Колодец странствий (СИ) - Дук Павел. Страница 13

— Ты силен в физике?

— Не скажу, что это мой конек, но смогу рассчитать траекторию полета стрелы по заданным параметрам.

— Вот и отлично. Тренировки отнимают массу сил. Мне нужен хороший репетитор.

— К вашим услугам, мэм, — ответил Малкольм.

Они расстались, чтобы встретится вечером.

Так начались долгие восемь месяцев, которые пролетели как сон. Они помогали друг другу в учебе, поддерживали на соревнованиях, улюлюкали в моменты триумфа с трибун и фыркали в сторону противников. Все свободное время они проводили вместе. Вечера стали необычайно короткими. Им не хотелось расставаться ни на мгновение.

Любовь! Как хочется, чтобы она продолжалась как можно дольше.

Да, это был сон, прекрасный и недолгий, который закончился, неожиданно для них обоих.

Они гуляли по набережной.

— Нам нужно поговорить, — тихо сказала Дебора.

— Да, что случилось, — удивился Малкольм.

Девочка не знала, с чего начать. Стоя перед зеркалом, в своей комнате, она тренировалась: «Моего папу переводят, я уезжаю!»

Она тренировалась в произношении этой фразы долго, произносила ее с разной интонацией, но не знала, как будет трудно сказать это Малкольму, глядя в его глаза. Она хотела продлить эти чудные мгновения рядом с ним, как можно дольше.

«Я скажу ему сегодня вечером, — думала она, — пока мы будем вместе, я не хочу, чтобы ему было так же тяжело, как и мне. Не сейчас, позже».

— Нет ничего, в другой раз, — сказала Дебора. — Может вечером.

— Хорошо.

Малкольм почувствовал ее напряжение, но допытываться не стал.

Они шли по песчаному берегу в сторону парка аттракционов, преследуемые грустным криком чаек. Вдруг Малкольм остановился и привлек Дебору к себе. Ветер играл ее непослушными волосами. Он неловко поправил их, глядя в ее темно синие глаза, сейчас они ему казались еще темнее, чем обычно.

«Он почувствовал, — думала она. — Боже, что мне делать?»

Дебора прижалась к нему. Он ощутил тепло ее щеки. По спине пробежали мурашки. Малкольм почувствовал, как его щека намокла и слегка отстранился. Дебора плакала. Он стал целовать ее щеки, ощущая вкус ее слез на губах, чуточку соленых и горячих. Или это горели щеки его любимой, он не знал. Он хотел, чтобы она перестала плакать, и осушал каждую слезинку губами.

— Я люблю тебя, — прошептал он, продолжая целовать ее щеки.

Плечи Деборы подрагивали. Она обняла его крепко, затем освободилась из его объятий и побежала прочь. Малкольм стоял, не понимая, что происходит. Он вышел из оцепенения и побежал за ней.

— Постой! Я что-то сказал не то! — кричал он ей вслед.

— Уйди прочь! Я не люблю тебя.

«Вот это ход конем», — подумал он, спотыкаясь и падая.

Малкольм поднялся и прокричал:

— Что я сделал!?

— Отстань!

Дебора не старалась убежать. Он догнал ее и, обхватив сзади, поднял над землей.

— Пусти медведь!

Малкольм поставил ее на землю, но не отпускал. Они стояли лицом к океану, к набегающим волнам. Он зарылся лицом в ее растрепанные волосы, ощущая, как что-то сжимает его горло.

— Что происходит? — спросил он.

— Я уезжаю, — ответила она.

— Ну и что? Ты вернешься.

— Нет. Мы уезжаем, и я не знаю, когда вернемся.

— Ты можешь жить в школе.

— Отец этого не хочет.

Она повернулась к нему лицом. Они долго смотрели друг другу в глаза.

— Я буду приезжать к тебе.

— В Японию?

— Это сложнее, — горько улыбнулся Малкольм.

Он не верил, думал она шутит, может быть, проверяет его. Он не давал повода усомниться в его любви. Едва заметная, печальная улыбка скользнула по лицу девочки.

— Это не страшно. Есть же Интернет, есть почта, — сказал Малкольм.

— Конечно, — прошептала она.

Они оба понимали, что сказке пришел конец, но надеялись, что это не так. Слезы на ее глазах уже почти высохли, она достала платок. Малкольм остановил ее.

