Если. Отголоски прошлого (СИ) - "Fiyalman". Страница 100
— Имя, — прошипела Софи.
— Не скажу, — покачал головой Матос. — Этот секрет последует за мной в могилу.
Послышались сирены полицейских машин, и Том растянул губы в зловещей ухмылке.
— Как скажешь, — сказала Конан Дойл, в который раз за это безумное утро вскидывая пистолет.
И нажала на курок.
* * *
— Мы тебя отпускаем, — сказал Грэг, помогая Софи встать. — Матос был в числе разыскиваемых с 2008-го года, так что тебе даже награду дадут, скорее всего.
— Мне это не нужно, — покачала головой Конан Дойл, выходя из камеры. — Возьми все лавры себе.
— Уверена? — спросил Лестрейд, принимая от дежурного ее вези и накидывая на ее плечи пальто.
— Более чем, — холодно кивнула Софи, выходя в фойе первой. — Я просто хочу отдохнуть.
Из кресел в углу поднялись Джон и Мэри, а Шерлок, до того момента стоявший у окна, обернулся.
— Софи! — Мэри кинулась к ней, обнимая ее. — Боже, как мы волновались!
— Да, правда, — затараторил Джон. — Мы… Том Хидстоун, кто бы мог подумать!
— Не пиши об этом в блог, — покачала головой Софи, когда Мэри отстранилась. — Его отцу итак многое предстоит пережить.
Ватсон кивнул и, на мгновение оглянувшись, дернул невесту за рукав:
— Мэри, мы хотели поговорить с Грэгом, помнишь? — сказал он.
— Да, конечно, — подыграла та. — Пойдем, — они отошли, на мгновение снова оглянувшись на стоявшего за ними Шерлока.
— Как-то так, — пожала плечами Софи, когда детектив сделал шаг к ней. — Спасибо за то, что передал полиции мое местонахождение, они бы иначе не успели.
— Всегда пожалуйста, — кивнул Холмс. — Как ты?
— Отлично, — кивнула Конан Дойл. — Лучше не бывает.
— Ты несколько часов назад застрелила человека, — непреклонно заметил мужчина.
— Да, — холодно согласилась Софи. — Но иначе он бы убил меня. Убийцы — всего лишь люди, принявшие смерть, как должное, — добавила она. — Это была, как сказал Грэг, самооборона. Кстати, — девушка стряхнула невидимые пылинки с плеча друга. — Передай за это спасибо Майкрофту.
Холмс кивнул, на мгновение замешавшись. Сердце Конан Дойл сжалось, когда она поняла, о чем он в этот момент подумал, но она лишь прикрыла глаза и, улыбнувшись, снова открыла их:
— Вчера мы, конечно, переборщили, — проговорила она. — Голова до сих пор раскалывается. Ну, какие глупости люди только не делают на мальчишниках, правда?
Шерлок неожиданно для самого себя почувствовал, как с души упал камень:
— Верно, — согласился детектив.
Он прекрасно знал, что Конан Дойл выстрелила в обезоруженного Томаса Хидстоуна за две минуты до того, как ее обнаружила полиция: это была не самооборона, а холодный расчет — вероятно, «Матос» сказал что-то, что заставило ее это сделать. Впрочем, по данным сети бездонных и МИ-6, он действительно оставался последним преемником Мориарти, так что Софи лишь подчистила хвосты: и не столь важно, какими были ее основные мотивы. Во всяком случае, сейчас с этим было разбираться бесполезно.
— Пойдем домой, — просто сказала ему Конан Дойл, на мгновение оглянувшись в поисках будущей четы Ватсонов.
Холмс, пока она не видела, улыбнулся.
В темном помещении было около десяти мужчин. Кто-то из них курил, кто-то тихо переговаривался, кто-то — чистил оружие. Воздух в комнате был пропитан напряжением.
— А если он не позвонит, Блад? — вдруг спросил невысокий парень с крысиными глазками у амбала, ковырявшего стол огромным ножом.
— Успокойся, Рэт, — поднял на него глаза собеседник. — Моран обещал разобраться с делом и выйти с нами на связь, ты знаешь.
— Но что, если, — Рэт наклонился к Блад и зашептал. — Он был в бегах три года, что, если он растерял хватку, что, если…
— Ты знаешь, что есть не только Моран, — сверкнул глазами тот. — Есть Матос, есть… — он сглотнул, осекшись. — В общем, он.
— Он? — Рэт отпрянул. — Тот непонятный чудик со странным именем?
