Если. Отголоски прошлого (СИ) - "Fiyalman". Страница 91

— Я надеюсь, Вам все станет ясно в ходе нашей беседы, — сказал Холмс. — А пока я очень признателен вам за то, что вы пришли. Прошу простить, но нам придется говорить в беседке, мы с доктором Конан Дойл чуть было не добавили новую главу к «Корнуэльскому ужасу», как называют это событие в газетах, и потому предпочитаем теперь свежий воздух, — детектив прошел вперед, и гость последовал за ним. — Может быть, это даже лучше, потому что мы сможем разговаривать, не боясь чужих ушей, тем более что это дело имеет к Вам самое прямое отношение.

Путешественник вынул изо рта сигару и сурово воззрился на Холмса, когда они опустились на скамью.

— Решительно не понимаю, сэр, — сказал он. — Что Вы подразумеваете, говоря, что это имеет самое прямое отношение ко мне?

— Убийство Мортимера Тридженниса, — ответил Шерлок.

В эту секунду он даже пожалел, что был не вооружен. Лицо Стерндейла побагровело от ярости, глаза засверкали, вены на лбу вспухли, как веревки, и, стиснув кулаки, он рванулся к нему, но тотчас остановился и сверхъестественным усилием снова обрел ледяное спокойствие, в котором, быть может, таилось больше опасности, чем в прежнем необузданном порыве.

— Я так долго жил среди дикарей, вне закона, — проговорил он, — что сам устанавливаю для себя законы. Не забывайте об этом, мистер Холмс, я не хотел искалечить Вас.

— Да и я не хотел повредить Вам, доктор Стерндейл, — сверкнул глазами Шерлок. — Простейшим доказательством может служить то, что я вызвал Вас, а не полицию.

Стерндейл сел, тяжело дыша; возможно, впервые за всю богатую приключениями жизнь его сразил благоговейный страх: невозможно было устоять перед несокрушимым спокойствием Холмса. Он немного помедлил, сжимая и разжимая огромные кулаки.

— Что Вы имеете в виду? — спросил он наконец. — Если это шантаж, мистер Холмс, то Вы не на того напали. Итак, ближе к делу. Что Вы имеете в виду?

— Сейчас я скажу Вам, — ответил Холмс, — я скажу потому, что надеюсь, на откровенность вы ответите откровенностью. Что будет дальше, зависит исключительно от того, как Вы сами будете оправдываться.

Стерндейл утер лоб платком.

— Час от часу не легче! — возмутился он. — Неужели вся Ваша слава держится на таком искусном шантаже?

— Это Вы занимаетесь шантажом, а не я, доктор Стерндейл, — ответил Холмс сурово. — Вот факты, на которых основаны мои выводы. Ваше возвращение из Плимута в то время, как Ваши вещи отправились в Африку, в первую очередь натолкнуло меня на мысль, что на Вас следует обратить особое внимание…

— Я вернулся, чтобы…

— Я слышал ваши объяснения и нахожу их неубедительными, — холодно остановил его детектив. — Оставим это. Потом Вы пришли узнать, кого я подозреваю. Я не ответил Вам, тогда Вы пошли к дому священника, подождали там, не входя внутрь, а потом вернулись к себе.

— Откуда вы знаете?

— Я следил за вами.

— Я никого не видел.

— Я на это и рассчитывал, — Шерлок улыбнулся. — Ночью Вы не спали, обдумывая план, который решили выполнить ранним утром. Едва стало светать, Вы вышли из дому, взяли несколько пригоршней красноватых камешков из кучи гравия у ваших ворот и положили в карман, — Стерндейл вздрогнул и с изумлением взглянул на Холмса. — Потом Вы быстро пошли к дому священника. Кстати, на вас были те же теннисные туфли с рифленой подошвой, что и сейчас, — заметил детектив. — Там Вы прошли через сад, перелезли через ограду и оказались прямо под окнами Тридженниса. Было уже совсем светло, но в доме еще спали. Вы вынули из кармана несколько камешков и бросили их в окно второго этажа.

Стерндейл вскочил:

— Да вы сам дьявол! — воскликнул он.

