Мой эльфийский муж (СИ) - Дарова Мара. Страница 38

Не прошло и двадцати минут, как свернувшись комочком, один из зверьков уснул у меня на руках. Что тут скажешь, эльфы умеют ладить с животными. Я положил урми за пазуху снова залез в наши комнаты по дереву, упорно игнорируя двери. Улыбаясь, беззаботно зашел в комнату инкуба и уложил своего пушистого друга в постель. Постарался, чтобы зверьку там было удобно: притащил бумаги, которой можно было пошуршать, кое-какие объедки, прихваченные из бочки, чтоб было чем перекусить и осторожно накрыл ароматного гостя одеялом.

Расчет был прост: Лиманарил, придя с приветственного ужина, завалится в кровать, напугает урми и тот обдаст его с ног до головы. Инкуб, чей род славится сводящими с ума ароматами, будет вонять, как дреммов клозет. Какая ирония!

Очень довольный собой, снова вылез на крышу, устроился поудобнее и стал дожидаться возвращения Малики и ее раба. Вот только произошедшее дальше в мои планы никак не входило.

Когда к небольшой калитке, что имелась в ограде, окружающий маленький парк на заднем дворике гостиницы, подъехала роскошная карета, я и не подумал, что это экипаж привез мою невесту. Однако, дверь открылась и из недр сперва выскользнул Лиманарил, а потом, опираясь на его ладонь, вышла и Малика. В руках у нее был букет цветов, а глаза сияли так, что их блеск затмевал свет звезд, был виден даже мне, сидящему на крыше.

Пара прошла по дорожке, остановилась у цветника. Инкуб обнимал мою невесту, притягивал к себе за талию, что-то нашептывал глядя в глаза, Малика отвечала, улыбалась. Мое сердце разрывалось от ревности и зависти. Я хотел быть на месте инкуба. Должен был быть на его месте! От мыслей о том, с каким удовольствием я бы свернул Лиманарилу шею, отвлек странный шум.

Сперва показалось, что этот шорох производит друг забранного мной из бочки урми, но нет. Звук шел с другой стороны, из плотной стены зеленых насаждений, призванных защищать гостей, пожелавших пройтись по садику от взглядов идущих по улице людей. Прежде, чем я понял, что там, за кустами кто-то есть, сверкнул знакомый мне серебристый отсвет смертоносной стали. Миг, и Малика упала на дорожку ничком, а инкуб коротко вскрикнув, рухнул в цветник.

Не помня себя от тревоги и ужаса, бросился вниз, перемахнув на сук дерева. Спускаясь по ветвям, краем глаза сквозь зелень листвы заметил вспышку защитного заклинания. Жива! Малика жива и сражается! Спуститься оказалось сложнее, чем я думал. Это дерево было молодое, ветки гнулись, норовя сломаться под моим весом. Услышал голоса, кажется кто-то приказывал убить Малику. Торопясь, как мог, спрыгнул наземь, преграждая путь нападавшему. Взмахнул клинком, благодаря все стихии за то, что машинально пристегнул его к поясу после купания. Бандит взвизгнул и бросился наутек. Рванул в кусты, понимая, что там прятался главарь.

— Тео, нет! Назад! — окрик ведьмы ударил меня в спину.

Но этот приказ был излишним. В зарослях никого не оказалось. Главарь исчез без следа, будто растворился в воздухе.

— Никого. Ушел! — сообщил Малике, вернувшись.

Она сразу как-то сгорбилась, осунулась, забегала глазами по саду и, ахнув, бросилась к лежащему в цветнике инкубу. Руки ее дрожали, по щекам потекли слезы, кровь отхлынула от лица, превращая ведьму в ее бледное подобие.

— Лим, Лим… — шептала она, переворачивая своего раба на спину.

Увидев серьезность ранений, Малика задрожала еще больше, она гладила инкуба по черным волосам дрожащими руками и нервно кусала губы, а я просто стоял рядом, ощущая себя статуей, вещью, частью пейзажа. Ненужным, позабытым, лишним.

— Он… он закрыл меня собой… Он меня закрыл… — выдохнула Малика.

Не был уверен, что она обращалась ко мне.

— Тео, бегом к лекарю. Обещай золотые горы, вечную жизнь и все, что захочет, но он должен быть здесь через пять минут! — поднимая на меня вмиг изменившийся, наполнившийся решительность взгляд, сказала ведьма.

