Если. Отголоски прошлого (СИ) - "Fiyalman". Страница 88

Как только троица вошла в роковую комнату, Холмс преобразился: его внешнее бесстрастие мгновенно сменилось бешеной энергией, он подобрался, насторожился, глаза его засверкали, лицо застыло, и он задвигался с лихорадочной быстротой. Он, под удивленным взглядом священника, выскочил на лужайку, влез обратно через окно, обежал комнату, промчался наверх — точь-в-точь гончая, почуявшая дичь, потом быстро оглядел спальню и распахнул окно.

Тут, как видно, у детектива появилась новая причина для возбуждения, потому что он высунулся наружу с громкими восклицаниями интереса и радости. Потом Шерлок промчался вниз, выбежал в сад, внезапно растянулся на траве, вскочил и снова кинулся в комнату — все это с пылом охотника, идущего по следу. Особенно Холмс заинтересовался лампой, которая с виду была самой обычной, и измерил ее резервуар, с помощью лупы тщательно осмотрел абажур, закрывавший верх лампового стекла, и, соскоблив немного копоти с его наружной поверхности, ссыпал ее в конверт, а сам конверт спрятал в бумажник. Наконец, после появления полиции и доктора, он сделал знак священнику, и они втроем с Софи вышли на лужайку.

— Рад сообщить вам, что мои розыски не остались бесплодными, — объявил Холмс. — Я не намерен обсуждать это дело с полицией, однако тебя, Стивен, я попрошу обратить внимание инспектора на окно в спальне и лампу в гостиной, — быстро проговорил он. — И то, и другое в отдельности наводит на размышления, а вместе приводит к определенным выводам. Если инспектору понадобятся дальнейшие сведения — а они ему понадобятся — я буду у нас, — он посмотрел на Конан Дойл. — А теперь, Софи, я думаю, нам лучше уйти.

Возможно, инспектора уязвило вмешательство частного сыщика, а может быть, он вообразил, что находится на верном пути, во всяком случае, в течение двух следующих дней они ничего о нем не слышали. Холмс в это время мало бывал дома, а если и бывал, то молча сидел в кресле или пытался палить в стену, свои продолжительные прогулки он совершал в одиночестве, ни словом не упоминая о том, где ходит. Однако один его опыт помог Софи, вовсю занимающейся приготовлением к свадьбе, понять направление его поисков. Он купил лампу — такую же, как та, что горела в комнате Мортимера Тридженниса в утро трагедии. Заправив ее керосином, каким пользовались и в доме священника, он тщательно высчитывал, за какое время он выгорает, а потому Софи была спокойна. Как выяснилось, зря. Другой его опыт оказался гораздо менее безобидным, и Конан Дойл была уверена, что не забудет о нем до самой смерти.

Она вернулась с прогулки в среду около шести вечера, мысленно просчитывая, что уже послезавтра гости начнут собираться в доме и соседней с ним гостиницей, и сколько дел ей осталось до самой церемонии. Шерлок принимал в подготовке примерно… никакое участие, но ее это не злило: она прекрасно знала, как важна для него работа, да и ей самой было приятно чем-то помочь молодоженам.

Она повернула ключ в замочной скважине и толкнула дверь в прихожую:

— Шерлок, я дома! — привычно крикнула она в глубины дома.

В ответ ей была тишина. Софи тут же почувствовала неладное: Холмс всегда отвечал ей, даже находясь в чертогах разума, выныривая лишь на секунду, чтобы кинуть что-то вроде «ладно». Он точно был дома, но что указывало и его пальто, и куртка, в которой он выходил на прогулки. Конан Дойл осторожно прошла по коридору, заглянув в комнаты на первом этаже, постепенно ускоряя шаг.

Они с Шерлоком никогда не закрывали двери: что на Бейкер-стрит, что здесь, все всегда было нараспашку, позволяя гулять ветрам и любопытным взглядам. Именно поэтому, столкнувшись взглядом с закрытой дверью в комнате с черным ходом в конце коридора, Софи напряглась и, постучав и не получив ответа, уже с настоящим ужасом дернула дверь.

Едва Конан Дойл оказалась внутри, она почувствовал тяжелый, приторный, тошнотворный запах. После первого же вдоха ее разум помутился, и она бы потеряла власть над собой, если бы не мелькнувшая в углу фигура. Софи вынырнула в коридор, набрала в грудь воздуха и, прикрыв нос рукой, снова влетела к комнату.

