Муссолини и его время - Меркулов Роман Сергеевич. Страница 68

Более того, пока пропаганда торжествующе подчеркивала значение взятия Адуа, а де Боно своим приказом упразднил рабство на захваченных территориях, эфиопам подчас удавалось наносить итальянцам небольшие, но довольно обидные поражения. В декабре 1935 года трехтысячный отряд эфиопов разгромил колонну из тысячи колониальных солдат и десяти итальянских танкеток. Солдаты императора заблокировали горную дорогу камнями и, покуда танкисты неуклюже пытались развернуть машины, чтобы прикрыть свою пехоту, перебили всех итальянцев. Несколько танкеток погибло, пытаясь уйти из ловушки, – они свалились в пропасть. Остальные были уничтожены – африканцы взбирались на них, ломали гусеницы, пулеметы, разводя костры вокруг обездвиженных машин. Ни один из танкистов не уцелел. Но для войны в целом такие события были редкостью: слишком несопоставимы были противники. Превосходство итальянской огневой мощи было решающим фактором, повлиять на который эфиопы не могли.

Тем не менее итальянского командующего это не спасло. Помимо недовольства его медлительностью в Риме, масла в огонь подливали подчиненные и коллеги де Боно, сигнализируя дуче из Эфиопии о старческой неспособности своего командующего. Последней каплей для Муссолини стал очередной отказ перейти в наступление – в декабре 1935 года пожилого генерала сместили, командование принял его старый недруг маршал Бадольо, по общему мнению – гораздо более способный офицер, нежели отправленный в почетную отставку (ему присвоили звание маршала) квадрумвир. Отправляясь в Африку, Бадольо пообещал Муссолини, что «операция, так удачно начавшаяся, будет завершена в соответствии с пожеланиями дуче и с той силой, которая объединяет народ, солдат и чернорубашечников в монолит веры и энтузиазма».

А что же в это время происходило в остальном мире? Не откладывая дела в долгий ящик, уже через несколько недель после начала похода «новых римских легионов» Лига Наций без обиняков назвала происходящее итальянской агрессией. Разногласий почти не было – подавляющее число стран – участниц Лиги высказались в поддержку соответствующей резолюции. Однако за этим многообещающим началом не последовало соответствующего продолжения. Наиболее действенным – хотя и сильно запоздавшим – решением было бы перекрытие Суэцкого канала: это тотчас бы поставило итальянские войска в Восточной Африке в весьма уязвимое положение и, возможно, повлияло бы на решимость дуче довести кампанию до полного покорения Эфиопии. Однако, как уже говорилось, на такой шаг, чреватый всевозможными опасностями, ни Лондон, ни Париж пойти были не готовы. Зато на агрессора были наложены международные санкции, оказавшиеся в итоге самым грозным оружием Лиги Наций.

Как и с определением вины, в вопросе о санкциях разногласий не было. Только лишь зависимая от Италии Австрия да дружественная Риму Венгрия не стали присоединяться к наложенным на фашистов репрессалиям. Пятьдесят две страны отказались от импорта итальянской продукции. В пакет экономических санкций были внесены запреты кредитования и экспорта в Италию ряда товаров, в число которых входило оружие, но, к сожалению, не нефть и не уголь. Как бы там ни было, уже через неделю после ввода санкционных мер лира обесценилась на четверть. Финансовые резервы страны, и без того подорванные военными расходами, начали быстро истощаться. СССР и Румыния заявили о готовности прекратить поставки нефти в том случае, если Лига Наций предложит сделать это. Париж или Лондон вполне могли бы инициировать в Лиге подобную меру сдерживания, но переданные по неофициальным каналам угрозы дуче атаковать в таком случае своих англо-французских союзников сделали такое развитие событий невозможным в принципе. Франция и без того была решительно против доведения фашистов «до отчаяния», англичане тоже не желали рисковать. И те и другие опасались, что загнанный в ловушку дуче может слишком громко хлопнуть дверью на прощание – кому это было бы на руку? Американский президент Рузвельт, далекий от страхов Антанты, попытался самостоятельно ввести эмбарго на поставки нефти в Италию, но его инициатива была заблокирована в американском Конгрессе. В результате объемы поставок нефти из США выросли втрое по сравнению с довоенными показателями. Наконец, Рим крепко выручила Германия, которая с избытком поставляла в Италию уголь, спасая теплолюбивых южан от ужасов зимы.

