Огненная кровь. Том 2 (СИ) - Зелинская Ляна. Страница 42
Внезапно вспомнились слова отца, когда он в очередной раз стегал его кнутом и орал в приступе ярости, требуя, чтобы Альберт умолял его о прощении. В тот момент, когда он почти потерял сознание от боли, Салавар схватил его за подбородок и, изрыгая ругательства, произнёс:
— Ты такой же упрямый гадёныш, как она, проклятое ведьмино отродье!
Но чего Альберт не делал никогда, так это не просил пощады, каким бы жестоким ни было наказание. В тот день он просто провалился в небытие, не задумываясь о словах, брошенных Салаваром в приступе бешенства.
А вот сейчас Альберт понял, что именно все эти годы Салавар ненавидел в нём. Его мать. Ненавидел так люто, что раз за разом оставлял его в живых, чтобы повторить всё в очередном своём припадке безумия. Раз за разом наказывая в нём её. Но за что?
Кем он только ни был: щенком, ублюдком, выродком, гадёнышем…
И когда его называли бастардом, это было почти что не оскорбление.
Он вспомнил, как однажды после очередного «урока» послушания он взял нож и прокрался к Салавару в спальню, собираясь его убить. Жаль, что тогда он не смог этого сделать. А вот сейчас он сделал бы это, не раздумывая.
Ему нужно поговорить с Эверинн, возможно она знает правду. И с кухаркой — та помнит времена, когда он только появился в доме Салавара. А может с Гасом?
Альберт развернулся на ходу и пошёл к кабинету дяди.
Почему они все молчали о его матери? Знали ведь о ней наверняка… Могли ведь остановить Салавара… Могли рассказать Альберту… Просто сказать, что она жива и где её можно найти… Как её звали… зовут. А уж Гас знал Салавара, как никто другой! Эверинн сказала тогда: «Пусть это будет дань справедливости», она всегда смотрела на него с сочувствием. Она знала… Не могла не знать, с её-то умом и внимательностью!
Как же он ненавидел их всех в эту минуту. Всю свою семью.
— Альберт! — Цинта торопливо шагал позади.
— Не сейчас! — он отмахнулся.
Ему нужны эти проклятые ответы. Сегодня! Сейчас!
И если понадобится, он выбьет из Гасьярда эти ответы силой.
Он быстрыми шагами пересёк патио и подошёл к лестнице, ведущей в восточное крыло к кабинету дяди. У её подножия встретил мирно беседующих Драгояра, Хейду и Милену.
Он сдержанно кивнул Милене и собирался пройти мимо, и в другой раз прошёл бы, не стал отвечать на явный вызов. Но сегодня он был просто не в себе, а Драгояр, как всегда, нарвался.
— Куда летишь, бастард? — спросил он, останавливаясь и преграждая ему путь. — Мне следует тебя проучить, щенок! Вчера ты обидел леди Хейду. Тебе придётся извиниться перед ней.
Бастард… Щенок…
Где-то внутри зародился огонь….
Хейда при виде Альберта надула обиженно губы и отступила в сторону, всем своим видом демонстрируя оскорблённую гордость.
Да, он вчера не сдержался и накричал на неё после этой истории с Иррис на лужайке. И, пожалуй, он был неправ. Хотя… ему следовало не кричать, а убить её за яд в бутылке. Но… к демонам Хейду! Он не добился пока того, что ему было от неё нужно, и потерял то, чего терять никак не хотел — доверие Иррис. Он вчера был очень зол на себя и сорвался на Хейде. А сейчас, увидев её, он внезапно вспомнил свой утренний план.
Так почему бы и нет? Самое время!
Он сунул в руки Цинте письма и шкатулку и поклонился своей рыжей мачехе, приложив руку к сердцу.
— Леди Хейда! — он поймал её руку и приложился страстным поцелуем. — Я вчера обидел тебя, прости.
В своём порыве он даже встал на одно колено, отчего Цинта закатил глаза, памятуя их разговор за чтением писем Иррис.
Хейда вспыхнула, но поцелуй оценила. Повела плечом, посмотрела надменно сверху вниз, и Альберт очень хорошо знал эту игру. Притворная мольба, страстное пожатие руки, преданный взгляд в глаза…
Странно, что Драгояру не понравился этот способ просить прощения. Он, видимо, ожидал чего-то другого.
— Ах, ты, ублюдок! Оставь её в покое! — он выхватил из ножен баритту. — Я тебя убью!
