Импульс (СИ) - "Inside". Страница 72
И когда в самом конце они целуются, у Джонсон перехватывает дыхание.
Она бы никогда не узнала в этом мужчине Эндрю Мосса.
Нет. Это не он.
Он не умеет так.
Держать за руку, целовать тыльную сторону ладони, галантно подавать локоть, а потом, обманув, притягивать к себе за талию, лохматить волосы, прижиматься к губам в попытках остановить «ты мне укладку испортил».
И это не Лорейн.
Не ледяная-стерва-доктор-Кларк.
Потому что глыба-льда-из-неврологии не может тянуться к уголку рта своего мужа, пытаясь поцеловать, пока тот что-то объясняет сидящему рядом другу, не может кормить свадебным тортом со своей ложки, не может вытаскивать потанцевать; потому что Лорейн Кларк вообще не может быть такой: искренней, открытой, живой; она же не знает, что это, как это, для чего.
У Эмили когда-то был дневник — весь в стразах и наклейках, с нарисованными на полях цветами, принцессами в цветастых нарядах, с наклеенными счастливыми билетами. В этом альбоме Эмили выходила замуж — нарядная, в лентах и рюшах, кружеве с головы до ног, с принцем-женихом и короной на голове; мечтала, чтобы свадьба была как в книгах и мультфильмах.
…И чтобы платье — длинное, белое; и чтобы дрожащие руки сжимали букетик в руках; и чтобы волосы были обсыпаны мелочью-гипсофилой, а тушь текла от слез; и чтобы туфли натирали ноги.
А сейчас она смотрит на этих двоих — и не верит, что сказка сходит с пожелтевших от времени страниц, рождается перед глазами; и сердце трескается, как яичная скорлупа, разбивается вдребезги.
Это не ее сказка.
Смеющиеся и счастливые, непохожие на них самих в настоящем, Лорейн и Эндрю держатся за руки, словно не могут оторваться друг от друга.
Восхитительно-прекрасные.
Невероятные.
Волшебные.
И нет никаких дыр, никаких затянувшихся ран в этих улыбках, адресованных друг другу.
Камера показывает Чарли: высокий, худой, в ярко-красной рубашке, с небрежно завязанным блестящим галстуком, в белоснежном цилиндре, с волосами, зачесанными назад, он отбирает у кого-то микрофон и вместо речи произносит краткое:
— Эй, сестренка! У нас есть что-то особенное для тебя.
И начинает двигаться.
Когда он проник через окно, настал момент кульминации.
На танцполе четверо, но камера снимает только со стороны Чарли; да это и не нужно: он выбивается из всех, горит огнем, танцует, подбрасывает шляпу, ловит, кружит девушку в алом платье.
Он вошел в ее квартиру; он оставил пятна крови на ковре.
И все эти огоньки, все до единого, горят только для танцующего в свете стробоскопов Чарли Кларка. Для высокого, идеально двигающегося, отклоняющегося назад, падающего на колени, крутящегося на них психиатра из Роял Лондон Госпитал.
Она спряталась под столом. Он видел, что она беззащитна.
Все вокруг утопает в блестках — воротники на рубашках, отделка карманов, полоски на шляпах, кожа танцующих. Чарли буквально светится, когда проводит ладонью по шее, смазывая пестрые блики.
Он бросился в спальню; она была сбита с ног.
Они вертятся на каблуках сверкающих туфель, поворачиваются вокруг, картинно отставляют руку в сторону, другой обхватывают себя, замирают на паузах, кончиками пальцев касаясь цилиндров на голове.
Это была ее погибель.
Лорейн восторженно хлопает в ладоши, широко распахивает глаза, не сводит взгляда. В красном прожекторе Чарли объят пламенем, и на светло-русых волосах ярко выделяются красные залаченные прядки.
Энни, ты в порядке? Ты скажешь нам, что ты в порядке?
Чарли подхватывает девушку рядом с собой — ее лицо скрыто тенью шляпы, не разглядеть, но волосы — алые кудри до пояса — приковывают к себе внимание оператора на несколько секунд. Впрочем, это быстро проходит, и Чарли — улыбающийся, раскрасневшийся, с мелкими каплями пота на висках, снова возникает на экране.
На окне след. Он ударил тебя — избил, Энни.