Блад кивнул:
— Джим погиб, после него здесь всем рулит Моран, но, если он не справится, все мы знаем, к кому перейдет власть: либо Матос, либо…
— Почему мы вообще их слушаемся? — начал было Рэт.
Внезапно раздался пронзительный звук вызова в скайпе. Все замерли и начали медленно стекаться к открытому на столе ноутбуку.
— Вы… Это видите? — спросил высокий тощий парень. — Это же номер…
— Джима, — сказал Блад, принимая звонок. — Мы слушаем.
Экран так и остался темным. На несколько секунд в комнате повисла тишина, а потом из динамика раздался сильно искаженный металлический голос:
— Моран найден мертвым в Вест Сайде. Матос застрелен при попытке ареста.
Все переглянулись.
— И кто теперь руководитель? — спросил Рэт.
— Я, — тут же ответил голос. — С этого дня вы все подчиняетесь мне. К вопросу «почему мы должны слушаться», который задал Рэт две минуты назад, — все посмотрели на в один миг сжавшегося мужчину. — Я знаю ваши настоящие имена, знаю поддельные, знаю адреса, знаю имена тех, кого вы любите, — неизвестный сделал выразительную паузу. — Те, кто знает меня в лицо — забудьте прямо сейчас. Те, кто когда-то слышал мой голос — спишите это на порыв воображения. Те, кто когда-то произносил мое настоящее имя… Молитесь, чтобы оно никогда больше не сорвалось у вас с языка. Это понятно?
— Да, — кивнул Блад. — Какие Ваши дальнейшие распоряжения? Забрать тело Морана и подбросить его копам?
— Нет, — ответил неизвестный. — Это поручено второй группе. Вы — найдите мне того, кто это сделал, — возникла пауза. — Ничего не предпринимать. Мне нужно только имя.
* * *
Себастьян Моран вернулся с войны в начале 2007-го года. Приехал в родной Париж, зашёл в свою квартиру, и зудящая рана в плече стала ничем по сравнению с той болью, что ежесекундно рвала его сердце.
Он так и не вернулся с войны.
Мир, за который он боролся, оказался до смешного скучным и пустым. День сменялся днем, текли недели и месяцы, но…
Ничего не происходило.
И, когда в одно апрельское утро старый знакомый подсунул ему билеты в Нью-Йорк, чтобы «он развеялся», он полетел. Себастьян собрал всю свою жизнь в единственную сумку, сдал квартиру и уехал за океан, надеясь обрести в Новом Свете что-то по-настоящему Новое. И он обрёл.
Джим Мориарти подсел к нему в баре на 5-й авеню, когда Моран топил очередной тоскливый вечер на дне бутылки виски. Странный парень с зализанными волосами и бегающими глазами напомнил Себастьяну самого себя до войны, когда он еще умел улыбаться отражению в зеркале. Наверное, поэтому он и пошёл за Джимом.
В день, когда на его предплечье появилась татуировка четырёх скрещенных в форме буквы «М» шпаг, Моран долго сидел в гостиной в своей съёмной квартире и рассматривал это новое клеймо. За окном давно стемнело, он уже почти не видел чернил на своей коже, но все еще бездумно смотрел на татуировку.
Он не заметил, как что-то внутри него умерло. Не заметил, когда перестал прикрывать глаза, стреляя в затылок должнику, перестал испытывать муки совести, перестал… вообще что-либо испытывать. Кроме признательности Джиму. Он не заметил, как Мориарти стал его другом.
Джим был странным, жутковатым парнем с непонятными планами и манией величия, но, не подсядь он к Себастьяну в тот туманный июньский вечер, Моран бы шагнул из окна своей съёмной квартиры. И за это он был вечно обязан криминальному гению. Джим открыл для него мир интриг, скандалов и опасностей — всего того, что Себастьян так отчаянно искал и не находил в своей старом мире. Он был предан Мориарти всем сердцем, и тот, вероятно, чувствовал это, а потому и сделал его своей правой рукой и, что еще важнее и неожиданное для всех, кто знал Джима — своим лучшим другом.
Моран бы служил ему верой и правдой и дальше, если бы, спустя почти два с половиной года работы, он бы не спрятался от дождя в одном из многочисленных кафе Нью-Йорка.
Как он клял себя за то, что выбрал именно это кафе, что заказал именно круассан, что сел лицом именно к тому окну, что, отпив американо, окинул помещение глазами и остановился взглядом именно на этой фигуре. Клял и одновременно благодарил.