Эти манипуляции не особо помогли: перед ее глазами заклубилось густое черное облако, и Софи внезапно почувствовала, что в нем таится все самое ужасное, чудовищное, злое, что только есть на свете, и эта незримая сила готова поразить меня насмерть, но она твердо продолжала идти в сторону стола в углу комнаты. Кружась и колыхаясь в этом черном тумане, смутные призраки грозно возвещали неизбежное появление какого-то страшного существа, и от одной мысли о нем у нее что-то разрывалось в груди. В голове же так шумело, что казалось, ее мозг не выдержит и разлетится вдребезги. Вдруг отчаянным усилием она прорвала начавшую смыкаться над ней зловещую пелену и увидела перед собой белую маску, искривленную гримасой ужаса…

Это выражение Софи видела так недавно на лицах умерших… Теперь она видела его на лице Шерлока Холмса.

По всей видимости, адреналин выбросился в кровь, и тут же наступило минутное просветление. Софи схватила Холмса за шкирку и, шатаясь, потащила его к черному выходу, который, благо, оказался не закрыт, с трудом бросила его вперед себя на траву и с облегчением рухнула рядом.

Детектив и Конан Дойл лежали на траве лицами вверх, чувствуя, как яркие солнечные лучи рассеивают ужас, сковавший их. Он медленно исчезал из их душ, подобно утреннему туману, пока к ним окончательно не вернулся рассудок, а с ним и душевный покой.

— Ты, вероятно, помнишь, Софи, — начал вдруг Шерлок, сев и отирая холодный пот, — что во всех показаниях, которые мы слышали, есть нечто общее, — Конан Дойл с трудом поднялась на ноги, и Холмс тоже встал. — Я имею в виду то, как действовала атмосфера комнаты на тех, кто входил туда первым. Помнишь, Мортимер Тридженнис, описывая свой последний визит в дом братьев, упомянул, что доктор, войдя в комнату, чуть не лишился чувств?..

Софи огляделась, и взгляд ее упал на лейку и садовые инструменты, оставленные ею утром у крыльца. Схватив первый предмет, она развернулась и со всей дури кинула его в Холмса.

— Придурок! — воскликнула она, хватаясь за тяпку.

— Софи, что ты… — начал Шерлок, чудом увернувшись от лейки. Заметив в ее руках прямо-таки холодное оружие, напрягся.

— Ты совсем с ума сошел?! — Конан Дойл кинула в него следующий предмет, намеренно не целясь. — Что за эксперименты, твою ж дедукцию?!

Детектив сделал шаг назад, поднимая руки в капитуляции. Еще ни разу за время их знакомства он не видел эту девушку в таком гневе и теперь, черт возьми, был почти в ужасе:

— Софи, я…

— Заткнись! — рявкнула она, бросив в мужчину еще чем-то и наступая на него. — А если бы я не пришла?! Если бы я опоздала на гребаных две минуты?! — Конан Дойл потянулась к сумке, в которой уже теперь всегда носила с собой пистолет.

— Софи, не делай глупостей! — крикнул Шерлок, почти решив спасаться бегством.

Девушка подняла оружие и дважды выстрелила в воздух, заставив его остановиться:

— Клянусь, я убью тебя прямо здесь и сейчас, Шерлок Холмс! — воскликнула она, направляя пистолет на него.

Детектив смотрел на нее ровно секунду, а затем резко развернулся и, петляя, бросился наутек вниз по холму, петляя и пригибаясь, когда она кинулась за ним.

— Честное слово, Софи, я в неоплатном долгу перед тобой, — сказал наконец Холмс нетвердым голосом, после того, как она все же настигла его и повалила, а он с трудом смог оказаться сверху и прижать ее руки к земле. — Извини меня, — Конан Дойл удивленно моргнула, и детектив отпустил ее, сев рядом. — Непростительно было затевать такой опыт, и вдвойне непростительно делать это без твоего ведома. Поверь, я искренне жалею об этом.

— Ну ты же знаешь, — ответила она с сарказмом, — помогать тебе — величайшая радость и честь для меня.

Шерлок рассмеялся, а Софи почувствовала, как ее гнев растворяется в весеннем воздухе и, не сдержавшись, тоже расхохоталась.

— Так вот, — Холмс поднялся на ноги и подал ей руку, помогая встать. — Доктору, вошедшему к Тридженнисам, стало плохо, экономка, миссис Портер, говорила нам, что ей сделалось дурно, когда она вошла, и она открыла окно, — продолжил он, пока они поднимались к дому по холму. — А в комнате смерти Мортимера Тридженниса ты и сама отметила ужасную духоту, хотя служанка уже распахнула окно? Как я узнал потом, ей стало до того плохо, что она слегла.