Муссолини и его время - Меркулов Роман Сергеевич. Страница 66

Огневая мощь эфиопской пехоты вызывала лишь горестную улыбку. В императорских арсеналах хранилось около 400 тысяч винтовок самых различных моделей – многие из них безнадежно устарели, к другим попросту не было патронов. Точное количество имевшихся пулеметов установить уже не удастся – цифры разнятся от 300 до 1000 единиц, но было очевидно, что нехватка патронов вскоре сделает бесполезными даже те, которые будут задействованы в бою. Такая же грустная ситуация складывалась и в артиллерии, насчитывавшей несколько сотен орудий, закупленных преимущественно во Франции и Англии. В любом случае, превосходство итальянской авиации в воздухе делало эфиопскую артиллерию крайне уязвимой – защитить ее было почти нечем. ПВО императорской армии состояла из 50 французских зениток, а ВВС Эфиопии насчитывали всего 12 машин, из которых к воздушному бою была пригодна всего треть из них. Впрочем, как показало время, эфиопские ВВС оказались наиболее подготовленным родом войск империи. По крайней мере, они во всем превосходили бронетанковые войска Хайле Селассие, состоявшие из нескольких танков устаревших моделей и семи броневиков, собранных на базе фордовских грузовиков. Противотанковые средства эфиопской армии тоже оставляли желать лучшего – гранат почти не было, а три десятка орудий никак не могли противостоять сотням итальянских танкеток. Наконец, против нескольких тысяч итальянских грузовиков, позволявших пехоте и артиллерии быстро достигать поставленных целей, эфиопы могли выставить три сотни машин, большая часть из которых также вскоре вышла из строя – благодаря действиям итальянской авиации, но главное – из-за невозможности полноценного ремонта.

Положение с вооружением не стало лучше, когда после начала войны с Эфиопии сняли эмбарго на поставки военного снаряжения. Теперь эфиопы могли покупать оружие, но кто бы мог продать им его? Французы, англичане? Их правительства все еще были слишком обеспокоены сохранением дружеских отношений с Италией, чтобы открыто и с должным размахом оказать поддержку африканцам. Не были заинтересованы в открывшемся рынке и другие страны. США, будущий «арсенал демократии», не продали эфиопам даже нескольких транспортных самолетов для санитарных нужд. С американцами солидаризовались японцы, отказавшиеся поставлять в Эфиопию противогазы.

К тому же африканское государство было очень бедным, так что, прежде чем продавать ему оружие, следовало озаботиться наполнением императорской казны. Для Лиги Наций, с ее громоздким бюрократическим аппаратом, такая задача была не по силам. Английские, французские или американские налогоплательщики, на словах поддерживающие далекую страну Черного континента, не были готовы делать это за свой счет.

Лишь один луч света прорезал тьму всеобщего равнодушия к судьбе эфиопской армии – еще в тот период, когда Лига Наций запретила продавать вооружение Риму и Аддис-Абебе, национал-социалистическая Германия тайком поставила африканцам десять тысяч маузеровских винтовок и 10 миллионов патронов к ним, немного пулеметов, пушек, а также три самолета. Тогдашняя немецкая пресса оценивала грядущий итальянский поход достаточно скептически, а руководители рейха рассчитывали на то, что фашисты «увязнут» – не столько в военном, сколько в политическом смысле. Время показало, что они не ошиблись. Император Хайле Селассие был немало поражен тем, что ему помогли немцы, а не французы, долгое время оказывавшие Эфиопии туманные, но многообещающие знаки внимания. С такими же чувствами эфиопский лидер смотрел и на Великобританию.