Холмс улыбнулся:

— Две-три пригоршни — и Тридженнис подошел к окну. Вы знаком предложили ему спуститься, он торопливо оделся и сошел в гостиную. Вы влезли туда через окно. Произошел короткий разговор, Вы в это время ходили взад-вперед по комнате. Потом вылезли из окна и прикрыли его за собой, а сами стояли на лужайке, курили сигару и наблюдали за тем, что происходит в гостиной, — он пожал плечами. — Когда Мортимер Тридженнис умер, вы ушли тем же путем. Ну, доктор Стерндейл, чем Вы объясните ваше поведение и какова причина ваших поступков? Не вздумайте увиливать от ответа или хитрить со мной, ибо, предупреждаю, этим делом тогда займутся другие.

Еще во время обвинительной речи Холмса лицо гостя стало пепельно-серым. Теперь он закрыл лицо руками и погрузился в тяжкое раздумье. Потом внезапно вынул из внутреннего кармана фотографию и бросил ее на неструганый стол.

— Вот почему я это сделал, — сказал он.

Это был портрет очень красивой женщины. Холмс вгляделся в него:

— Брэнда Тридженнис, — сказал он.

— Да, Брэнда Тридженнис, — отозвался наш гость. — Долгие годы я любил ее. Долгие годы она любила меня. Поэтому нечего удивляться тому, что мне нравилось жить затворником в Корнуолле. Только здесь я был вблизи единственного дорогого мне существа, — он помолчал. — Я не мог жениться на ней, потому что я женат: жена оставила меня много лет назад, но не дает развода. Годы ждала Брэнда. Годы ждал я. И вот чего мы дождались! — гигантское тело Стерндейла содрогнулось, и он судорожно схватился рукой за горло, чтобы унять рыдания. С трудом овладев собой, он продолжал. — Священник знал об этом. Мы доверили ему нашу тайну. Он может рассказать вам, каким она была ангелом. Вот почему он телеграфировал мне в Плимут, и я вернулся. Неужели я мог думать о багаже, об Африке, когда узнал, какая судьба постигла мою любимую! Вот и разгадка моего поведения, мистер Холмс.

— Продолжайте, — сказал тот.

Доктор Стерндейл вынул из кармана бумажный пакетик и положил его на стол. Шерлок прочел на нем: «Radix pedis diaboli», на красном ярлыке было написано: «Яд». Он подтолкнул пакетик ближе к детективу:

— Корень дьяволовой ноги? — Шерлок поднял на него глаза. — Первый раз слышу.

— Это нисколько не умаляет Ваших профессиональных знаний, — заметил он, — ибо это единственный образчик в Европе, не считая того, что хранится в лаборатории в Буде. Он пока неизвестен ни в фармакопее, ни в литературе по токсикологии. Формой корень напоминает ногу — не то человеческую, не то козлиную, вот почему миссионер-ботаник и дал ему такое причудливое название, — он хмыкнул. — В некоторых районах Западной Африки колдуны пользуются им для своих целей. Этот образец я добыл при самых необычайных обстоятельствах в Убанге. — с этими словами он развернул пакетик, и мы увидели кучку красно-бурого порошка, похожего на нюхательный табак.

— Дальше, сэр, — строго сказал Холмс.

— Я уже почти закончил, мистер Холмс, и сами Вы знаете так много, что в моих же интересах сообщить вам все до конца. Я упоминал уже о своем родстве с семьей Тридженнисов. Ради сестры я поддерживал дружбу с братьями. После ссоры из-за денег этот Мортимер поселился отдельно от них, но потом все как будто уладилось, и я встречался с ним так же, как с остальными, — гость нахмурился. — Он был хитрым, лицемерным интриганом, и по различным причинам я не доверял ему, но у меня не было повода для ссоры. — он покачал головой. — Как-то, недели две назад, он зашел посмотреть мои африканские редкости. Когда дело дошло до этого порошка, я рассказал ему о его странных свойствах, о том, как он возбуждает нервные центры, контролирующие чувство страха, и как несчастные туземцы, которым жрец племени предназначает это испытание, либо умирают, либо сходят с ума. Я упомянул, что европейская наука бессильна обнаружить действие порошка. Не могу понять, когда он взял его, потому что я не выходил из комнаты, но надо думать, это произошло, пока я отпирал шкафы и рылся в ящиках, — Стернейдл наклонил голову, вспоминая. — Хорошо помню, что он забросал меня вопросами о том, сколько нужно этого порошка и как скоро он действует, но мне и в голову не приходило, какую цель он преследует. Я понял это только тогда, когда в Плимуте меня догнала телеграмма священника. Этот негодяй Тридженнис рассчитывал, что я уже буду в море, ничего не узнаю и проведу в дебрях Африки долгие годы!