Нельзя сказать, как это часто утверждалось раньше, что санкции не оказали совершенно никакого влияния на экономику Италии и ее правительственный курс, но эффект от них должен был сказаться в том случае, если бы применение санкций было бы хоть сколько-нибудь длительным. А пока, хотя все эти ограничения и нанесли немалый ущерб финансовому состоянию Италии, они все же оказались неспособны остановить войну или хоть как-то облегчить положение Эфиопии.

Но для Муссолини и этого оказалось достаточным. У «несгибаемого итальянца» в очередной раз не выдержали нервы. После нескольких истеричных угроз он обратился к англичанам с конкретным предложением: дуче принимает посредничество Идена и получает одну половину Эфиопии в прямое колониальное подчинение, а другую – на основе мандата Лиги Наций. Тогда – войне конец.

Какое-то время англо-французская дипломатия носилась с этой мертворожденной концепцией, но вскоре даже самым записным оптимистам «единого фронта Стрезы» стало очевидно, что обратного пути нет. Такого рода кабинетное соглашение могло иметь место до начала боевых действий, теперь же замаскировать происходившее было невозможно. Осознал это и Муссолини, отозвавший свое предложение накануне 1935 года. Впрочем, к этому времени он уже знал, что с эфиопами диалога уже не получится, а потому спешил задешево продемонстрировать свою непреклонность.

Дуче переживал в это время не лучшие свои дни. С одной стороны, его безумно раздражало затягивание операций в Африке – несмотря на фронтовое прошлое и притязания на полководческие таланты, Муссолини абсолютно не разбирался в военной стратегии, выступая в своих претензиях к генералам исключительно с позиции политика, остро нуждающегося в победах. С другой стороны, он явно недооценил силу общественного мнения западных демократий. Для бывшего журналиста это было особенно непростительной ошибкой, но Муссолини так и не признал ее. Вместо этого он лишь укреплялся в своем мнении о надвигающемся упадке капитализма, демократической слабости и историческом тупике плутократий.

Дуче с огромным успехом использовал международные санкции для достижения еще большего единения внутри страны. Итальянцев призывали помочь фашистскому правительству продержаться до победы. Бедная «пролетарская Италия», вопили пропагандисты Муссолини, попала под удар англо-французской буржуазии, стремящейся уничтожить все достижения фашизма. И без того охваченная военной истерией общественность радостно подхватила призыв «держаться».

Италия не отступит, кричали со всех сторон. Никогда! В стране начались «антисанкционные кампании». Спасая лиру, 18 декабря 1935 года на специальные пункты, открытые фашистской партией по всей Италии, потянулись молодые и пожилые, аристократы и простолюдины, партийные и беспартийные, мужчины и женщины, в общем – все итальянцы. Они сдавали золото – фамильные украшения, обручальные кольца и т. п. изделия. Взамен им выдавали почетные оловянные кольца, с гордостью носимые многими до 1943 года. С 1935 г. в Италии ежегодно отмечался «День обручального кольца» – символ готовности отстаивать свои национальные интересы.

Муссолини также подал пример решимости, передав в золотой запас страны несколько тысяч килограммов желтого металла – не из личных запасов, конечно же, а из числа подарков, полученных им в качестве премьер-министра Италии. Не отставала и супруга диктатора, пожертвовавшая своим обручальным кольцом. По примеру семьи дуче вся нация, как могла, демонстрировала, что готова затянуть пояса. Те, кто не мог сдать ничего ценного, записывались добровольцами в надежде получить после победы собственный земельный участок в сказочной Абиссинии.