Если. Отголоски прошлого (СИ) - "Fiyalman". Страница 136

— Ну ладно, ладно, Сэм, не обижайся, — он потянул компаньона к окну. — Нам нельзя сейчас ссориться. Если хочешь как следует разглядеть эту красоту, подойди сюда, к свету. На, — камень блеснул в огнях уличных фонарей, — держи поближе к свету.

— Благодарю вас, — раздался совсем рядом приятный баритон.

В мгновение ока Холмс, вошедший в комнату за их спинами, прыгнул вперед и схватил бриллиант. В одной руке он зажал камень, а другой держал пистолет и целился в голову графа. В полном замешательстве оба мошенника отступили назад. Прежде чем они успели опомниться, Холмс нажал кнопку электрического звонка:

— Не вздумайте сопротивляться! Джентльмены, умоляю вас, поберегите мебель! он хмыкнул. — Вам должно быть ясно, что ваше положение безнадежно. Полиция ждет внизу.

Граф был так ошеломлен, что злоба и страх отступили в эту минуту на второй план:

— Но, черт возьми, каким образом? — прохрипел он. Граф стоял с видом человека, сложившего оружие. — Ваша взяла. Холмс. По-моему, вы сущий дьявол.

— Очень может быть, — ответил Холмс, вежливо улыбаясь.

Туго соображающий Сэм Мертон не сразу понял, что произошло. И, только когда на лестнице раздались тяжелые шаги, к нему наконец вернулся дар речи:

— Я вот чего не пойму: ведь эта проклятая скрипка все еще пиликает.

— Вы совершенно правы, — ответил Холмс, — играет. Эти современные магнитофоны — замечательное изобретение.

В комнату ворвалась полиция, щелкнули наручники, и преступников препроводили в ожидающий их кэб.

— Я все-таки не могу успокоиться. Вот же скотина! — вскинулась Рикман. — Крутит шашни с какой-то профурсеткой! Хоть бы сказал, ну и друг.

— Перестань, — покачала головой Софи, глядя в окно. — Он мне ничего не должен.

— Был бы должен, если бы знал, что ты к нему чувствуешь, — заметила Элизабет. Софи медленно повернула к ней голову. — И не смотри на меня так, я прекрасно знаю, как ты говоришь о человеке, когда он тебе не безразличен.

— Черт бы тебя побрал! — прошипела Конан Дойл, отворачиваясь. — Все, я не хочу об этом говорить, — она покачала головой. — Я утром была на слете в Принстонском университете, вечером у меня будут гости-ученые, — она снова посмотрела на подругу. — Придешь?

— Конечно, — улыбнулась девушка. — И как ты всё это успеваешь? — тут же вздохнула она. — Два дня в Нью-Йорке, ни разу не попалась мне на глаза, в университет съездила… У Геллера была уже?

— Просто я знаю цену времени, — чинно ответила Софи. — Пока ты убиваешь время, оно убивает тебя, — она сделала паузу. — У Росса — да, была, вчера. Сегодня он тоже придет, кстати. Он до сих пор преподает в Колумбийском, обещал похлопотать по поводу моего места.

— Ладно, — кивнула Элизабет. — А Лэнгдон что? Я слушала, он в городе.

Софи подошла к кофейному столику и, отодвинув кипу газет, взяла с него какую-то книгу и подала ее собеседнице.

— Прислал по почте, благодарит за помощь, — резюмировала она. — Я помогала редактировать… Немного.

— «Символы утраченного священного женского начала», — прочитала Рикман. — Небось читается на одном дыхании, — иронично добавила она, но вдруг замерла и подняла глаза на подругу. — Погоди, ты сказала, что Росс будет хлопотать по поводу твоего места? — Конан Дойл кивнула. — Ты что, прилетела с концами? — Софи молчала. — Ох, Соня, — Элизабет поднялась с места, вернув бокал с недопитым вином и книгу на столик. — Ты одна из самых умных людей, что я знаю, — она исподлобья посмотрела на Конан Дойл. — Но, чтобы умно поступать, одного ума мало.

Когда лорд Кантлмир, владелец камня Мазарини, вышел из гостиной около 8 вечера, расхваливая Холмса на все лады, Шерлок отправил Ватсону сообщение и еще долго сидел в кресле, глядя в пустоту.

Он не узнавал себя.

Он только что завершил крупное дело, поймал двоих преступников и вернул хозяину украденное. Завтра об этом деле напишут все газеты Лондона, послезавтра — Джон, и у дверей дома 221В начнут снова толпиться журналисты. Детектив снова победил, но…

Он не чувствовал удовлетворения.

