Карнивора (СИ) - Лейпек Дин. Страница 76

И все же Сирук был мудр. Мало кто замечал это, однако те, кто умел слушать и слышать, могли уловить в его простых словах чистое звучание истины, не прикрытое, как у настоящих признанных мудрецов, кружевами прекрасных фраз. Дети учили Сирука не меньше, чем он учил их, поэтому он умел смотреть на все открыто и внимательно, быстро и цепко, выхватывая на коротком вдохе самую суть вещей.

Возможно, поэтому, когда весной войска вали двинулись в новый поход на Аргению, Сирук произнес задумчиво:

— Зачем идти на север? Зимой там идет снег, а лето так коротко, что деревья плодоносят всего один раз в году. Что там делать?

Над ним, разумеется, смеялись. Поход был успешным, в Дахор шли и шли обозы с награбленным, с захваченными рабами. Крепости с северной стороны границы снова заняли изульцы, и Мергир возвратился в свой город, осененный славой, почетом и особым расположением калифа. Даже о саидхстали говорить не так зло — ходили слухи, что без ее помощи в походе не обошлось.

Однако в конце лета с севера стали приходить странные вести. Аргенцы возвращали себе захваченные крепости одну за другой, и притом без боя. Снова пошли слухи, но совсем другие. Это все она, северянка. Она во всем виновата.

Сирук мягко усмехался почти беззубым ртом:

— Не нужно было нам ходить на север.

А потом добавлял чуть тише:

— А ей — на юг.

К злым взглядам Марика привыкла с детства. Пожалуй, они даже помогали — убери теперь эту постоянную волны злобы, и она могла потерять равновесие, упасть, обмякнуть, как развеваемое ветром знамя, что повисает безвольным тряпьем в штиль. Эти взгляды подталкивали ее вперед, заставляли выше держать голову, крепче сжимать зубы — и делать, вопреки им всем. Назло им всем.

Да, к злым взглядам она привыкла. К разочарованным — не очень.

Марика с самого начала пыталась объяснить Мергиру, что она не такой маг. Да, она могла одним движением руки убить, и несколькими — исцелить, но вали, конечно же, хотел большего. До Изула доходили рассказы о том, что могут северные маги, и, как и во всяких подобных историях, правды в них было меньше, чем вымысла. Даже Мергир, на редкость образованный и просвещенный человек, не представлял, что у мага есть специализация, вне которой его возможности не слишком велики. Он ждал от Марики защитной магии, ментальной, даже креационистики — она делала, что могла, прекрасно понимая, что любой толковый маг с хорошим пьентажем снимет ее заклинания. Да, иногда приходила на помощь магия Волка, непонятная, могучая, но при этом совершенно не поддающаяся контролю. С ней, догадывалась Марика, справиться мог бы далеко не каждый, но она и сама с трудом с ней справлялась. Творить привычные заклинаниябыло куда проще. И безопасней.

Но Мергир хотел большего. Марика бормотала, что без нужных книг ничего не получится — он доставал для нее любые книги. Она читала их долгими бессонными ночами, пытаясь превратить сухие буквы в живую силу ладоней — получалось так себе. Она была медиком. Немного — менталистом. Немного — убийцей. Она не умела ничего другого.

Иногда тихий голос в голове шептал ей: ты просто боишься. Ты можешь все, если захочешь. Марика трясла головой, отгоняя тень Волка. Хотя, казалось бы, теперь-то что? Она нарушила все запреты, про которые так хорошо рассказывал ей Ирги, угольная чернота ладоней однозначно указывала на это, и все-таки Марика уговаривала себя, что нельзя поддаваться. Что она еще не до конца нарушила эти запреты. Да, она убивала, но ведь делала это гуманно, почти безболезненно! Убивала тех, кто и так должен был умереть — Марика всего лишь приносила им лучшую смерть из возможных. И она делала это во имя мира. Потому что твердо поняла — мир начинается только тогда, когда заканчивается война. А война заканчивается тогда, когда одна из сторон побеждает. Что же касается магии хедийе в целом — она же и лечила при помощи нее, верно? Не Волк подчинил ее себе — она подчинила его силу своим целям. Она помогала другим. Нет, Марика не пустит его тень в себя, не будет говорить с ним. Она взяла у него то, что было ей нужно — и хватит.

