Никто об этом не узнает (СИ) - Навьер Рита. Страница 21

Она не понимала себя и своих ощущений — такое нахлынуло впервые. Да и не могла она толком сказать, что именно испытывает, что именно хочет. Просто осознала вдруг, что сейчас он уйдёт к себе, закроется в своей комнате и это чувство, такое непривычное, волнующее и томительное, исчезнет, оставив пустоту. К сожалению…

А может, ей просто не хотелось, чтобы этот волшебный день закончился?

— Максим, — позвала она, поражаясь собственной смелости. Он уже дошёл до своей комнаты и остановился перед дверью. — Спасибо тебе огромное! Сегодня был удивительный, невероятный день, и это всё ты…

— А тебя легко удивить, птичка, — улыбнулся он.

— Это да… — согласилась она, встав напротив.

Ей почему-то не хотелось расходиться сейчас, не хотелось расставаться с ним, почему — об этом думать сейчас тоже не хотелось. Чувствовала себя Золушкой, которой осталась минута до полуночи.

Вчера они так много, так душевно беседовали, вот бы и сегодня… Но что сказать ему, как задержать хоть на несколько минут, она не знала.

— Ну ладно, спокойной ночи, — пожелал он, взявшись за ручку.

— Да, доброй ночи, — ответила Алёна, стараясь скрыть разочарование.

Алёна отвернулась к своей двери и в ту же секунду затылком почувствовала его дыхание, кожей — его тепло, ещё за секунду до прикосновения. Внутри всё замерло, а спину, руки, плечи осыпало мурашками. А затем его рука легла на талию, и дыхание перехватило. Надо уйти, надо вывернуться из этих рук, так будет правильно, мелькнула вялая мысль на задворках сознания. Мелькнула и исчезла.

Она повернулась, и тут же его губы встретились с её губами. В первый миг он целовал мягко, будто пробовал на вкус, однако быстро распалялся. И вот уже поцелуй его стал нетерпеливым, настойчивым, жадным, горячим. Здоровой рукой он сначала крепко прижимал её к себе. Затем ладонь его поднялась вдоль спины выше, до самой шеи, которая стала вдруг тоже невозможно чувствительной. Каждое его прикосновение опаляло кожу, раз за разом вызывая новую волну дрожи. Алёне казалось, что пол плывёт из-под ног, и даже странно, как она ещё стояла, не падала. Сердце в груди оглушительно бухало. Или это его сердце так стучало? Не разобрать.

Максим прервал поцелуй внезапно, но отошёл не сразу. Лишь немного отстранился, оперся рукой о стену. Грудь его вздымалась мощно и часто, дыхание сбилось, стало рваным, частым и шумным. Затем он опустил руку, коротко поцеловал её в макушку, прошептав вчерашнее «Нежных снов», и отправился в свою комнату.

Когда за ним закрылась дверь, Алёна зашла к себе. Прижала ладони к горящим щекам, сомкнула веки. Господи, что с ней такое творится? О чём только она думала! Ведь нельзя же так! Но… он такой красивый. Аж смотреть порой больно.

Внутри томительно ныло, губы жгло, да и всё тело пылало, особенно там, где касались его руки.

И сна ни в одном глазу, даже после вчерашней бессонницы.

Слегка успокоившись, она переоделась в домашнюю футболку и шорты и тихонько выскользнула в коридор.

«Интересно, он уже спит?», — подумалось тут же. Из-за его двери не доносилось ни звука, ни шороха.

«Наверное, спит. Конечно, спит».

Алёна на цыпочках пробежала в ванную.

Взглянула на себя в настенное зеркало: на лице — стыдливый румянец, губы припухли, глаза горят каким-то пугающим, нездоровым блеском.

«Надо прийти в себя, это просто новые впечатления».

Она пустила душ, шагнула в кабинку.

Тёплые струи ничуть, нисколечко не помогали унять странное, зудящее томление. Ещё и мысли распирали несчастную голову. И образы, такие живые, такие яркие, всё ещё стояли перед глазами: его взгляд среди больничных стен, в кабинке колеса обозрения, напротив за столиком в кафе… и на лестнице. Его голос, улыбка, смех. Его поцелуй и жаркое дыхание.

Последнее волновало так, что внутри аж скручивало узлом. Да вообще почву из-под ног выбивало, захлёстывало эмоциями, сводило с ума…

Алёна докрасна растёрла кожу махровым полотенцем, надела свежую рубашку, мало-мальски подсушила пряди, завившиеся мелкими тёмными колечками.

