Гадюка на бархате (СИ) - Смирнова Дина "Сфинксия". Страница 40

— Пожалуйста… — наконец взмолилась Гретхен. — Пожалуйста, не медли больше… Я хочу…

Её муж заглушил эту просьбу поцелуем — и только Создатель ведал, кто из супругов впивался сейчас в губы другого с большей жадностью.

***

Всего через пару комнат от покоев Гретхен и Альбрехта находилась спальня другой супружеской четы, но настроение, царившее здесь, разительно отличалось от атмосферы в покоях императрицы и её мужа.

Летний вечер уже переступил ту границу, когда яркий свет сменяют сгущающиеся сумерки, и Фрида Фалькенберг отложила в сторону шитьё — на сегодня было довольно дневной работы.

Камин в летнее время не разжигали и, несмотря на жару, царившую снаружи, от каменного пола спальни ощутимо тянуло холодом. За долгие годы жизни в замке Соколиное Гнездо, Фрида всё же так и не привыкла к гулявшим здесь в любое время года сквознякам и с тоской вспоминала уют и роскошь столичных дворцов, в которых ей доводилось бывать в юности.

А вот её муж, Рупрехт, в стенах крепости, ныне безраздельно принадлежавшей ему, вырос и особенности местной жизни — пусть и не всегда приятные — были для немолодого мужчины естественны как воздух. В этом хозяину замка и его жене трудно было прийти к согласию — как и во многих других вопросах.

— Теперь остаётся надеяться, что нежданные гости не навлекут на наши головы большие неприятности, — со вздохом сказал Рупрехт, нарушая мирную тишину спальни. — Хотя, конечно, остановились они у нас ненадолго, но я с нетерпением буду ждать часа, когда здесь появятся братья его высочества с военным отрядом — до тех пор в случае чего нам придётся рассчитывать лишь на собственные силы.

— Вот как ты рассуждаешь, дорогой? — от сарказма, полускрытого мягким тоном супруги, Рупрехта передёрнуло, но он постарался этого не выдать. — А я-то думаю, что появление монаршей четы — это наш шанс.

— Что ещё ты задумала? — сурово, но всё же с разгорающимся интересом, спросил глава семейства Фалькенбергов.

— Всего лишь дать нашим детям достойное будущее, которого у них никогда не будет в глуши. Его высочество Альбрехт скоро отправится на войну — значит, ему понадобится оруженосец. А Эрих, — голос Фриды наполнился нежностью, как и всегда, когда она говорила о старшем сыне, — как раз подойдёт для этой роли по возрасту и происхождению.

— Возможно, эта идея не так уж и плоха, — с сомнением сказал Рупрехт, усаживаясь в кресло рядом с женой. — Если только его высочество согласится принять нашего сына на службу.

— Он точно согласится — когда мы попросим должным образом, — уверенно ответила Фрида и продолжила: — Но Эрих — не единственное дитя, о чьей судьбе я думаю. Я надеюсь, что гости помогут нам также устроить будущее Карен. Не забывай, скоро в наш дом прибудут и братья его высочества.

— Неужели ты хочешь…

— О да, муж мой, думаю, ты всё верно понял, — теперь глаза Фриды горели торжеством. — Бернхард Кертиц женат, хоть и говорят, что его жена отличается слабым здоровьем. Но есть ещё самый младший из рода под знаменем чёрного барса — Стефан. У него нет ни жены, ни невесты и он станет отличной парой для Карен.

— Нет, жена, прости, конечно, но ты на кусок не по размеру замахнулась. Кертицы всегда стояли в числе первых семей империи и нам с ними не тягаться. Его высочество никогда не женит брата на нашей дочери.

— Предложи мы ему это просто так — пожалуй, не женит, — Фрида чуть понизила голос, заставляя мужа внимательно прислушиваться. — Но, подумай сам — Создатель и Двое щедро одарили нашу дочь — она не лишена ни красоты, ни бойкого характера. У любого мужчины, что смотрит на неё, начинает чаще биться сердце. А Стефану Кертицу всего шестнадцать и если юноша хоть немного похож на старших братьев, нрав у него должен быть горячий. Много ли надо двум юнцам, если они станут каждый день видеться друг с другом?..