Но когда захваченные с таким трудом крепости начали сдаваться одна за другой, тихий голос заметил: а ведь я мог бы помочь. Я мог бы это предотвратить. И мрачный взгляд Мергира не позволял так же легко тряхнуть головой, прогоняя ненужные мысли.

В конце концов она пришла в сад — тот самый маленький клочок зелени, нависший над обрывом и запертый между гладких высоких стен. Марика больше не жила в этих покоях, но теперь она могла ходить по всему дворцу, пользуясь большей свободой, чем сам вали. Его останавливал этикет, принятые обычаи и правила. Ее не могли остановить даже запертые двери.

Конечно, Волк уже был там. Он часто поджидал в тени, будучи и сам тенью — серой, невесомой и при этом таящей в себе бесконечную мощь. Но обычно Марика старалась не обращать на него внимания, не замечать мудрого взгляда проницательных глаз. Сейчас же она надеялась, что встретит его.

— Наконец-то, — произнес Волк и радостно ощерился.

— Я знаю, что нужно делать, — Марика начала говорить, едва ступив в покои вали, и только потом заметила толпу мужчин. Многих из них она знала — во время похода на север им всем пришлось привыкнуть к обществу саидх. Но молодого аль теку, стоявшего рядом с Мергиром, Марика видела впервые. Незнакомец был почти одного роста с вали, но куда стройнее и легче него, и красивое точеное лицо, очевидно, только-только поменяло юношескую нежность на мужскую решимость. Нет, Марика никогда раньше не встречала его — но то, с каким почтением Мергир смотрел на этого аль теку, снимало любые вопросы. Вали Дахора, третий человек в Изуле, мог так смотреть только на двух мужчин. И один из них, насколько Марика знала, был намного старше.

— Принц Садиб. — Она поклонилась настолько глубоко, насколько это позволяла ее северная гордость. По правилам Изула — непростительно неглубоко.

Но по правилам Изула ее вообще не должно было здесь быть. А принц Садиб, вероятно, знал, с кем имеет дело.

— Аси хайин. — Принц легко кивнул, а Марика невольно приподняла брови. Никто, кроме Мергира, никогда не называл ее благородной госпожой — для изульцев и «хайин» в обращении к северянке, да еще и саидх, было немыслимым. Но принца, кажется, ничего не смущало.

— Так что же следует сделать? — спросил Садиб, и в его голосе приятно сочетались достоинство, доброжелательность и интерес.

«Хорошо, — подумала Марика, подходя ближе. — Может быть, и с ним мне удастся сработаться».

Впрочем, объяснить свой замысел было не так-то легко. Pravitatis считался невероятно сложной магией. По сути это было даже не одно заклинание, а целая система, создающая особое пространство там, где маг работал с ней.

— Я хочу попробовать особое заклинания, — осторожно начала Марика, обращаясь преимущественно к Мергиру.

— В чем заключается это колдовство?

— Оно… — Марика задумалась, подбирая правильные слова, — оно искажает решения наших врагов. Те, кто хотят причинить нам вред, будут считать, что поступают правильно, но при этом допустят небольшую, но фатальную ошибку.

— Наших врагов? — с улыбкой спросил принц Садиб.

Марика пристально взглянула на него, но ничего не ответила.

— Значит, при помощи этого колдовства мы можем заставить аргенцев ошибиться, — сказал Мергир. — Что тебе для этого нужно?

Марика глубоко вздохнула. Ты можешь все, прошептал Волк у нее в голове.

— Pravitatis действует только в определенном месте, — объяснила она. — Поэтому следует поехать в приграничную крепость, которую еще не захватили аргенцы, и устроить там ловушку.