Помимо организационных и технических проблем уязвимым местом эфиопских вооруженных сил было командование. Сам император управлять войсками «в поле» не мог, но, будучи неплохо образованным и умным человеком, вполне был способен осуществлять общее военно-политическое руководство. К сожалению, рядом с ним не оказалось военных специалистов, способных справиться со стоящими перед эфиопской армией задачами. Как уже говорилось, сильнейшую (численно) компоненту эфиопских вооруженных сил представляло феодально-племенное ополчение расов, а потому именно им и предстояло повести войска в бой. Назначение на должности из-за «знатности» было бичом всех армий во все времена, но в Эфиопии это проявилось особенно наглядно по причине почти абсолютного несоответствия новых назначенцев своим задачам. Какие-то расы действительно были неплохими администраторами (что в тогдашней, да и сегодняшней Эфиопии подразумевало и наличие определенных способностей к воинскому делу), готовыми сражаться с захватчиками; другие, напротив, еще до войны проявляли нелояльность к императору и ожидали первой возможности перейти на сторону итальянцев. Но всех их объединяло одно качество – неумение руководить многотысячными армиями в современной войне. Один из таких «полководцев» принципиально отказывался пользоваться картой, другой не желал позорно «прятаться за камнями», и почти все они отвергали тактическую оборону, хотя принятый накануне войны стратегический план сводился к тому, чтобы измотать врага в упорных боях на выгодной для этого местности. В защиту расов можно сказать лишь то, что заменить их было некем – иначе император лишился бы большей части своей армии.

В Италии картина накануне военного похода складывалась намного более оптимистичная. Муссолини сумел не только подготовить страну психологически (в отличие от ситуации 1896 года), но и направить в Африку силы, подобные которым Италия не выставляла со времен Мировой войны. Дуче вполне отдавал себе отчет в том, что не может допустить даже относительно небольших поражений от эфиопов, равно как и затягивания кампании. Лучшей гарантией достижения быстрого военного успеха, справедливо рассудили в Риме, была бы массированная концентрация войск на театре будущих боев. Для «величайшего колониального похода в истории» на Черный континент отправились сотни тысяч итальянцев – за время войны с Эфиопией итальянский флот отчитался о 560 тысячах человек, перевезенных через Средиземное и Красное море в Восточную Африку. Примерно пятая часть этих людей были гражданскими, необходимыми для подготовки итальянских колоний к грядущему походу. Вместе с солдатами и рабочими в Африку плыли лошади и мулы, больше 80 тысяч животных, но пропаганда делала упор на моторизацию, противопоставляя сверхсовременную фашистскую армию «варварским полчищам негуса». И действительно, пожалуй, никогда еще европейцы не завоевывали себе колонии с приложением таких усилий: по масштабности даже Бурская война не может сравниваться со Второй итало-эфиопской.

Помимо солдат и мулов итальянцы бросили против эфиопов около 700 танков. В основном речь шла о танкетках, но были и настоящие танки – например, машины, заказанные у «Рено» еще до начала войны. Итальянская пехота шла в атаку при поддержке 6000 пулеметов и 2000 орудий, в небе ее сопровождали 450 самолетов. Авиация сыграла очень важную роль в этой кампании – итальянские ВВС не только рассеивали вражеские войска, но и доставляли своим солдатам припасы, что действительно было весьма современным методом. Транспортные функции, принятые на себя летчиками, немало облегчили положение дивизий Рима, ведь, несмотря на громкие разговоры о «новой фашистской армии», у итальянских генералов было не так уж много моторов – более чем полумиллионную группировку обслуживало менее десяти тысяч грузовиков.

Кроме того, Италия располагала и «туземными войсками», составлявшими немалую часть армии вторжения. Суровые эритрейские или ливийские солдаты сыграли немалую роль в успешном завершении итальянского похода – неприхотливые бойцы, они часто исполняли функции разведчиков или бойцов авангарда. Генералы дуче – кроме «ветеранов Африки» вроде Грациани, который научился ценить «своих ливийцев» во время антиповстанческих операций 20–30-х гг., – не слишком беспокоились по поводу «своих африканцев», так что колониальные части понесли в боях достаточно большие, непропорциональные своему участию потери. Подчас туземцы дезертировали целыми отрядами (эритрейцы, сомалийцы или местные арабы), но в целом свои задачи вспомогательных войск выполняли вполне достойно.