— Не надо. Глаза будут красными, — проговорил он. — Закрой их.

Девочка закрыла глаза. Малкольм осторожно стал целовать ее, собирая губами редкие слезинки. Он целовал свою любовь и шептал ей слова:

«…Поцелуем своим», — закончила за него Дебора.

Малкольм продолжал целовать ее щеки, кончик носа, краешек губ. Он прижался губами к ее губам и ощутил легкий вкус клубники и слез. На мгновение их губы слились. Он отстранился и посмотрел на нее.

— Мы что-нибудь пидумаем, — прошептал он.

Слезы потекли по ее щекам с новой силой. Она обвила его шею руками, притянула к себе и поцеловала, долгим, сладко — горьким, нежным поцелуем. Их дыхание слилось воедино. Время остановилось. Вокруг никого, кроме них. Тишина и биение их сердец.

Они расстались засветло. Дебора сказала, что ей нужно собраться к отъезду.

Утром следующего дня за Деборой приехали родители. Малкольм наблюдал за сборами издалека. Она его видела, но не подала знака. Он спокойно стоял в тени дерева. Вещи уложили в багажник. Девочка о чем-то поговорила с матерью и старшей сестрой. Её мать скрылась в машине, а сестра осталась стоять. Дебора пошла в сторону Малкольма. Он медленно вышел из тени ей на встречу и протянул свернутой лист бумаги.

— Здесь…

Она жестом остановила его. Коснулась ладонями его щек и быстро поцеловала. Он ощутил, как горячи ее губы. Голова закружилась, он хотел обнять ее, но руки не слушались. Дебора отстранилась и отвела взгляд.

— Лучше сломать все сразу, чем наблюдать, как что-то дорогое твоему сердцу медленно рушится, и ты ничего не можешь с этим сделать. Не пиши мне, — проговорила она. — Прощай, Малкольм.

Он стоял, словно его огрели по голове.

Порыв ветра вырвал листок из рук мальчика, и закружил, поднимая все выше и выше, превращая его в одинокую белую птицу. Малкольм молча смотрел, как Дебора уходит. Он не видел, что по ее щекам текут слезы. Она ускорила шаг и побежала к машине. Девочка не обернулась, когда закрывала дверь.

Малкольм еще долго стоял и смотрел в ту сторону, куда уехала машина. Он пришел в себя, когда порыв ветра бросил ему под ноги письмо, которое он хотел отдать Деборе. Мальчик поднял его и скомкал. Пальцы рук его побелели, сжатые в кулак. Он резко развернулся и кинул плотный комок в дерево, под тенью которого недавно стоял. Кора дерева прогнулась и треснула, щепки разлетелись в стороны. Комок погрузился в мякоть дерева на несколько дюймов. Мальчик не обратил на происшествие никакого внимания. Он вышел с территории школы и пошел в город.

В голове крутились вопросы, на которые он не мог найти ответов. Он погружался в воспоминания, еще вчера все вокруг цвело и дышало радостью, теперь мир стал черно — белым. Знакомые места вместо радости причиняли боль; улицы по которым они гуляли, кафе в которых они ели мороженое. Запахи этих мест стали плоскими и вызывали тошноту. Звуки резали слух, хотелось зажать уши и бежать, бежать прочь и Малкольм побежал, не разбирая дороги. Встречные прохожие шарахались в стороны.

Он не помнил, как попал в этот переулок.

Незнакомая обстановка вывела его из того кошмара, в котором он утопал минуту назад. Он стоял в темном переулке. Все здесь выглядело не так. Ему даже показалось, что он находится в другом городе. Впереди полумрак. Тусклый свет в паре окон. Малкольм оглянулся, где-то в начале переулка он увидел яркий свет и услышал музыку. Мальчик уже собирался повернуться и уйти отсюда, когда от стены перед ним отделилась темная фигура.

Перед ним возник долговязый юноша. На нем, словно на сломанном манекене, кое-как сидели джинсы, потрепанные кроссовки и затертая джинсовая жилетка. Его черные немытые волосы походили на заросли репейника. Бледное лицо с красными прожилками на щеках создавали ощущение плохо наложенного грима. В одном ухе мрачно поблескивала сережка в виде перевернутого креста. Глаза прятались за темными очками.