Этот приказ больно ударил куда-то поддых, огорошивая пониманием: для Малики я просто посыльный, за меня она бы так не переживала. Но невзирая на засевшую в груди болезненную занозу, коротко кивнул и бросился исполнять поручение. Думал, что когда покину эльфийское королевство, моя жизнь изменится. Но нет, я по прежнему мальчик на посылках. Решил было, что смогу занять в сердце невесты-ведьмы значимое место, что мои неожиданно нахлынувшие чувства обретут взаимность. Но все эти мысли были глупостью, я все себе надумал. Не было в глазах Малики никакой взаимности, никакой симпатии. Для нее я — навязанный жених, обязательство, довесок к должности. Не больше. Сердце моей невесты принадлежит инкубу, а я — третий лишний.

Глава 20

Малика

Бывают такие моменты, когда внутренние переживания, мысли, клокочущие чувства затмевают внешнее, заставляют окружающую действительность стать фоном внутреннего состояния. И ты выпадаешь из реальности, существуешь с ней как-будто параллельно. Действуешь, отвечаешь на вопросы, участвуешь в происходящем, но все равно словно бы оглушена, словно бы находишься в каком-то вакууме.

Именно так я чувствовала себя с того самого момента, как Тео отправился за лекарем. Сидела над телом Лиманарила, положив руки на его грудь и ловила каждый слабый вдох, ощущая, как поднимается грудная клетка под моими пальцами. Я проклинала себя за беспомощность, свою магию за неспособность врачевать, весь этот мир за его враждебность и несправедливость и мечтала поменяться с инкубом местами. Зачем он так поступил? Зачем закрыл меня собой, зачем оттолкнул?

Лекарь прибыл быстро, и десяти минут не прошло. Но эти минуты превратились для меня в бесконечную бездну отчаяния и боли, наполнили мою душу горечью, скрутили все чувства, обратив их в сплошную горестную муку.

— Лекарь отправился сразу, без уговоров, как только услышал, что на ментерию совершено нападение, — шепнул мне Теодосаль, поднимая с дорожки и отводя на шаг, когда мастер принялся за дело и попросил меня отойти. — Он же отправил мальчишку-посыльного в Магический контроль, сообщить о случившемся.

Служивые прибыли, когда лекарь разрешил перенести инкуба в дом. Они разогнали собравшихся зевак и они же рыкнули на владелицу гостиницы, которая что-то надрывно верещала о том, что подобное плохо отразится на репутации ее заведения и требовала, чтобы никто об этом не распространялся, чтобы ни строчки не было в вестниках.

Я сидела у кровати в комнате, которая временно являлась моей спальней,  и немигающим взглядом смотрела на то, как лекарь колдует над телом Лиманарила. Зеленоватый свет, что исходил от его ладоней, бил прямо в рукоять кинжала, и тот медленно выползал из плоти инкуба. Лим в себя не приходил, не шелохнулся, не вскрикнул, не застонал, был словно бы заледенелым, бледным до синюшности. И все внутри меня тоже покрылось инеем.

Руководитель группы из Магического контроля задавал мне какие-то вопросы. Я отвечала. Машинально, односложно, не глядя на него, не отрывая взгляда от моего инкуба. Наверно, со стороны казалось, что я не хочу сотрудничать, уклоняясь от разговора, но меня просто накрыл вакуум, заковав с плотный шар. И этот допытывающийся о подробностях произошедшего служивый, там был лишним. В конце концов, допрос прекратился, и контролер ушел восвояси, оставив меня в покое.

— Я сделал все, что мог, — наконец сообщил лекарь.

Его слова прорывались сквозь пелену моей отрешенности, с трудом доходили до меня, до все же оседали внутри жгучими кляксами, разъедающими душу.

— На руке рана глубокая, но жизни не угрожает, продолжал лекарь. — А вот кинжал… Вошел глубоко, нанесены серьезные повреждения, задето легкое. Моя магия и специальные составы смогли бы помочь исцелению, если бы у вашего раба было достаточно собственных сил. Но… Он истощен. Похоже, давно не получал необходимую его расе энергии. Поэтому, прогноз неутешительный. Сожалею…

Лекарь собирался уйти, уже сделал шаг к выходу.

— И ничего нельзя сделать? Я пойду на все. Любые варианты, — глухо, без эмоций выдавила из себя.