Огненная кровь. Том 2 (СИ) - Зелинская Ляна. Страница 46
Она в ярости метнула в стену чайную чашку. И блюдце. И сахарницу. Не в силах совладать со своими чувствами и понимая, что сама загнала себя в тупик, она упала на кровать и расплакалась.
***
Лавка была заперта. Альберт от досады даже стукнул кулаком по двери, украшенной переплетением резных змей.
Проклятье!
— Они ушли на праздник, благородный господин, — сказала ему торговка, собирающая в корзину пряности с прилавка.
— Праздник? Какой ещё праздник?
— Как же! Сегодня ночь молодого вина, так что все там - у горы. Да и не так давно ушли, может, и успеете ещё догнать их, коли срежете мимо порта.
Он и забыл. Сегодня весь Эддар празднует. Даже вся его родня собиралась, насколько он слышал.
Альберт вскочил на лошадь и погнал к подножью горы, туда, где у виноградников на большой площади собрался, наверное, весь город. Хотя найти в такой толпе старуху с сыном будет непростой задачей, но он всё равно не мог усидеть на месте.
Какая-то тревога поселилась в душе, он не понимал, откуда она взялась, и с чем была связана. Может, это слова Цинты про то, что чует он недоброе, может, ожидание того, что услышит от Шианы, а может его собственное предчувствие, но Альберту казалось, что ему нечем дышать. Словно внутри у него угасал костёр, и огонь, которому не хватало воздуха, превращался в густой удушливый дым, заполнявший лёгкие. Он искал объяснение этой странной внутренней тоске и боли, которая накатила внезапно, и не мог понять, в чём дело.
Под горой повсюду пылали костры. Кусок пляжа, усыпанного чёрным песком, с одной стороны ограниченный морем, а с другой с виноградниками, у подножья горы, был полон народу. Каждый год именно здесь праздник молодого вина собирал почти весь Эддар. Музыка лилась отовсюду — танцы, представления, состязания, шутки, смех… Цветастые юбки… Бочки с вином… Море шелестело тихо, накатывая на берег.
На большом помосте шло представление, играла музыка, девушки в венках из виноградных лоз плясали босиком прямо на чёрном песке. Альберт протиснулся туда, где из бочек всем желающим разливали молодое вино — рубиновый напиток, чуть искрящийся в пламени костров и пахнущий спелыми ягодами. Взял глиняную кружку и отхлебнул, разглядывая толпу.
Нет, глупо было надеяться, что в этой толпе он найдёт Шиану или её сына.
Проклятье!
Каждый миг промедления казался настоящей пыткой.
Он заметил в толпе Арману и Цинту, и направился к ним. Они смотрели, как танцор крутит на цепях глиняные плошки с огнём, и на фоне вечернего неба и чёрного песка казалось, что в воздухе летают оранжево-красные птицы, превращаясь в круги, а затем в цветы.
Танец огня.
Палмеро отстукивал ритм на барабане, и зрелище было завораживающим. Альберт остановился позади влюблённой пары, глядя на то, как Цинта держит свою подругу за талию, и она стоит, положив голову ему на плечо, и усмехнулся. Кто бы мог подумать, что этот таврачий сын найдёт здесь своё счастье?
И сквозь огонь, пляшущий в центре круга, неожиданно увидел Иррис.
Его счастье стояло напротив, по ту сторону танцующего огня, между Себастьяном и Таиссой. В разноцветной юбке и алой блузке, с цветком в волосах, такая красивая и такая недосягаемая. И она вдруг напомнила ему другой праздник вина, в тот день, когда они только встретились. Всё было по-другому, они были другими, они назвались чужими именами и рассказывали друг другу ложь, но всё остальное было настоящим.
Тогда он был почти счастлив. Если бы он не поцеловал её на берегу, если бы не спугнул, если бы она его не оттолкнула, если бы не уехала, всё могло быть иначе…
Если бы…
Он снова хотел её коснуться, но огонь ушёл в пустоту…
Иррис поймала его взгляд и сразу же отвела глаза.
И в это мгновенье Альберт понял, почему ему не хватает воздуха, почему его душит этот странный дым, не давая дышать.
Он ощутил, что больше не может коснуться Иррис... Между ними была бесконечная пустота.
Значит, она всё-таки сделала это…
Вырвала его из своего сердца. Как занозу. Избавилась от него. И даже не сказала…
Впрочем, она ведь именно этого и хотела.
