Рисунок по памяти (СИ) - Воробьёва Татьяна. Страница 70

— Твои губы как мед, я уже завидую тому человеку, что будет иметь право их целовать.

Хадижа покраснела, услышав комплимент, и улыбнулась.

Время приближалось к рассвету, когда им надоел шум клуба. Оказавшись на улице, Хадижа поежилась от предутренней прохлады. Небо уже на востоке приобрело фиолетово-серый оттенок, предвосхищающий восход солнца. Девушка посмотрела на дисплей мобильного, тот тоскливо чернел выключенным экраном. Мысль сколько раз за это время ей должно быть звонил Зейн, кольнуло совесть, но Хадижа поморщилась засунула неприятное чувство подальше, вместе с сотовым.

— Ну, что домой? — спросил Жак, вышедший вслед за ней.

— Нет, — покачала головой Хадижа, оглядываясь по сторонам. — Я не хочу домой. Я хочу покататься на карусели.

— На карусели? — нахмурилась Одетта, кутаясь в курточку. — Какой карусели?

— Самой обычной с лошадками, — повернув налево, развернулась к друзьям, ответила Хадижа. — И я даже знаю, где такая есть.

— Похоже, нашу тихоню понесло, — присвистнул Луи.

Оди пожала плечами, спеша вслед за подругой. Вскоре они подошли ко входу в Люксембургский сад.

— Хадижа, он же закрыт! Еще и пяти утра нет, — посмотрел на подругу Жак.

— Когда меня это останавливало, — пожала плечами Хадижа, подойдя к воротам.

Осмотрев замок, вытащила из своей прически две заколки, что не давали локонам падать на лицо. Поколдовав со шпильками несколько минут, повернулась к воротам.

— Хадижа, твою ж… Это же взлом! — воскликнул Луи, когда замок ворот послушно щелкнул, открываясь.

— Добро пожаловать, — фыркнула Хадижа, приоткрывая калитку.

— Черт, Хадижа, у тебя случаем нет криминального прошлого? — смотрела на подругу во все глаза Одетта.

— Нет, просто часто закрывали мои вещи в кладовках, — вспомнила девушка, как приютские задиры любили зло подшутить над ней таким образом, пряча кисти, краски, учебники, а иногда закрывали и саму девочку в пустом классе. — Пойдем, — шагнула она на территорию сада. — Или струсили?

— Хадижа, если нас поймают… — вздохнул Жак, чувствуя, что подругу начинает нести в опасную сторону.

— Да, ладно тебе, Жак! Огромная территория парка, кто нас тут найдет. Мы быстро, или вы призраков испугались? — продолжала подначивать Хадижа.

Хадижа сама не понимала почему ей так отчаянно хочется погулять по этому парку именно сейчас. Почему ей так хочется рисковать, нарушать правила, взбунтоваться против всех и вся. Не слушая больше никаких доводов, даже собственного разума, она быстрым шагом пошла по аллее.

— А знаете, она права, — фыркнул Луи. — Я с тобой, — шагнул он вслед за подругой.

— Ну, нарушать закон, так всем, — пожала плечами Оди.

В предрассветных сумерках все вокруг казалось таинственным, словно перенесенным из мистических снов. Пустые дорожки, спрятавшие в темноте статуи греческих богов. Покой зыбкий и нарушаемый только их быстрыми шагами. Увидев вдали силуэт карусели, Хадижа побежала. Эта карусель была одной из самых старых во всем городе. У некоторых деревянных лошадок отсутствовали уши и хвосты, из-за традиционной забавы с саблями, практиковавшейся именно здесь.

— Буланый конь в тележку запряжен,

однако же глядит вперед геройски,

сердитый красный лев идет по-свойски,

и следом проплывает белый слон.

Олень и здесь освоился вполне:

оседланный, несет неустрашимо

девчонку голубую на спине, — процитировал стихотворения Луи, подошедший к небольшому пульту, включающему аттракцион.

Несколько щелчков выключателями — и карусель с треском и скрипом закружилась вокруг своей оси. Хадижа, оседлав фигурку коня, завороженно смотрела на мерцающие огоньки. Одетта с детским восторгом уселась на оленя, видимо, изображая ту самую «голубую девочку», Жак выбрал красного льва, а Луи — слона. Когда животные сделали два полных оборота, Жак соскочил со своего зверя и аккуратно прошел к лошади, на которой сидела Хадижа.

