Если. Отголоски прошлого (СИ) - "Fiyalman". Страница 158

* * *

Майкрофт стоял у стеклянной стены большого конференц-зала, глядя на вечерний пейзаж.

— Как любит повторять один мог коллега, порой этой стране требуется грубый инструмент. В то же время ей иногда необходим кинжал, скальпель — острый, безжалостный и незнающий мук совести, — он посмотрел налево. — Во все времена нам будет нужен Шерлок Холмс.

Несколько человек, сидящих за столиками в комнате, молча смотрят на него, но мужчина, стоявший рядом с ним, заговорил:

— Если Вами сейчас движут родственные чувства, мистер Холмс…

Майкрофт закатил глаза, вздохнул и повернулся к нему:

— Что за абсурд. Мне не свойственны приливы братского милосердия. Вы знаете, что случилось с другим, — его собеседник, сэр Эдвин, отвернулся, слегка морщась. Холмс снова посмотрел в окно. — Так или иначе, не существует тюрьмы, куда мы могли бы поместить Шерлока, не рискуя вызвать ежедневные беспорядки. Существует альтернатива, — он глянул влево, туда, где за столом сидела леди Смоллвуд. — Но она требует Вашего одобрения.

— Вряд ли это гуманно, мистер Холмс.

— К сожалению, леди Смоллвуд, мой брат — убийца, — тихо проговорил Майкрофт.

Меньше, чем через час, он вошел в одиночную камеру младшего Холмса.

— Здравствуй, братец мой, — сказал мужчина, глядя на сидевшего за столом детектива. Тот молчал. — Так ничего и не скажешь? — спросил он.

— Мне нечего говорить, — ответил Шерлок, не глядя на него.

Он провел в камере лишь три дня, за окном было 28-е декабря, но Майкрофту казалось, что брат за это время постарел на несколько десятков лет.

— Совет одобрил твою командировку в Восточную Европу, — продолжил Холмс-старший, садясь за стол напротив детектива. — Вылет послезавтра.

— Одобрил медленную казнь, — поднял на него глаза собеседник. — Вот, что ты хотел сказать?

— Одобрил последнюю дань служения государства, — исправил его мужчина, кривя душой. — Я не берусь утверждать, что мы победили Магнуссена благодаря тебе. Однако, без тебя могли бы и проиграть.

— Обращайтесь, — поморщился Шерлок. — Это все?

— Нет, — покачал головой Майкрофт и потянулся к карману портфеля. — Тебе попросили передать это, — он поставил на стол небольшую колонку.

— Нет, Софи, с ним нельзя видеться, — покачал головой он, глядя на женщину, сжимавшую перед ним кулаки. — Он преступник.

— Если ты хотя бы в половину так влиятелен, как хочешь показать, ты должен знать, что в этом есть и моя вина, — строго сказала она.

— Я знаю, — ухмыльнулся тот. — Но ничем помочь не могу. Видеться — нельзя.

— Вот как, — Конан Дойл оглянулась к столу. — А передавать что-то? — она посмотрела на мужчину. — Лишишь меня и этого.

Майкрофт смотрел на нее твердым взглядом несколько секунд, и она не отвела глаза.

— Один предмет, — наконец кивнул он.

— Софи? — спросил Шерлок, пододвигая к себя колонку.

— Разумеется, — старший Холмс поднялся с места, задвигая стул. — Я буду здесь еще около пятнадцати минут, если у тебя будет какая-то информация, то…

— Уходи, — скривился детектив, и его брат молча покинул камеру.

Когда за ним хлопнула дверь, Холмс еще пару секунд крутил в руках предмет, строя предположения, а потом лишь нажал кнопку питания.

В этот момент Конан Дойл, сидевшая на Бейкер-стрит в своем кресле, выжидающе глядя на колонку, поднялась с места и прошла к ней, прочтя, что второе устройство было активировано. План сработал, как часы.