Затем вышла в коридор, показавшийся ей тёмным и холодным. На миг остановилась на пороге, взглянула на дверь его комнаты, почувствовав, как в груди тотчас трепыхнулось сердце.

«Нет, ну нельзя же так, нельзя! Даже думать о нём нельзя!».

***

Утром Алёна долго не решалась выйти из комнаты. Не знала, как себя вести с Максимом после вчерашнего. Умирала от волнения и в то же время боялась, что для него это было всего лишь сиюминутным порывом, а то и вовсе шуткой.

Ведь ещё в пятницу, прекрасно помнила она, у него на коленях сидела Кристина, и явно не просто сидела, судя по его лицу. Да и вообще, все две недели он демонстрировал самое ужасное к Алёне отношение. Его слова навсегда врезались в память: чучело, приблудная попрошайка, смотреть на тебя противно…

А как по его наказу её встретили в классе! Никогда ей не забыть того кошмара, того невыносимого унижения.

Но тут же сама себе говорила, что он ведь и вступился за неё. Даже пострадал. Вспоминала его разбитые, потемневшие пальцы, и сердце кровью обливалось.

Ну а вчерашний день казался какой-то сказкой. Столько ярких впечатлений он ей подарил!

И всё равно она боялась встретиться с ним. Больше всего страшило её разочарование. Ведь сказки имеют обыкновение заканчиваться. И вообще, уж слишком всё хорошо, чтобы быть правдой.

Осмелилась спуститься она лишь перед обедом. Максима застала в гостиной. Он сидел на диване перед включённым телевизором, закинув ноги на журнальный столик, и жевал бутерброд.

Увидев Алёну, окликнул её.

— Проснулась, птичка? — Максим весело ей подмигнул. И улыбался он совершенно искренне и радостно. Даже тёмно-серые глаза лучились теплом. — Я-то надеялся, что ты снова сварганишь какой-нибудь офигенный завтрак…

— Ну… я тогда могу приготовить тебе обед, — улыбнулась она ему в ответ, и будто камень с плеч упал.

— Оу! А ты знаешь, чем соблазнить мужчину.

— Я? — удивилась она, чувствуя, как щёки заливает краской. — Ты про что?

— Про обед, конечно. А ты что подумала?

Он дразнил её! Специально. Алёна видела это по смеющимся глазам. Просто ему, видно, нравится её смущать. И надо признать, у него это отлично получается.

— И я про обед, — выдавила она. — Что ты любишь?

Но ответить Максим не успел. В холле раздался шум — приехал отец, а они и не услышали.

Алёна побежала его встречать, заметив краем глаза, что Максим скис. А затем и вовсе отправился наверх, даже не поздоровался…

Отец выглядел уставшим. Посетовал, что охрип и не выспался, затем спросил:

— А где все?

— Максим к себе поднялся только что, а больше никого нет, — ответила Алёна.

— Как это никого нет? — отец казался искренне обескураженным.

— Жанна Валерьевна с Артёмом уехали к дедушке в пятницу.

— Хорошо, а где Вера, где Аня? Где остальные?

— Жанна Валерьевна дала им выходной. Мы с Максимом вдвоём…

Отец вскинулся:

— То есть как это — вы с ним вдвоём? Эти дни вы были здесь одни?

Алёна кивнула, не понимая, что так разозлило отца. Тот аж потемнел лицом. Ничего не объясняя, отправился к себе, на ходу набирая чей-то номер. И уже со второго этажа донеслись его гневные окрики: «Ты совсем рехнулась…».

Желая хоть как-то разрядить обстановку, которая с приездом отца стала ощутимо тяжёлой, даже гнетущей, Алёна решила приготовить что-нибудь вкусное. Особым кулинарным изыскам она не была обучена, но кое-что умела. Да и Вера не особо баловала их экстравагантными блюдами, отдавая предпочтение традиционной русской кухне. Так что и Алёна не стала мудрить, а просто сделала рагу.

Однако если папа ещё соизволил пообедать с ней и даже похвалил — получилось и в самом деле вкусно, — то Максим отказался наотрез. И вообще ушёл из дома. Куда — не сказал. И не просто не сказал, а прошёл мимо неё, будто она пустое место.

Вскоре после его ухода вернулась Вера и тут же начала хлопотать на кухне.