Как ни странно, Альберт не ощутил ни ярости, ни гнева. Огонь в нём будто угас, лишившись единственного источника свежего воздуха. Остался только дым, который отравлял его, затопив душу усталостью и печалью, всё вдруг стало каким-то бессмысленным и серым. Он выпил вино залпом, до дна, понимая, что, наверное, сегодня ему придётся напиться до бесчувствия. Пойти в бордель к Вэйри и остаться там на ночь. Но он знал точно, что это всё равно не поможет…
И только потом ему стало больно. Когда пришло осознание того, что именно сделала Иррис.
Где-то в глубине души он надеялся на то, что она не сможет, как не смог он сам. Он ведь думал об этом, он ей это обещал, но не смог решиться. Слишком ценным было для него то, что давала эта связь. Он впервые хотел любить, хотел отдавать всё, он дышал этим чувством…
На что он рассчитывал? На то, что у неё есть к нему хоть какие-то ответные чувства, хоть немного, но он нужен ей. И если чувства есть, то связь не разорвётся. Но она разорвалась. А значит…
Раз она смогла это сделать, значит, он безразличен ей.
Он ошибался. Он очень хотел верить в то, чего не было на самом деле.
Он просто дурак и осел, Цинта был прав.
Лучше, наверное, уйти отсюда прямо сейчас. И Цинта снова прав — единственное, что он может сделать — уехать из Эддара навсегда. И чем скорее, тем лучше. Завтра на рассвете он снова переберётся к Мунсу, поговорит с Шианой, а потом сходит в порт и найдёт подходящий корабль…
Пожалуй стоит попрощаться с ней прямо сейчас.
— Себастьян, Таисса, леди Иррис, добрый вечер! — произнёс он с холодной вежливостью и остановился рядом, глядя на представление.
— Альберт, — кивнул Себастьян и, чуть склонившись, спросил, — что это была за утренняя стычка с Драгояром?
Альберт покосился на брата.
— Драгояр хотел убить меня. Я хотел убить его. Всё совпало, все довольны. Что не так?
— Эверинн в гневе. Завтра приезжает Ребекка, это официальная встреча, и она надеялась, что всё будет тихо, без обычных наших семейных дрязг. А теперь Драгояр лежит в постели. И ты же знаешь тётю…
— Если проблема во мне, то я могу не приходить на завтрашний праздник лицемерия, тем более что я всё равно уезжаю. Цинта? — он махнул слуге рукой. — Принеси ещё вина.
— Уезжаешь? Куда? — спросил Себастьян.
— Не знаю пока. Далеко. Может быть в Ашуман, давно хотел посмотреть за золотой город. Мне нужно развеяться. Но, надеюсь, мой отъезд порадует всех в этом доме.
Себастьяна позвали, и он отошёл в сторону поговорить с кем-то, видимо, очень важным, потому что Таисса тоже присоединилась — важных встреч она не пропускала никогда. Альберт остался стоять, глядя на танцующий огонь.
— Ты уезжаешь… надолго? — спросила Иррис, тоже глядя на пылающие круги.
— Это имеет для тебя какое-то значение? — он бросил на неё короткий взгляд.
Ему показалось или её голос дрогнул?
Иррис стояла, стиснув пальцы, какая-то печальная, сама не своя: плечи опущены и взгляд отсутствующий, потерявшийся где-то в чёрном песке, истоптанном босыми ногами.
Она молчала, и тогда он продолжил:
— Ты, должно быть, счастлива, Иррис. Ты смогла сделать то, чего не смог я — разорвала эту связь, как и хотела. Ну вот, теперь все довольны. Надеюсь, тебе больше ничто не мешает наслаждаться предсвадебной суетой? А завтра я уеду и избавлю тебя ещё и от своего присутствия. Не правда ли, как всё удачно сложилось?..
Она продолжала молчать, и Альберт снова посмотрел в её сторону. Не было похоже на то, чтобы она была счастлива.
— …Отличный праздник, не находишь?
— Я так не думаю, — ответила Иррис.
— Вот как? — удивился Альберт. — Хотя да, я помню совсем другой праздник вина. И вряд ли смогу когда-нибудь его забыть.
Она обхватила себя руками за плечи, так, будто замёрзла, но не ответила, продолжая смотреть в круг огня невидящим взглядом.