, поступив так, как поступили, виделось ей предательством себя.

— Зайди к нам, доченька… Отец так страдает… — просила Арсана. — Мы по тебе соскучились…

Аньис сглотнула рвущиеся слезы и распрямилась, как учила Карра. «Всегда, чтобы ни происходило, держи спину прямой, сохраняй достоинство. В мире слишком много сил, которые хотят его отнять. Ты должна сама хранить его. Никто за тебя этого не сделает», — говорила она.

В этот момент трехлетняя Вильяс подошла к Аньис и прижалась к ее ногам

— Анис, приходи, — сказала она, с улыбкой посмотрев наверх, в лицо старшей сестре.

И старшая не выдержала. Из глаз потекли неуправляемые слезы.

— Может быть, потом, мама, — стараясь не расплакаться совсем, сказала она. — Сейчас я должна вернуться обратно…

Но домой она не поехала. Времени на самом деле было сколько угодно. Просто нужно было расстаться с матерью, прежде чем лед в душе не растаял до конца. Почему-то ей казалось, что время для этого еще не пришло. Она поехала к Кьясе с Аббой и Арбаку с Каррой. Ведь обещала им приходить, если сможет. А те встретили ее как родную.

— Нет, я все понимаю, — сказала Карра, строго оглядев ее. — Но это платье больше не надевай. Что ты, попрошайка какая — ходить в коричневом и без украшений? Кошмар!

Вечером того дня Аньис сидела у себя в комнате и плакала. Она поняла, что будет приходить к семье. Что бы они ни сделали, она не может бросить братьев и сестер, которые ее любят. Да и мама, похоже, любит… Никуда не деться.

Но тогда же она поняла и другое. Возврата к прошлому больше нет. Она уже не девочка из бедного квартала. Она — то ли наложница, то ли воспитанница господина Эль, второго человека в государстве, о котором никто ничего не знает. Но в отличие от всех, кто перешептывается и строит догадки о нем, она рядом и сможет что-нибудь разузнать. Поэтому Аньис решила за ним следить… И делать выводы. Не зря же учитель Шмальер говорит, что она хорошо логически мыслит.

Прийти к господину Рональду, не спросив разрешения через Парма, было невозможно. Если только он сам вызовет. Но ведь она порой встречала его в коридоре. Иногда он заходил в свой кабинет, иногда в другие комнаты, иногда быстрой упругой походкой шел к выходу из дворца… А один раз она увидела, как он вечером идет в дальний флигель. Интересно, что там? Туда ведь никто не ходит… И Аньис решила разузнать.