— Ты что это?.. — Рупрехт даже задохнулся, изумлённо уставившись на жену, чьи губы украсила лёгкая улыбка. — Хочешь опозорить собственную дочь?!

— А ты хочешь, чтобы твоя дочь прозябала в этих холодных стенах или жила в императорском дворце?! — прошипела ему в ответ «покорная» супруга. — Да весь Север отвернётся от Альбрехта Кертица, если узнает, что его брат обесчестил благородную девицу, так что дело — верное! Карен станет родственницей императрицы, а Эрих — приближённым консорта, и точка.

Рупрехт только покачал головой. Пытаться помешать планам Фриды было всё равно, что становиться на пути горной лавины. Хозяин замка Соколиное Гнездо мог теперь лишь надеяться, что честолюбие жены не выйдет всей его семье боком.

========== Глава 15. То, во что мы верим ==========

Яркий свет от круглых магических ламп, установленных на серебряных подставках, позволял разглядеть в мельчайших деталях убранство гостиной, не давая теням поселиться даже в дальних её уголках.

Всё здесь — и обои из блестящей бежевой ткани, изображённые на которых узкие цветочные гирлянды перекликались с похожим узором белой потолочной лепнины, и мебель с обивкой в пастельных тонах, и даже пара шёлковых ширм с росписью в виде ярких птиц, живущих во влажных лесах Закатных Земель — говорило о том, что хозяева не только тратят на обстановку особняка солидные средства, но и не гнушаются следить за модой, которая в последнее время, с ростом состояний имперских дворян, сделалась переменчивой.

Хозяйка этой роскошной обители — баронесса Амалия Герварт — сейчас сидела в одном из кресел, обтянутых персиковым атласом, и с вежливой улыбкой внимала голосу девушки, которая — под аккомпанемент игравшего на клавесине немолодого мужчины — развлекала собравшуюся публику пением.

Певица — черноволосая, некрасивая, с приплюснутым носом и слишком большим пухлогубым ртом, но обаятельная, благодаря юности и непринуждённым манерам — выбрала для своего дебюта в доме покровительствовавшей людям искусства баронессы длиннейшую балладу об императоре Рудольфе и его подвигах.

Этот достойный представитель династии Вельфов уже почти четыре столетия как покоился в пышной гробнице, а при жизни имел шевелюру огненно-рыжего цвета, что и позволило сочинителю баллады проводить не слишком изящные, но зато куда как очевидные параллели с нынешним монархом.

— Славный голосок, но песня, песня!.. Какая же скучища, спаси Создатель, — шепнула на ухо Амалии Сабина Иззен, сидевшая по соседству с ней.

— Потерпите, дорогая, — так же тихо ответила та. — Думаю, следующим номером Камилла исполнит для нас что-нибудь более романтичное. Сами понимаете, лояльность власти нынче дорогого стоит…

— О, конечно, Амалия, душечка, вы совершенно правы, — закивала та. — Что за ужасные времена настали — даже мы, женщины, страдаем от политики! — и, довольная тем, что изрекла такую глубокомысленную фразу, Сабина принялась обмахиваться веером с золочёными кружевами.

Баронесса слегка наклонила голову, в знак того, что согласна с подругой, но про себя подумала, что её совершенно не волнует репертуар Камиллы — начни девчонка исполнять непристойные трактирные песенки, Амалия, наверное, заметила бы это только по возмущению гостей. Ей было страшно и, как ни гнала она от себя впивающуюся когтями в сердце тревогу, пытаясь сосредоточиться на выступлении певицы, получалось скверно.

Сейчас, в окружении улыбающихся разодетых гостей, в светлой и уютной комнате, странно было думать о казнях и пыточных застенках — и, тем не менее, мысли Амалии постоянно возвращались к невесёлой теме. Может потому что теперь она всего этого, несомненно, заслуживала, горько усмехнулась про себя Амалия.

Одних суток вполне хватило, чтобы придворная дама и светская красавица превратилась в государственную преступницу — исключительно по собственной вине.

Зачем она согласилась два дня назад увидеться с Ланзо Раушем, хотя и знала, что он объявлен в розыск? Зачем собралась помогать ему, сделав свой шумный дом местом для встреч сторонников Гретхен — тех, кто всё ещё надеялся увидеть её живой и считал, что Карл Вельф восседает на мидландском престоле незаконно?