— Может, ты, наконец, скажешь какого черта с тобою происходит? — спросил он. — Ты то сидишь как неживая, то начинаешь искать приключений на свою пятую точку.

— Я и сама не знаю, — отмахнулась Хадижа. — С тех пор как меня нашла родная семья, все идёт наперекосяк.

— А я думал, что все хорошо, раз ты даже приехала поступать, — удивлённо проговорил Жак. — Конечно, я понимаю — другая страна, религия, правила, но я думал ты освоилась!

— Я тоже так думала, — вздохнула Хадижа, — но я будто играла роль, в которую сама захотела поверить. Я поставила себя в рамки, старалась делать все правильно, так как от меня ожидают, но…

— Но?

Хадиже вдруг захотелось рассказать обо всем: о Самате, Зейне, свадьбе. О том, что память возвращается, показывая, что прошлое и люди в нем не такие, как она думала.

— Я словно потеряла себя. Какая я настоящая? Та девчонка, что лазила с тобой по крышам Бордо, или что послушно носит длинные юбки, слушает наставление старших, старается не опозорить ни себя, ни семью. Я очень старалась стать именно той девочкой, что все они помнили, но, может, я только старалась обмануть их и себя?

— Ты сильная, талантливая, веселая, умная. Ты это ты, и не важно носишь ли ты длинные юбки или зауженные джинсы, и какому Богу молишься, — поймав взгляд подруги, сказал Жак. — Сколько раз ты вытаскивала меня из неприятностей. С тобой вместе мы убегали от задир в приюте. Плакали над погибшим Мо, пусть он и был всего лишь хомяком в живом уголке. Благодаря тебе я никогда не чувствовал себя одиноким. Ты моя семья.

— Жак?! — ошарашенно посмотрела на друга Хадижа.

— Знаешь, я это понял, когда ты уехала, честно. Настоящая семья любит человека таким, каков он есть, не стараясь подогнать в какие-то рамки. Я приму тебя любой, и как Зои, и как Хадижу. Для меня ты это ты. И мне очень жаль, если твои родные думают иначе, — Жак смотрел на нее восхищенными глазами, словно только увидел, и в этом взгляде было что-то такое, что заставило волоски на теле встать дыбом и замереть.

Хадижа наблюдала, словно в замедленной съёмке, как Жак склоняется над ней и в последнюю секунду зажмурилась, ощущая как его губы, теплые, чуть потрескавшиеся, касаются ее губ. Это было странное чувство, до этого Хадижа целовалась только с Зейном, но там она словно проваливалась в пропасть, сейчас же мозг работал до дотошности четко, анализируя все: от запаха одеколона Жака до гладкости шеи деревянной лошади, на которой она сидела.

«Что сегодня за ночь такая?» — с досадой подумала Хадижа, обрывая поцелуй и отворачиваясь.

— Прости, — извинился Жак, видя реакцию девушки. — Просто ты…

— Не надо, — покачала головой Хадижа.

— Всем поднять руки и оставаться на месте! — прозвучал мужской голос, усиленный громкоговорителем, заставляя вздрогнуть.

Тут же карусель затормозила, остановленная кем-то из жандармов.

— Черт! Полиция! — соскочи Луи с карусели. — Валим!

Но было уже поздно: их окружили со всех сторон.

— Давайте, детишки, слезайте по-хорошему, — увещевал их полицейский с рупором. — Иначе кроме незаконного проникновения придется еще приписать сопротивление при аресте.

— Черт! — выругалась Хадижа, наблюдая как Оди, Жак вслед за ней тоже нехотя слезают с карусели, и ощущая как холодный металл наручников касается кожи запястий.

— Простите, ребята, что втянула вас в эти неприятности, — вздохнула Хадижа, разминая руки после наручников и садясь на неудобную лавку камеры, в которую их завели.

— Да ладно, для чего нужны друзья, как не для того, чтобы вляпываться в разную фигню, — пожал плечами Луи, вытаскивая откуда-то из подкладки куртки сигарету и зажигалку. Фривольно рассевшись на скамье, закурил.

— Эй, не курить! — строго сказал один из жандармов, увидев Луи, только тот успел сделать несколько затяжек. — Потуши сигарету и отдай мне зажигалку!

Парень огорчено вздохнул, туша сигарету и послушно отдавая зажигалку полицейскому.

— А ключа и мантии-невидимки у тебя там нет? — обратилась к Луи Одетта, кивая на куртку.