Шерлок не брал клиентов два дня, ведя исключительно дело Магнуссена. Джанин все также смеялась ему при встрече, все также обнимала его руку и тянулась за поцелуем, а сегодня и вовсе должна была прийти на Бейкер-стрит, но Холмс не чувствовал, что эта мера на пути к Шантажисту была оправданной. Он испытывал почти отвращение, когда смотрит в карие, но-не-такие-карие, глаза Джанин. И, оценивая ситуация, он понимал, почему у него ничего не клеится.

Взгляд детектива скользнул к креслу напротив, едва различимому в темноте, и сердце будто пронзила ледяная игла. Он поднялся с места, взял скрипку и, повернувшись к окну, заиграл песню, которая столько дней неизменно играла в его голове. [2]

Они с… ней были противоположностями друг друга. Как плюс и минус на магните. Как суперзлодей и супергерой в фильмах. Как день и ночь. Если она восклицала «о, боже!», он привык говорить «вот черт!». Она верила в искреннюю и чистую любовь, он же смеялся над любыми проявлениями чувств.

Она хотела найти в нем что-то хорошее, но этого не было. Она пыталась исправить неисправимое и терпела поражение за поражением, но не сдавалась. Кроме одного-единственного раза, оборвавшего ту тонкую нить, что связывала их все эти годы. Это противостояние тьмы и света могло бы продолжаться бесконечно, но он проиграл.

Проиграл, когда влюбился в нее.

Шерлок, уцепившись за эту мысль, отбросил скрипку на середине аккорда и снова потянулся к звонку, вызывая своего помощника.

— Билли, ко мне сейчас придет гостья, — сказал он вошедшему парню. — Помоги вынести это кресло, — он кивнул на сидение, стоявшей с левой стороны от камина.

— Зачем, мистер Холмс? — округлил и без того выкоченные глаза Уиггинс.

— Потому что так надо, Билли, — огрызнулся детектив.

* * *

Вечером многострадальная квартира Софи Конан Дойл приняла в себе куда больше гостей, чем видела за последние годы. Доктор филологии пригласила Шелдона Купера, Леонарда Хоффстедера, Говарда Воловица и Раджеша Кутраппали, с которыми провела слет в Принстонском университете. Ребята были очень умные, но… странные.

Купер, физик-теоретик, высокий худой мужчина в футболке, надетой поверх кофты, провел примерно тридцать минут, ходя из угла в угол гостиной, ища «свое место», которое должно было удовлетворять десятку разных требований, а, наконец усевшись, провел еще столько же времени в рассказах о китайской еде, которую Софи заказала на этот вечер.

Леонард, экспериментальный физик, был приятным низким мужчиной в очках, вечно извинялся, принес Конан Дойл цветы и, кажется, отлично поладил с Россом Геллером.

С последним Софи была знакома с самого приезда в Нью-Йорк. Геллер преподавал на соседней кафедре палеонтологию, у (тогда еще) Охотниковой у него не было занятий, и, однажды столкнувшись в столовой во время перерыва, они довольно быстро разговорились и в последствии стали даже друзьями. У Росса была супруга, Рейчел, и двое детей, он жил здесь же, в Нью-Йорке, и в лучшие времени приглашал их с Артуром на Дни Благодарения в дом своей сестры Моники и ее мужа Чендлера.

Вся компания Геллера была очень приятна Софи, а сам Росс не раз помогал ей, когда она писала докторскую, познакомил с Робертом Лэнгдоном, специалистом по символике, был на похоронах Артура и всячески ее поддерживал в те темные времена. Когда же Конан Дойл вошла в его кабинет спустя четыре с половиной года разлуки, он был рад ей, как ребенок, и обещал сделать все, чтобы ее приняли на кафедру русской филологии.

В Калифорнийский университет Софи зазывал меж тем Раджеш — добрейшей души астрофизик из Индии, который за вечер сделал штук 20 отсылок на мелодрамы и фильмы с Сандрой Буллок, а остальное время провел за прелестной беседой с Элизабет.

Воловиц же, низкий мужчина с прической а-ля «Битлз» и манишке, счастливый муж, инженер и, с недавнего времени, астронавт, (чем он похвалился примерно столько же раз, сколько Кутраппали говорил о чем-то приторно женском), задавал тон всему вечеру, периодически меняя тему общего разговора.