Что ж, если Майкрофт не разрешил им говорить, она сделает это по-другому. Девушка протянула руку и нажала на воспроизведение выбранной песни. [1]

Холмс уже отошел к кушетке у окна, когда за его спиной начала играть незнакомая мелодия. Медленно оглянувшись, он уцепился было за мысль о странности произошедшего, но сознание тут же подкинуло ему простое решение, а заодно и объяснило, почему Конан Дойл вернулась в Лондон почти четыре месяца назад. Он медленно сел, облокотившись о колени, не отрывая взгляда от гаджета и слушая слова песни на ее языке:

Светит незнакомая звезда,

Снова мы оторваны от дома,

Снова между нами города,

Взлетные огни аэродромов.

Конан Дойл опустилась в свое кресло: она впервые за три дня была одна. В полной темноте гостиной она перевела глаза на колонку, надеясь, что эти слова помогут ему в этот нелегкий час. Расчет был на то, что песня на русском сможет понять только он — хотелось верить, что она не прогадала.

Здесь у нас туманы и дожди,

Здесь у нас холодные рассветы,

Здесь на неизведанном пути

Ждут замысловатые сюжеты.

Шерлок впервые за эти дни улыбнулся: старая песня лилась по пустой камере, невероятно подходя под их жизнь, страну, работу и то, как они оба ошибались, сами того зная. Она всегда была лиричной, но это было то, что отличало ее от других и то, за что он ее… выбрал.

Надежда — мой компас земной,

А удача — награда за смелость.

А песни довольно одной,

Чтоб только о доме в ней пелось.

Это точно была песня про них. Потому что другие могли смотреть с осуждением, насмешкой, страхом или иронией, но в ее глазах всегда было то, что — он никогда бы никому, даже себе, в этом не признался — придавало ему уверенности. Надежда.

Ты поверь, что здесь, издалека,

Многое теряется из виду,

Тают грозовые облака,

Кажутся нелепыми обиды.

Шерлок понимал, что она не могла знать, за кого на самом деле он убил Магнуссена, но слово «обиды» больно резануло по сердцу, и он закрыл глаза и обхватил голову руками, проклиная себя за то, что ничего ей не объяснил. Снова.

Надо только выучиться ждать,

Надо быть спокойным и упрямым,

Чтоб порой от жизни получать

Радости скупые телеграммы.

Софи сняла очки и прикрыла глаза рукой, чувствуя, как в душе что-то обрывается и умирает. Он принес себя в жертву за Мэри, выменял тихое счастье для Ватсонов, но так и не узнал, что она к нему чувствует. Может быть, так было и лучше.

Надежда — мой компас земной,

А удача — награда за смелость.

А песни довольно одной,

Чтоб только о доме в ней пелось.

Шерлок выпрямился и, поднявшись с места, шагнул к столу. Он почувствовал, что она верила в то, что он вернется — в ней, как всегда, жила надежда — но он ничем не мог ей ответить, у этой колонки не было дисплея выбора песни, а сказать он не мог. Или?..

И забыть по-прежнему нельзя

Все, что мы когда-то не допели,

Милые усталые глаза,

Синие московские метели.

Конан Дойл встала и окинула взглядом знакомую гостиную, удивляясь тому, что она могла по доброй воле ее покинуть. Все здесь дышало им, их жизнью и их чувствами, которые жили здесь все эти годы, но так никогда и не были озвучены.

Снова между нами города,

Жизнь нас разлучает, как и прежде.

В небе незнакомая звезда

Светит, словно памятник надежде.

Шерлок оторвал от газеты, заботливо принесенной братом, клочок бумаги и что-то наскоро написал на нем химическим карандашом, с содроганием сердца представляя, как она стоит в их пустой гостиной совершенно одна.

Надежда — мой компас земной,

Софи обернулась, потому что внизу хлопнула дверь, и раздались голоса Ватсонов.

А удача — награда за смелость.

Шерлок позвонил, и в камеру тут же вошел Майкрофт, нахмурившись от льющейся музыки.

А песни довольно одной,

Софи снова повернулась к колонке, надеясь, что он услышал и протянула руку, чтобы выключить ее, как только песня закончится.

Чтоб только о доме в ней пелось.

— Пожалуйста, опубликуй это в газете, — сказал Шерлок, передавая брату бумагу. — Я не прошу ничего больше.

Проигрыш закончился, и Конан Дойл выключила песню, повернувшись к гостям.