В какой-то момент музыка замедляется, и они танцуют вдвоем — попсовая пародия на танго, показательные, утрированные движения. Темп снова меняется: глубокий прогиб в спине девушки — кудри царапают паркет — и Чарли отбрасывает ее от себя, принимает фирменную стойку, встает на кончики пальцев ног: согнутые колени, руки в задних карманах, голова наклонена.
Он вошел в твою квартиру.
Они двигаются так синхронно и слаженно, словно всю жизнь только и делали, что танцевали на Бродвее или давали концерты в Лондон Палас; шаг-поворот-каблук, в сторону, выгнуться, уронить шляпу на пол, подбросить блестящим носком ботинка, поймать, нацепить обратно, улыбнуться, распахнуть руки, поклониться и стоять, слушать заслуженные аплодисменты и выкрики.
Он оставил пятна крови на ковре.
Лорейн подскакивает с места, хлопает громче всех, кричит «Браво!», а потом выбегает к брату и почти душит того в объятиях. Черный цилиндр мгновенно оказывается на ее светлой голове, вызывая всеобщий восторг.
Это твоя погибель.
Крупный план завершает видео — растрепанные волосы Лорейн, раскрасневшиеся лица танцоров, тысячи огоньков вокруг, вытянутая рука с телефоном — последним кадром замирает многоликое селфи.
Эмили выдирает ногти из ладоней и понимает, что воздух внутри нее скручивается в спираль.
На тусклом экране ее ноутбука во главе с Чарли Кларком стоят три живых трупа.
====== 26. Why’d you wanna be one of them? ======
Комментарий к 26. Why'd you wanna be one of them? мои волшебные читатели! я немного не уложилась со временем, поэтому (из-за
очень
большого объема) делю одну главу на три.
спасибо, что понимаете <3
*
очаровательные саунды в дорогу:
Talk to Me – Cavetown
coffee and cigarettes – nevershoutnever
для сары восхитительно подойдет:
christopher hanson, matthew schwanke – not alone
*
...и немножко напомню, что вот тут (https://vk.com/wall-162482461_1036) Инсайд собирает монетки себе на маленький новогодний подарочек, вдруг кто-нибудь захочет ей помочь? :3
знаешь,
мне ещё месяцем ранее или даже вот с сентября
ощущается, что она будто схватила меня за горло.
она душит, кусает, не хочет давать дышать,
жжёт лицо пряным запахом — терпким, миндально-винным.
а я просто хочу завернуться в тебя, как в шаль.
эта зима — это ты.
и она затянется, очевидно.
— Я не могу понять, вроде же просили бизнес-класс. Почему мы в экономе?
— Может, это инновации?
— Шесть кресел в два ряда?
— А может, кто-то опять налажал с оформлением мест? — ядовито спрашивает Кларк, занимая кресло у окна.
Для красной как помидор Эмили носки ее ботинок вдруг кажутся самой интересной вещью на земле.
Два часа назад в солнечном аэропорту Хитроу опаздывающая и не рассчитавшая время медсестра неслась по эскалаторам в попытках найти остальных врачей — без белых халатов и чопорных выражений лиц распознать ее бригаду в толпе оказалось непросто.
Спас ситуацию Хармон — координируя каждый шаг, он довел Эмили до нужного места: зоны ожидания с креслами, розетками и столиками.
Для семи градусов ниже нуля Кларк одета более чем холодно: распахнутое прямое пальто, тонкий клетчатый шарф, черные джинсы с прорезями на коленях и низкие ботинки, обнажающие щиколотки. Эмили в своем старом шерстяном пальто, теплом свитере и носках, натянутых под джинсами почти до колен, чувствует себя куда защищеннее от ветра — по прогнозам погоды, в Оттаве ожидаются скоростные порывы.
События последних трех дней выбивают Эмили из привычного ритма: вернувшаяся в ту ночь Кларк сразу же засыпает, едва дойдя до кровати, а утром гоняет медсестру в поисках необходимого для поездки — принеси, купи, забронируй, подтверди. В обед Джонсон бежит на работу, где вкалывает за троих: без Кларк оформление карт всех пациентов затягивается, без вечно занятого Хармона — становится почти невозможным.
Она занята настолько, что, даже когда вымаливает у Оливии доступ к базе — один из пациентов оказывается вбит с неправильным кодом — не пользуется случаем, чтобы поискать обезьянок.