Ублюдок…
Нет, хватит с него! Это должно, наконец, закончиться…
— Убьёшь? В самом деле? Тебе мало было прошлого раза? — Альберт вскочил. — А хотя… ты попался мне очень кстати, мой недалёкий братец, потому что в это утро я особенно сильно хочу кого-нибудь убить! И ты как раз подойдёшь!
— Альберт! — воскликнула Милена, делая шаг между ними.
— Отойди! — рыкнул он на сестру.
— Тронешь его — и конец нашему договору! — Милена выставила вперёд руку.
— В пекло договор! — он порывисто стянул камзол. — В пекло всех вас!
Ярость бушевала в нём, и огонь пожирал душу…
И Альберт, возблагодарил Богов за то, что баритта была при нём, ведь, идя обчищать тайник Салавара, он не собирался брать её собой, но письма Иррис сбили его с толку, и он в пылу своих мыслей о ней нацепил перевязь, и ремень, и оружие. Он отшвырнул в сторону камзол, закатав рукава рубашки, и стал ангард, подманивая Драгояра к себе движением левой кисти. Милена бросилась и повисла на руке у брата, пытаясь его остановить, но тот уже не владел собой.
Зато Хейда стояла пунцовая от такого счастья — двое мужчин из Дома Драго сошлись в поединке ради неё и это было… восхитительно.
Клинки скрестились, и даже Милена отступила, понимая, что ничего нельзя сделать. Вскинув вверх левую руку, Альберт напал яростно, вымещая на Драгояре всю свою злость, обиду и ненависть, где-то внутри понимая, что Драгояр, в общем-то, здесь не при чём, и что сейчас он вымещает на нём злость на отца, как когда-то делал Салавар, отыгрываясь на нём из-за обиды на его мать.
И он не хотел быть таким, как Салавар, но остановиться уже не мог.
Сталь звенела, и они были сосредоточены, глаза — узкие щёлки, движения точны и полны такой силы огня, что он затопил весь внутренний двор. Слуги побросали свои дела и высыпали наружу, глядя на поединок. Откуда-то появился Истефан и Грегор, и даже Тибор, почти трезвый.
Напряжённая тишина прерывалась лишь рычанием соперников и звоном клинков, и все смотрели на поединок заворожённо.
Цинта стоял, прижавшись к стене, возле мраморной скамьи и молился таврачьим Богам, поручая им заботу о князе, зная, что никакая сила в мире не сможет его сейчас остановить.
Лезвия мелькали, атаки сменялись защитой, противники были равны, разве что Альберт совсем не думал о том, что в таком поединке он может быть ранен или убит. Он нападал так яростно, что постепенно стал теснить Драгояра, тот сделал ошибку — и баритта вошла ему в плечо. Альберт отскочил, глядя на окровавленное лезвие, глаза горели, ноздри раздувались, выдыхая жар…
— Первая кровь, братец! Ты удовлетворён? — воскликнул он, опуская баритту лезвием вниз.
— Насмерть! — заорал взбешённый Драгояр и снова бросился в атаку.
Кровь залила уже всю рубашку, и рана была не пустяковой, но ненависть оказалась сильнее боли, и бой продолжился.
— Они же убьют друг друга! Чего вы стоите? — крикнула братьям подбежавшая Эверинн. — Остановите их!
Вид крови слегка отрезвил Альберта, и он стал отступать, уходя в защиту, понимая, что противник ранен и уже почти невменяем. Он сделал обманный выпад и выбил баритту из рук брата. Та, описав дугу, улетела куда-то в клумбу с гортензиями, а Драгояр, растерявшись на мгновенье, застыл. Альберт, не задумываясь, отбросил и свою баритту туда же, уравняв шансы.
— Теперь удовлетворён? — прорычал он, разведя руки в стороны и прищурившись, надеясь, что теперь драке придёт конец.
Только это не помогло, безумие всё ещё владело ими, и в следующее мгновенье они сцепились уже без оружия — кулаки Драгояра против кулаков Альберта.
Но исход поединка был предрешён. И когда Альберт свалил Драгояра, прижав к мраморным перилам так, что его голова едва не застряла между балясинами, то Грегор, Тибор и Истефан навалились сзади, выкручивая ему руки и утаскивая назад.
— Да остынь ты уже, Берти! — Тибор тряхнул его за плечи, прижимая всем телом к колонне, поддерживающей арку. — Чего сцепились-то, как два барана? Бабу не поделили? Дурни!